Патрене не верит, вернее, не хочет верить словам врача. Он сидит в кресле, сложив руки на животе, и время от времени начинает ожесточенно чесаться.

Вчера у него обнаружили крапивницу. А все из-за этого идиотского комбинезона, ужасной духоты на вечере, проклятых туземцев и Торболи с его злым лицом и узенькими глазками, которые глядят не то на тебя, не то в окно.

– Так, значит, вчера губернатор мне солгал?
– обращается он к Торболи.
– Я же ему сказал, что воскресенье станет знаменательным днем. А он в ответ: "Безусловно, безусловно... Но кто, по-вашему, выиграет в этом году кубок? Многие предсказывают победу "Новой Англии". Говорят, у них потрясающий вратарь".

Торболи желчно улыбается.

– Да, губернатор, прежде чем сказать что-либо важное, записывает каждое слово на листке бумаги. Не в пример тебе.

– А я что, глупости говорил?

– Из твоей речи можно быдо заключить, что ты один колонизовал всю планету.

– Туземцы мне аплодировали.

– Любопытно, ты, кажется, всерьез стал с ними считаться!

– С этими ублюдками?! Ты шутишь! Но все-таки они работают на меня. Знай они свое место, я бы даже с ними примирился. Построил бы для них дома, школы, бассейны. На кой дьявол им профсоюзы и политические права, скажи на милость?

Торболи удивленно вскинул брови:

– Ты это всерьез?

– Конечно. Предоставь правительство свободу действий мне и другим промышленникам, на планете царили бы мир и спокойствие. Несианская конституция должна начинаться словами: "Мыться каждое утро - обязательно". А вместо этого политиканы и тут мутят воду. Ну, а каков результат, сам видишь. Ваша идиотская демократия! Чего от нее ждать...

– Я-то здесь при чем? Это же не моя выдумка.

Патрене снова ожесточенно зачесался и с яростью взглянул на собеседника.

– Ты меня убедил. Главный враг - мы сами. Никому нельзя доверять.

Торболи натянуто улыбнулся.

– Ты сегодня не в духе. Но уж мне-то ты можешь доверять. Разве я когда-нибудь тебя подводил?

– Нет, тебе я, безусловно, верю. Ведь ты подписываешь все документы вместе со мной.

Нижняя губа Патрене выпячена, пальцы беспрестанно скребут живот.

Торболи взбешен, он понимает, что оплошал, и пытается взять реванш.

– Ну что ты беспрерывно чешешься? Ни дать, ни взять вшивый несианин.

– У меня крапивница.

Торболи мгновенно отшатывается.

– Ты уверен?

– Видишь красные пятна на животе? Конечно, ты предпочел бы узнать, что у меня проказа. Тебе это было бы только на руку. Все, все вы обрадовались бы, сдохни я сегодня! Но не надейся, я проживу еще сто лет. Вам назло.

– Не распаляйся. Ты похож сейчас на туземца, который страшится увольнения.

– Таких, как я, не увольняют. Они сами подают в отставку. Но вам придется долго ждать. Я намерен оставаться здесь до конца своих дней. И если разорюсь, то и остальные останутся без гроша. Вы накупили акций, не так ли? И ты больше всех. Знаешь притчу священников: да погибнет Самсон вместе с флибустьерами.

– С филистимлянами. Чем разыгрывать трагедию, ты бы лучше объединился с мистером Бессоном.

– Он уже объединился с другими, а нам остается лишь пристроиться в хвост. А если хвост застрянет, Бессон не поколеблется его отрубить. Три года назад я сам об этом подумывал, но ты меня отговорил. А теперь уже поздно. Нес - присоединившаяся планета.

Торболи нервно расхаживает по комнате, и его голова дергается сильнее обычного. Патрене видит, что Торболи и в самом деле взволнован. Если вначале это его радовало, то теперь он и сам испытывает чувство растерянности. Он хватает газеты и протягивает Торболи.

– Да, да, в "Новой Италии" это ясно каждому. Вот, можешь полюбоваться. Сплошные предложения об открытии домов культуры и стадионов для туземцев. Как будто священники уже не позаботились об их перевоспитании. Церковь, та давно присоединилась к партии победителей. А ты строил из себя антиклерикала. Интересно, что ты имеешь против церкви?

– Это мое личное дело.

Торболи не хочет признаваться, что в юности его выгнали из духовной семинарии.

– И потом, это не лучший ход. Кстати, кто тебе запрещал ходить в церковь? Я? Если хочешь знать, я на все согласен. Лишь бы ты встряхнулся. Ты одним своим замогильным видом наводишь панику. Люди смотрят на тебя и думают, что дела обстоят хуже, чем на самом деле. Я лично остаюсь оптимистом. К примеру, Торторелли работает отлично. Берет данные и без разговоров садится за работу. Ты же...

– А что я?.. Я прикидываю в уме наши возможности. И пожалуй, кое-что придумал.

Похоже, Торболи говорит это искренне, и Патрене меняет гнев на милость.

– Раньше меня считали неминуемым банкротом. А теперь... Я не собираюсь сдаваться. Сегодня получил письмо из Рима. Родные пишут, что скоро приедут.

– Вот и отлично. Может, и твой сын приедет. Нам нужны молодые руководители.

– А я, значит, конченный человек? Нет, сын не захотел стажироваться в колонии. Теперь мы чужие друг другу. Он полон новых идей. По его мнению, наше время прошло. Дудки! Здесь я хозяин и останусь им до последней минуты.