Этот отзыв определил судьбу Бекетова. 21 июня 1863 г. он известил Некрасова, что ему "ведено подать в отставку, что уже учинено в прошлую субботу", т. е. вскоре после второго отзыва Пржецлавского. {Литературное наследство, т. 51-52. М., 1949, стр. 110.
– Прошение В. Н. Бекетова об отставке "по болезни" датировано 14 июня 1863 г., но до 22 июня он продолжал бывать на заседаниях С.-Петербургского цензурного комитета. В формулярном списке подлинная причина увольнения не указана, его оклад (1500 р.) был обращен в пенсию и единовременно было выдано пособие - 500 р. (у Бекетова в это время было одиннадцать человек детей и позднее родился двенадцатый: ЦГИА, ф. 777, оп. 2, ед. хр. 61, л. 81, 90 об., 108 и др., и ф. 777, он. 27, ед. хр. 52, журнал от 22 июня 1863 г.; см. "Справку главного управления по делам печати о сочинениях Чернышевского, составленную для министра внутренних дел" не позднее 20 июля 1866 г.: Шестидесятые годы..., стр. 301 и 431; Литературное наследство, т. 51-52, стр. НО). Об увольнении Бекетова было объявлено в официальной "Северной почте" (1863, 24 июля, Э 163, стр. 658). Слух о том, что роман был прочитан министром внутренних дел П. А. Валуевым и будто бы он способствовал его допуску в печать, малоправдоподобен (об этом пишет в цитированной выше статье Н. В. Рейнгардт). Во всяком случае, в недавно изданном подробном "Дневнике" П. А. Валуева (т. 1-2, М., 1961) это обстоятельство никак не отражено. Версию о Валуеве поддерживал в свое время В. Е. Евгеньев-Максимов (Роман "Что делать?" в "Современнике".
– В кн.: Н. Г. Чернышевский (1889-1939). Труды научной сессии к пятидесятилетию со дня смерти. Изд. ЛГУ, 1941, стр. 229-230).}

Если бы Бекетов мог доказать, что он не пропускал в печать те или иные места романа, что он своевременно "сигнализировал" о вредном его направлении, - не было бы и оснований для столь суровой меры, как увольнение. Ссылка же на визу крепостного и жандармского начальства легко была дезавуирована: Бекетову бы объяснили, что эти визы не имели в виду цензурной стороны текста. Но наученное горьким опытом III Отделение не разрешило к печати следующее произведение Чернышевского "Повести в повести", на много лет похороненное в жандармских архивах. {Е. Н. Пыпина. Письмо 23 марта 1864 г. родителям в Саратов.
– В кн.: Николай Гаврилович Чернышевский. 1828-1928. Неизданные тексты, материалы и статьи. Саратов, 1928, стр. 314.}

В. Е. Евгеньев-Максимов совершенно справедливо полагает, что пропустить роман на свой страх и риск Бекетов, "разумеется, никогда не решился бы". Возможно, однако, что консультации с председателем С.-Петербургского цензурного комитета В. А. Цеэ имели место, но не отражены в документах. Обдумав визу крепостного начальства, они могли разрешить роман к печати. Но едва ли рядовой цензор, каким был В. Н. Бекетов, мог самостоятельно, нарушая служебную иерархию, дойти по этому вопросу до министра внутренних дел П. А. Валуева да еще, как допускает В. Е. Евгеньев-Максимов, "советовать Валуеву" что-то касающееся судьбы романа. {В. Е. Евгеньев-Максимов. Роман "Что делать?" в "Современнике", стр. 229.}

Впрочем, В. А. Цеэ - председатель С.-Петербургского цензурного комитета с 10 марта 1862 по 15 мая 1863 г.
– в позднем (9 мая 1882 г.) письме к своему другу, министру народного просвещения в 1861 - 1866гг. А. В. Головнину, утверждал, что в цензурном архиве находится подлинный экземпляр романа с пометкой: "Печатать дозволяется. Свиты е н в генерал-майор Потапов". Цеэ при этом добавлял: "Вот факт, за верность которого я ручаюсь честью". {М. В. Теплинский. Н. Г. Чернышевский и цензура. (По новым материалам).- В кн.: Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы. Вып. 5. Саратов, 1968, стр. 183.
– М. В. Теплинский считает это сообщение Цеэ достоверным. Стоит отметить, что 19 июля 1866 г. председатель С.-Петербургского цензурного комитета М. Н. Турунов извещал правителя дел Главного управления по делам печати П. И. Капниста, очевидно в ответ на его запрос, что ему не известны подробности доставления "в цензуру романа, ибо он, мол, вступил в должность лишь "в июле 1863 г." (Шестидесятые годы..., стр. 391).}

Экземпляр, на который ссылается Цеэ, до сих пор не обнаружен; скорее всего, в делах нынешнего ЦГИА в Ленинграде он не находится, да и не должен находиться. Рукопись после набора оставалась в редакции, а к цензору шла корректура. Наличие рукописи безусловно реабилитировало бы Бекетова и не допустило бы его отставки. Во всяком случае Бекетов не мог в своих объяснениях не сослаться на этот важнейший для него документ, а особенно на разрешительную помету Потапова. Очевидно, память двадцать лет спустя изменила Цеэ: в функции Потапова, помимо всего, вовсе не входило делать разрешительные надписи.

Рукопись могла остаться в делах цензуры лишь в том случае, если бы она была запрещена к печати. Среди дел ЦГИА в фонде 777 (С.-Петербургского комитета по делам печати) есть особая опись - Э 25 (озаглавленная "Собрание рукописей"): в ней значатся 1948 единиц. Опись составлялась в основном в 1939 г.; потом в 1941, 1957, 1966, 1967 и в 1968 гг. к ней делались небольшие дополнения. Она представляет собою совершенно хаотическое, без какой-либо системы, описание рукописей, печатных изданий, вырезок, цензорских донесений и т. д.
– основная часть собрания относится к началу XX в., самые ранние, если не ошибаюсь, к 1848 г. Из произведений Чернышевского в описи указан только: "Н. Чернышев. Рассказ о Крымской войне" (Э 599).

Начало рукописи "Что делать?" было 26 января 1863 г. послано из Петропавловской крепости с.-петербургскому обер-полицеймейстеру для передачи А. Н. Пыпину с правом напечатать ее "при соблюдении установленных для цензуры правил". {М. К. Лемке. Политические процессы в России 1860-х гг. (По архивным материалам). Изд. 2. М.-Пгр., 1923. стр. 235 (в дальнейшем: Лемке).
– Начало романа читал чиновник особых поручений III Отделения действительный статский советник А. В. Каменский, следующую часть - генерал-майор П. Н. Слепцов, член следственной комиссии от военного министерства (Лемке, стр. 235, 240).} Этот документ, давно опубликованный М. К. Лемке опровергает поздние воспоминания В. А. Цеэ. Поэтому можно думать, что цензурный урон был невелик, если вообще имел место. Предположение Ц. А. Алексеева о том, что "текст несомненно испытал на себе тяжелую руку цензуры", не кажется достаточно обоснованным (см.: Чернышевский, XI, 721) и документально не подтверждается, Разыскания в цензурных архивах, наново (после В. Е. Евгеньева, Максимова и других исследователей) проведенные мною в марте 1971 и в мае 1972 г., неизвестных ранее материалов не обнаружили: в журналах заседания С.-Петербургского цензурного комитета данных о "Что делать?" не найдено (ЦГИА, ф. 777, оп. 27, ед. хр. 52). Вполне возможно, конечно, что какие-то купюры были произведены неофициальным путем, в "дружеских" беседах Бекетова с редакторами "Современника", но их сегодня восстановить мы бессильны. Можно, например, предположить, что по совету Бекетова или по собственной инициативе пришлось произвести какие-то изъятия на стр. 93 третьего номера "Современника"! На такое подозрение наводят расширенные пробелы после строк 5-й сверху и 2-й снизу: производить переверстку редакция явно не хотела. Другой, еще более очевидный случай - четвертый сон Веры Павловны.

Текстологическое своеобразие романа заключается в том, что автор, роман которого появился за его полной подписью, был лишен возможности держать корректуру своего произведения и читать роман: по постановлению следственной комиссии современные журналы Чернышевскому было запрещено выдавать. {Лемке, стр. 241.
– В начале 1864 г. Некрасов передал в библиотеку Петропавловской крепости комплекты "Современника" за 1861-1863 гг.
– это было сделано, конечно, для Чернышевского, и в частности, чтобы дать ему возможность читать "Что делать?" (Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. XI. М., 1952, стр. 28): во всяком случае, Э 1 за 1863 г. Чернышевский имел в крепости (Чернышевский, XIV, 489).} Мы так и не знаем, когда именно увидел Чернышевский свое произведение в печатном виде. {Не заслуживает доверия сообщение С. Г. Стахевича о том, что он познакомился с романом в Петропавловской крепости, путем перестукивания, от соседа по камере А. Левашова (В Петропавловской крепости.
– Былое, 1923, Э 21, стр. 74).} Перед нами редчайший случай: текст огромного художественного произведения не авторизован, и какова была последняя воля автора - мы в сущности ясно себе не представляем.