— Итак, ты узнала о своем родстве, — задумчиво проговорил незнакомец. После всех этих лет… Я думал, что ребенок Линдир пропал, и не принимал его в расчет.

Пламя беспокойно взметнулось в его ладони.

— Ты значишь для Пророчества больше, чем многие из тех, кого я видел. А я наблюдал много лет… Я ждал.

— Что вы говорите? — болезненно-резким голосом спросила Аликс.

Черные глаза сузились — девушка все еще была под их властью:

— Может ли быть так, что ты действительно не понимаешь? Разве Чэйсули еще не связали тебя своей толмоорой?

— Кто ты? Он улыбнулся:

— У меня много имен. Большинство их придумали жалкие людишки, трепещущие от страха передо мной. Прочие почитаются, как это и должно быть.

Аликс трясло от леденящего страха:

— Что ты за человек?

— Я тот, кто служит богам. Она хотела уйти, но не смогла даже сдвинуться с места.

— Чего ты хочешь от меня?

— Ничего, — спокойно ответил незнакомец, — если ты предпочтешь и дальше останешься в неведении. Только если ты признаешь свою толмоору, я буду принужден остановить тебя. Как смогу.

Камни серег впились ей в ладонь, так крепко она стиснула руку:

— Ты не Чэйсули…

— Нет.

— И все же ты говоришь о толмооре и Пророчестве… Что это значит для тебя?

— Это мое проклятие, — мягко ответил он. — Это конец для меня и моего народа — если Пророчество исполнится. И Чэйсули знают об этом.

Внезапно она поняла, кто перед ней, и это осознание обожгло ее ледяным прикосновением. Девушка заставила себя расслабиться и успокоиться, потом подняла голову:

— Я знаю тебя. Я знаю тебя, — она перевела дух, — ты — Айлини.

— Верно.

— Тинстар…

Его глаза по-прежнему ласково улыбались:

— Верно.

— Что ты делаешь здесь? — прошептала она.

— Это мое дело. Но вот что я тебе скажу: Беллэм уже перешел границы и вторгся в Хомейну. Хомейна падет, госпожа — скоро, очень скоро. Она будет моей, — он снова улыбнулся, — как и должно быть.

— Шейн никогда не позволит этого.

— Шейн глупец. Он был дураком, когда изгнал Чэйсули с их родины и приговорил их к смерти. Без них он не сможет победить. Он проиграет, и Пророчество не исполнится. Тогда править этой землей стану — я.

— С твоими нечеловеческими способностями! — крикнула Аликс. Чародей рассмеялся:

— У вас, моя госпожа, тоже есть некоторые нечеловеческие способности… вам нужно только учиться. Но пока вы этого не делаете, вы ничего не значите для меня, — он пожал плечами. — Потому я оставляю вам жизнь.

— Оставляешь мне жизнь… — повторила она безжизненным голосом.

— Пока — да, — подтвердил Тинстар.

Над ними скользнула крылатая тень. Тинстар взглянул вверх, проследил за ней глазами, потом снова перевел взгляд на Аликс:

— Вы призываете лиир, госпожа моя, даже не зная этого? Быть может, вы вовсе не столь наивны, как хотите казаться…

Кай! беззвучно крикнула она ястребу.

Рука Тинстара легла на холку вороного коня, в другой по-прежнему билось пурпурное пламя. Он улыбнулся Аликс и начертил в воздухе странную руну, вспыхнувшую в воздухе и обратившуюся в столб холодного огня. Сияние, показавшееся Аликс ослепительным в ночной темноте, заставило девушку на мгновение закрыть глаза, когда она снова открыла их, огненный столб исчез — а с ним исчез и Тинстар.

— Аликс…

Девушка резко обернулась — позади стоял Дункан с конем в поводу. Его левая рука была окровавлена, на щеке темнел кровоподтек, лоб пересекала узкая рана, но в остальном все было в порядке.

Аликс молча смотрела на него. Все те гневные слова, которые она наговорила ему перед их расставанием, больше не имели значения: какое-то новое чувство затеплилось в ее душе, и она начала понимать, что это.

— Конь ускакал, — неверным голосом вымолвила девушка.

Дункан не отводил взгляда от Аликс:

— Я нашел его. Хромает, но скоро поправится.

— Я рада, что он не сильно пострадал.

Их слова сейчас не имели значения — важнее было то, что стояло за словами.

— Тебе придется ехать со мной, потерпишь? — спросил Дункан. — Я не могу терять время на поиски другого коня. Я нужен клану.

Аликс медленно подошла к нему, чувствуя странную слабость, и остановилась всего в, шаге от Чэйсули.

— Это был Тинстар.

— Я видел его.

Дрожащей рукой она осторожно коснулась окровавленной руки воина: