Она ответила Финну гневным взглядом и поплотнее закуталась в одеяло. Тот пожал плечами и сел на прежнее место, скрестив ноги.

Дункан подошел к Аликс и остановился за ее спиной:

— Может, ты случайно захочешь объяснить мне, почему…

— Уж не потому, о чем тут болтал Финн!

— Что ж, — вздохнул Дункан, — видно, я хочу слишком многого… Чтобы заставить тебя слушаться, на тебя нужно наложить заклятие.

Она обернулась так резко, что одеяло сползло с ее плеча:

— И ты сможешь это сделать? Дункан рассмеялся и присел рядом, вороша палкой угли в костре:

— Ты еще не знаешь всех наших даров, чэйсула. Так вот, их три. Чэйсули могут принимать облик лиир, лечить земной магией, а также могут заставить подчиняться себе любого — кроме Айлини, — он все-таки улыбнулся. — Но это уж в самом крайнем случае.

— Дункан!

Он усмехнулся, глядя в огонь:

— На самом деле я, конечно, не сделаю этого, чэйсула. Но своими поступками ты вводишь меня в сильное искушение опробовать на тебе третий дар.

— Ты прекрасно знаешь, Дункан, что я здесь из-за тебя. Но теперь — еще и из-за Кэриллона.

Дункан замер:

— Почему?

— Ему нужна наша помощь.

— Откуда ты знаешь? Или ты умеешь слышать мысли не только лиир, но и людей?

Ей не понравилась насмешка в глазах Дункана:

— Ты же знаешь, что не могу. Но я встретила человека, который рассказал мне, что Фергус убит, а Кэриллон взят в плен Торном, сыном Кеуфа Атвийского.

Судя по тому, как выглядел этот человек, битва была кровавой.

— На войне обычно льется много крови, Аликс. Потому я и не хотел, чтобы ты участвовала в ней.

— Мы должны найти Кэриллона.

— Принц — не мальчишка-подросток, Аликс. И он — ценный пленник. Конечно, плен — вещь неприятная, но он жив. Беллэму — а может, и Тинстару — он нужен живым… пока, по крайней мере.

— Я начинаю думать, что твоя ревность может помешать освобождению Кэриллона.

— Я не питаю ревности ни к кому, — резко ответил Дункан — и покраснел, услышав смех Финна.

— Дункан, — настойчиво повторила Аликс, — мы должны найти Кэриллона.

— Мы поедем в Мухаару сражаться с Айлини. Они — гораздо большая угроза, чем Кеуф.

— Ты приговариваешь Кэриллона к смерти!

Дункан тяжело вздохнул:

— Если ему назначена смерть, он умрет. Кэриллон может не быть Чэйсули, но и у него есть своя толмоора.

— Дункан! — недоверчиво воскликнула Аликс, сознавая, что остальные наблюдают за происходящим со спокойным интересом. — Ты же не можешь оставить его в плену!

Взгляд Дункана стал жестким:

— Айлини захватили Мухаару. Если падет дворец, Хомейна окажется в руках Тинстара. Разве ты не понимаешь? Кэриллон будет жить, пока он нужен Беллэму но если падет Хомейна-Мухаар, Кэриллон перестанет быть нужным, более того — он будет угрозой власти Беллэма, и Беллэм уничтожит сперва Шейна, а потом и Кэриллона. Он устало вздохнул:

— Я знаю, что он небезразличен тебе, чэйсула, но мы не можем разыскивать одного человека, когда может быть разрушен целый город.

— Он твой принц, — прошептала Аликс.

— А я — твой чэйсул.

Она нахмурилась:

— Итак, ты отошлешь меня назад?

— А ты уйдешь, если я это сделаю?

— Нет.

Дункан хмыкнул:

— Тогда я не стану тратить слов попусту, — он поднял Аликс, сбросил с ее плеч одеяло Финна и повел ее к тому месту, где спал сам. — Спи, чэйсула, мы выезжаем рано утром, — Мне прямо так-таки и спать? — хитренько спросила она, когда он лег рядом с ней, обняв ее.

— Он тихо рассмеялся:

— Да. Или тебе не терпится дать моему рухолли новый повод для веселья?

— Вечно этот Финн, — ворчливо промолвила она, натягивая на них обоих одеяло. Дункан положил ее голову себе на плечо и вздохнул:

— Если ты этого хочешь, чэйсула, я пошлю к принцу Кая. Он расскажет, что с Кэриллоном.

— Что ж, — помолчав, сказала она, — лучше хоть что-то, чем ничего.

Его рука с полушутливой угрозой легла на горло Аликс:

— Неужели ты никогда не будешь довольна.

— Если я скажу, что буду, ты перестанешь исполнять мои желания. Дункан. через мгновение прошептала она, — почему ты никогда не говорил, что любишь меня?

— Потому что Чэйсули не говорят о любви.

Аликс села, стянув с него одеяло:

— Как это? Он притянул ее к своей груди:

— Я сказал, не говорят о любви. Это делает воина слабее — мы должны думать о другом, — он улыбнулся в темноте. — Кроме того, не все можно сказать словами.

— Значит, мне придется всю жизнь гадать?.. Он рассмеялся и снова укрылся одеялом: