– Да-да...
– кивнул Кулябка.
– Конечно... Господин Мищук, я располагаю постановлением Судебной палаты города Киева и губернии... Мне поручено произвести ваш арест, - и кивнул жандармам. Те встали за спиной у Мищука.

– Но...
– Евгений Францевич бросил быстрый взгляд на Евдокимова, и все было в этом взгляде: обреченность и понимание, благодарность и злость.
– Но позвольте, господин полковник, за что? И я желал бы ознакомиться. Это мое право, согласитесь...

И снова кивнул Кулябка, один из офицеров вынул, словно из воздуха, лист хорошей бумаги с четко отпечатанным текстом и размашистыми подписями, протянул с нехорошей усмешкой. Мищук прочитал и кивнул:

– Хорошо. Делайте свое дело... Меня обвиняют в подлоге, господа.

– Вы и учинили подлог...
– сказала Наталья, нервно кутаясь в платок, я вам говорила: ищите на Лукьяновке. В еврейской больнице ищите. На кирпичном заводе... Там погиб мальчик.

Еще один жандарм завел в комнату тщедушного человечка в неожиданно хорошо сшитом и сидящем пальто.

– Это портной Правдивый1, - объяснил Кулябка.
– Он шил форму убиенному. Вы подтверждаете, госпожа Ющинская?

– Ему заказывали, - кивнула Наталья.
– Хорошо бы и мне взглянуть...

– На что? На что "взглянуть"?
– осевшим голосом спросил Мищук.
– Вы не можете ничего знать! Откуда вы знаете, что найдены вещи?

– А мне видение было...
– нехорошо улыбнулась.
– Кому служите, господин начальник?

– Начинайте осмотр, - распорядился Кулябка, портной подошел к столу и потянул носом, а Евгений Анатольевич почувствовал вдруг, как запахло дымом, землей и еще чем-то, неуловимым и отвратительным. То был запах тления...

Правдивый вздрючил на маленький носик огромные очки:

– Нет... Не мое. Первое: шов у меня двойной, здесь, изволите видеть одинарный, ремесленный... Да и нитки опять же... Я местными не пользуюсь, мне из столицы доставляют, немецкие. Эти же - рвань. И манжет по-другому закатываю. И брюки в поясе отделываю по-другому. Мои вещи налицо: все ученики Киево-Софийского училища носят, легко проверить. Так что нет! Да и цвет материи, господин начальник. Он как бы и черный, верно. Но я шил из черного с оттенком гороха, а это черный, если изволите видеть - в живую зелень бьет!

– А вы?
– повернулся Кулябка к Ющинской.

– Рубашка и брюки примерно такие же. Но та материя, которую я купила и отдала в пошив, была по цвету гуще, - сказала Ющинская.
– Да и ремешка такого у нас не было. Ремешок ведь нашли? В пещере?

– Я прошу всех посторонних выйти...
– Кулябка встал.
– Вы, кажется, журналист от господина Суворина?
– вдруг сказал в спину удаляющемуся Евдокимову.- Вы останьтесь и благоволите сесть. Я полагаю, что статейка у вас отменная выйдет. Итак, господа...

И Кулябка несколько минут распространялся о долге, чести, верности Царю и Отечеству и самом суровом отношении к врагам.

– Да, Мищук, - говорил, - человек известный, за то и был назначен. Да, считался мастером своего дела и честным. Но...
– здесь полковник подчеркнуто трагически развел руками и даже вздохнул, - соблазн добыть победу оказался слишком велик, господа... Вы, господин Мищук, не справились с собой, не совладали, так сказать... Жаль, очень жаль.

И приказал надеть арестованному наручники. Когда Мищука уводили, Евгений Анатольевич успел поймать его последний взгляд и даже слова услышал. Но вполне может быть, что показалось это, помстилось. И тем не менее: "Я не виноват, - как бы прозвучало или донеслось.
– Здесь заговор. Эти вещи мне подложили. Но в том, что польстился - виноват..."

"Заговор...
– повторил про себя Евдокимов.
– Не знаю... Однако - факт, что меня подталкивали к этой находке, чтобы я как бы способствовал... И все равно, не может быть. Государственные люди никогда не опускаются до подобного. Виноват Мищук, вот и вся разгадка..."

Кулябка неторопливо отыскал папироску в портсигаре.

– Пишите... Наша поддержка вам обеспечена. Рад знакомству, - протянул руку.

"Да мы сто лет знакомы!
– едва не завопил Евгений Анатольевич, пожимая вялую кисть.
– Что за театр сатанинский, право!" Но вслух произнес только слова благодарности за уникальную возможность прославиться на всю Россию и даже на весь мир.

– Вы, конечно же, читали мои очерки в "Новом времени"?
– спросил с усмешечкой. Вот, пусть-ка скажет, что читал...

– Несомненно!
– кивнул Кулябка.
– Несомненно. Теперь все зависит от вас, уважаемый Анатолий Евгеньевич...

– Евгений Анатольевич, - хмуро поправил, но полковник нисколько не смутился:

– Да-да, конечно, я часто ошибаюсь с людьми порядочными, но с крамольниками - никогда-с! Честь имею и... Вот еще что...
– Вгляделся пристально, изучающе.
– Есть одна идейка занятная, вам наверняка понравится... Ну, скажите мне ради бога: какой журналист - если он, конечно, настоящий, без дураков, так сказать, - откажется проникнуть во враждебную среду?