–  Ясно, - сообразил Орвье.
– Они взяли семью лесника в заложники.

Да, подтвердил белый от страха часовой, именно в заложники. А что делать, коли этот придурок золото брать не захотел? Ничего, зато сталь к горлу взял и не пикнул. От жены, от детей - да куда он, сердечный, денется? Нет, убивать его никто и не собирался - пусть за покупками ходит, людям показывается... нельзя ему пропадать безвестно - неровен час, люди и заподозрить могут... пусть будет на виду - а кому он что скажет, если его слово жене и детям ножом под ребра войдет? Никому он ничего не скажет.

Орвье задумчиво кивнул, не замечая, что повторяет движение Одноглазого Патри в точности. Того, что Аннехара прикусил губу, стараясь скрыть неуместную улыбку, он не заметил тем более. А хоть бы и заметил, нипочем бы не догадался, какая мысль вызвала улыбку на устах великого аргина.

Повод между тем для улыбки у Аннехары был - и еще какой! Одноглазый Патря сурово кивнул, и серьга с громадной желтоватой жемчужиной колыхнулась от этого движения... и точно так же колыхнулась серьга с великолепным гранатом в ухе аффральского принца... ох, жеребенок - знал бы ты, как вы сейчас похожи, то-то бы гордился!

–  Когда тебя должны сменить?
– спросил Герцог, старательно поигрывая ножом. Он был еще слишком молод, чтобы поднатореть в искусстве пугать одним своим видом.

–  Да вот прямо сейчас и должны, - с готовностью откликнулся часовой.

–  Так ведь следы затереть надо!
– ужаснулся Орвье.

–  Нет, - флегматично возразил Левый Крен.
– Не надо.

Орвье растерянно обернулся к великому аргину.

–  Не надо, - подтвердил Аннехара.

Может, и правду сказал часовой - во всяком случае, так, как он ее понимал - но понимал он ее совершенно неправильно. Ну, кто будет торопиться на смену зеленому новичку? Мало ли кому что обещано. Подождет, сопляк ничего с ним не станется.

Орвье казалось, что прошла целая вечность, а то и две, до той поры, когда ворота наконец приотворились, и наружу показался, позевывая, второй часовой. Этот был постарше и поопытнее. Едва он заметил отсутствие сотоварища на истоптанном снегу, вся зевота слетела с него мигом. Он проследил взглядом цепочку следов, ведущих к лесу, развернулся и ринулся обратно в ворота.

–  Не дурак, - прокомментировал Кривой Румпель.

–  Тем лучше для нас, - усмехнулся Эвелль.
– Ну, сейчас пойдет потеха.

–  Живьем брать или как?
– осведомился Герцог.

–  Только "или как", - отрезал Эвелль.
– И чтобы погромче. Уцелеет кто его счастье. Никто эту погань сюда не тянул.

Одноглазый Патря подал Орвье сброшенные им перевязь, меч и нож церемонно, словно свиток с дипломатическим посланием. Орвье принял оружие и благодарно кивнул, даже не задумываясь, что делает: мысли его были заняты не собой, а Эвеллем... и тем, что подражать венценосному бойцу свыше меры глупо - хотя так и тянет. Привычные движения человеку стороннему кажутся простыми - а попробуй сделать сам, мигом без руки останешься, а то и без головы. Каким простым кажется это небрежное движение, которым Эвелль ослабляет застежки плаща и перекидывает его под правую руку, чтобы при надобности сорвать с себя плащ и швырнуть противнику в лицо... под правую?.. ах да, он ведь левша! Что значит опытный боец - сам-то ты, Орвье, умри, а так не сделаешь. И уж тем более не возьмешь с такой естественной грацией в левую руку - а хоть бы и в правую - нет, не меч даже, а...

–  Что это?
– растерянно шепнул Орвье, глядя на слабый проблеск полумесяца секиры - полумесяц большой, а древко до странности короткое, вроде даже как обрубленное.

–  Это?
– не сразу сообразил Вигнел Левый Крен.
– Отрубок.

–  Зачем?
– выдавил из себя Орвье.

–  А затем, - ухмыльнулся Одноглазый Патря, - что меч в лесу дурак, да и сабля - дура. Понавтыкали деревьев повсюду. Для длинного размаха места нет. Попробуй, замахнись - как раз в первую же елку уткнешься. Меч свой завязишь - и стой, как тютя. Сюда бы топор абордажный - самое милое дело. Эх, видел бы ты, как адмирал абордажным топором орудует!

Орвье не ответил: к горлу его подкатил какой-то вязкий комок.

–  Да разве здесь толковый абордажный топор достанешь!
– Кривой Румпель длинно сплюнул на снег, старательно сочетая пиратскую лихость с высокомерием сановной особы.
– Да и малую секиру поискать еще... вот и пришлось отрубок делать.

Аннехара легонько тронул Эвелля за плечо.

–  Идут, - односложно произнес аргин.

Эвелль кивнул.

Разговоры стихли - ровно за мгновение до того, как ворота раскрылись вновь, выпуская не одного а сразу восемь человек.

Впоследствии, став постарше и поопытнее, Орвье понял, что засевшие в доме лесника наемники поступили совершенно правильно. Часовой снят, крови на снегу нет, след уводит в лес - и оставила его не толпа, а человек этак от силы двое. Значит, надо разобраться - и для такой разборки вовсе незачем выскакивать очертя голову всем отрядом сразу. Семерых для такого дела за глаза довольно будет. Именно семерых - потому что восьмой остается у ворот. Всемером одолеть двоих находников невелик труд... да и нагнать, в общем, тоже - недалеко эти двое уковыляют с часовым на плечах. Привычное каждому наемнику, въевшееся в кровь и плоть под рявканье командиров обыкновение... на которое Эвелль и рассчитывал. Он и не ждал, что все наемники так сразу и повыскочат из укрытия - семеро, ну от силы десяток, но не больше. Вот только противников у этой семерки никак уж не двое, и заняты они не допросом часового и не его переноской. А еще противники эти вооружены гораздо лучше, чем погоня - для лесного боя лучше. Странно, что наемники все до единого при мечах... а может, и не странно. Не зайцев же лесных им предстояло одолеть. Бой должен был состояться в городе... а может, даже...