– Как же не играть?
– пожал плечами Есенин.- Возьми еврейскую поэзию, песни, даже танцы. Во всем найдешь скорбь. Почему? Евреи рассеяны по всему лицу земного шара...

Как ни интересно было мне слушать дальнейший спор, я все же побежал на кухню к матери, прося приготовить чай и что-нибудь закусить. Мать сказала, что у нее готов обед и через четверть часа она попросит моих гостей в столовую.

{92} Когда вернулся в мою комнату, на коленях у Сергея сидел наш серый с белыми пятнами кот Барс, очень своенравный и неохотно идущий на руки к чужим людям. Есенин почесывал его за ушами, под подбородком. Кот от наслаждения закрыл глаза и запел свою мурлыкающую песню. Грузинов ходил из угла в угол по комнате, вынимал из кармашка часы и посматривал на них, как будто читал лекцию и опасался не закончить ее во время. Он говорил:

– В "Сорокоусте" и слепому ясно, что ты восстаешь против машины в сельском хозяйстве. Иван прочитал:

Никуда вам не скрыться от гибели,

Никуда не уйти от врага.

Вот он, вот он с железным брюхом

Тянет к глоткам равнин пятерню.

С. Е с е н и н. Собр. соч., т. 2, стр. 44.

– Ты прямо предрекаешь нашу гибель от трактора, - закончил Грузинов.

У Есенина на губах заиграла лукавая улыбка, и, он дипломатично ушел от спора, спросив:

– А знаешь, как эти же строки толкует Берлин?

Павел Абрамович Берлин был связан с разными издательствами, а впоследствии сотрудничал в, "Современной России".

Берлин запомнился мне в зимней Москве, заваленной снежными сугробами. Он был высокий, худой, со впалыми щеками, глаза его блестели от голода. Был он в длинной потертой шубе, с полинявшим воротником, держал туго набитый портфель и перекладывал его из одной руки в другую. В портфеле были рукописи и книги. Он любил ссылаться на талмуд, и Павла Абрамовича прозвали талмудистом...

Сергей рассказал, что Берлин говорил: враг, о котором Есенин пишет в "Сорокоусте", - Германия. Она выставит не одну "с железным брюхом" пушку "Берту". Тысячи их выставит. "Никуда вам не скрыться от гибели!"

– Здорово талмудист загнул!
– засмеялся Иван...

– А что?
– откликнулся Сергей.-Может быть, это будут и не пушки, а что-нибудь пострашнее. С Германией не раз воевали, и эта война не последняя!

{93}

– Это же совсем другое дело!
– не унимался Грузинов.
– Ты же в "Сорокоусте" пишешь о "беде над полем".

– Поля бывают разные! Разве не может быть беды на поле брани?
– слукавил Есенин.

Шагающий по комнате Грузинов опешил и остановился. Сергей залился хохотом.

В это время мать позвала нас обедать. Конечно, обед был только сносный: две нарезанные кусочками воблы, бутылка пива, мясной суп с рыжей лапшой; тушеное мясо с мороженой морковкой, урюком.

Мы ели молча. Когда Есенин стал жевать отрезанный кусочек мяса, он сказал, что это хорошая грудинка. Мать спросила, где он научился разбираться в мясе. Сергей ответил, что ему пришлось служить в конторе мясной лавки.

– И долго вы работали?
– спросила мать.

– Нет. Жена хозяина была строптивая. Как войдет в лавку, все приказчики должны встать, повернуться к ней лицом и кланяться. А я в то время Гоголем зачитывался. Была у меня книга с картинками. Художник нарисовал сваху Феклу из "Женитьбы". Сваха - вылитая наша хозяйка. Я и показал картинку приказчикам. Хозяйка придет, они вскочат, стоят и смехом давятся. Один не выдержал и прыснул. Все и открылось!..

– Должно быть, вы были сорванцом?
– сказала мать.

– Был и остался. Еще в детстве слыл первым драчуном на селе. Почти каждый день с ребятами дрался, домой приходил в синяках, а то и с расквашенным носом. Бабка меня бранила, а дед заступался. Один раз бабка ушла, а дед говорит, что сейчас покажет мне, как драться, - всех одолею!

Сергей рассказал, как его дед - Федор Андреевич Титов - сложил особым образом кулак, показал, как нужно размахнуться и хватить наотмашь по уху противника, Однако так, чтобы задеть и висок. Только бить точно, в определенное место. Он, внук, и кулак сложил, а дед поправил, и размахнулся, а дед правильно поставил его руку. И всё шло хорошо. Но Сергей усомнился, сможет ли он с одного удара повалить мальчишку. Тогда дед легонько дал внуку по уху.

Очнулся он, внук, когда над ним, браня деда, хлопотала бабка...

{94}

– Постой, - прервал Есенина Грузинов, - Значит, ты того бродягу дедовским ударом?

– Какой он бродяга?
– возразил Сергей.
– Он же с финкой на меня полез.

Оказалось, что он и Иван возвращались ночью домой. За углом бандит потребовал, чтоб Есенин отдал ему свой бумажник, пригрозил ножом. Отвлекая внимание грабителя, Сергей полез в карман пиджака левой рукой, а правую сложил в кулак, как учил дед, и хватил бандюгу по уху и виску. Тот кувырнулся на тротуар и не поднялся...