–  Темнил? Но тогда очень уверенно. Все было вполне правдоподобно.

Глаза Марии Несторовны еще чуть-чуть сузились. Она сказала:

–  Вспомните, не запнулся ли он на каком-нибудь вопросе?

Я быстренько восстановил в памяти разговор с Церетели:

–  Запнулся. Когда мы спросили, знает ли он Малхаза.

Несколько секунд лицо Замтарадзе оставалось бесстрастным. Потом на губах появилась все та же блуждающая улыбка.

–  Вы имеете в виду Малхаза Гогунаву?

Гогунава... И эта фамилия, кажется, встречалась в записной книжке Чкония.

–  Он из Тбилиси? - спросил я.

–  Да.

–  Тогда его. Что вы о нем знаете?

–  О Малхазе Гогунаве?.. Малхаз Теймуразович Гогунава считается солидным коллекционером. Очень серьезный товарищ. Очень.

–  Это все?

–  Это очень много.

–  Он как-то связан с Церетели?

–  Примерно полгода назад, когда Гуля только что вышел, они не сошлись на какой-то вещи. Гуля хотел купить, а Малхаз не отдал - кто-то предложил больше. Слышала, что Гуля крепко обозлился, даже отомстить хотел, но вовремя одумался.

–  Что за вещь, Мария Несторовна?

–  Вот этого я не знаю. - Лицо Замтарадзе вдруг стало бесстрастным, улыбка холодной. - Разве я мало сказала?

–  У вас есть тбилисский телефон Гогунавы?

–  Я с ним не знакома настолько коротко.

–  Мог Гогунава быть как-то связан с Чкония?

–  Я не могла этого знать.

–  А мог ли Гогунава быть как-то связан с городком под названием Галиси?

Замтарадзе вздохнула, тронула пальцами висок:

–  Георгий Ираклиевич, я никогда не слышала о Галиси! Простите, но я очень устала. И голова заболела. Честное слово. Я вас провожу.

Замтарадзе сама проводила нас до ворот. Сдержанно попрощалась, осторожно закрыла за нами дверцу. Я тут же достал записную книжку Чкония. Все точно. В ней есть телефон Гогунавы.

Признание

Джансуг посмотрел на меня, заметил:

–  Батоно Георгий, кажется, у этой дамы действительно был серьезный конфликт с Гулей. Куда едем? В "Батуми"?

–  Да нет. В "Грузию".

К гостинице мы подъехали около двенадцати. Поднялись в бар. Там Церетели не было. Спустились вниз, подошли к администратору. Парулава спросил:

–  В каком номере остановился Давид Сардионович Церетели?

Девушка даже не стала смотреть журнал:

–  Церетели? Вообще-то он был в четыреста двадцать первом, но съехал. Я ему заказывала такси в аэропорт.

–  Спасибо.

Джансуг понял меня без слов, и мы заспешили к машине.

До аэропорта по пустому шоссе мы домчались минут за двадцать. Парулаву я тут же отправил к билетной кассе выяснить, выписан ли билет на имя Церетели, сам остановился в зале регистрации. Народу было немного, лишь у одной из стоек вился хвост. Чисто случайно я уловил в нем какое-то движение. Повернулся, когда из средней части очереди уже незаметно отделилась фигура. Это был Церетели. Теперь он с плащом через руку, с небольшой дорожной сумкой медленным шагом шел по залу. Исчез за дверью.

Вернувшись, Джансуг сообщил:

–  Билет взят на ночной рейс.

–  Ты так эффектно шел к кассе, что Гуля вышел из очереди и скрылся. Его нужно, скорее всего, искать в туалете.

–  Давно он там?

–  Только что вошел. Зайди туда, но разговор не заводи. Только поздоровайся.

Джансуг ушел. Ждать долго не пришлось. Минуты через три вернулся вместе с Церетели.

Не выдержав, я сказал:

–  Давид Сардионович, вы так быстро вышли из очереди. Ведь идет регистрация. Неприятности с желудком?

–  Никаких неприятностей, просто приспичило.

–  Понятно, природа сильнее нас. Не хочу вас задерживать с отлетом. Ответьте сразу: какую вещь вы не поделили полгода назад с Гогунавой?

Церетели нахмурился:

–  Не знаю, о чем вы говорите.

–  Если не сможете вспомнить сейчас, придется задержать вас на несколько часов. Закон это разрешает. И говорить в другом месте.

Церетели достал платок. Вытер лицо. Я не сомневался - ему действительно стало жарко. Медленно убрал платок и сказал:

–  Вещь была, но я о ней только слышал, в руках не держал.

–  Что за вещь?

–  Перстень. С бриллиантом.

–  Перстень?

–  Да. Сведения о нем есть в каталоге Музея Грузии издания тысяча девятьсот двенадцатого года. "Перстень Саломеи". Подарок императора Александра Второго.

–  Этот перстень у Гогунавы?

–  Был у него тогда. С тех пор я ничего не слышал ни о перстне, ни о самом Малхазе.

–  Точно?

–  Точно.

Прежде чем отъехать от аэропорта, мы некоторое время сидели молча. Наконец Парулава спросил: