— Друг какой-нибудь, может, и есть.

— Что значит — друг? — насторожился Сергей.

— Здесь ведь как? Парень с девкой живут вместе, играют в семью… В порядке вещей.

— А если дети?

— Дети — дело матери.

— Оскотинивание?..

— Что?

Сергей не ответил. Не понравился ему этот новый порядок, очень не понравился. Известно, на чем держится дружба между мужчиной и женщиной. От такой дружбы недалеко до того, что называется, пойти по рукам… Такого с Эмкой не могло быть. С кем угодно, только не с ней…

А дорога стелилась поистине, как скатерть, — ни колдобинки, ни пятнышка. Еще в прошлый свой приезд Сергей обратил внимание на эту странность, спросил у кого-то: ремонтируются ли в Германии дороги? И услышал встречный вопрос: "А зачем?"

Стрелка спидометра не опускалась ниже цифры 100, а их то и дело обгоняли блестящие, отнюдь не запыленные машины. Справа и слева от автобана тянулись двойные сетчатые заборы, ни человек, ни собака не могли бы выскочить на дорогу. В населенных пунктах за обочинами вставали глухие бетонные стены. Это уже не только от собак, но и от шума машин. — Дорожники оберегали покой уравновешенных бюргеров.

— Послушай, Серега, — спросил Виктор. — Ты, пока ехал сюда, ничего дорогой не натворил?

— Нет, а что?

— Оглянись. Не нравится мне вон та серая. Тащится за нами от самого дома.

— Мало ли кто куда едет.

— Я еще утром ее приметил. А сейчас… по городу ведь колесили, пока выехали на автобан.

Сергей лихорадочно соображал: говорить или умолчать? Решил сказать половину.

— Помнишь Мурзина? Приезжал он ко мне, и я, кажется, вас знакомил.

— Кагэбэшник?

— Бывший. Так вот он просил заехать к одному другу в Ольденбург.

— То-то я думаю, чего тебя туда несет?.. Да, брат, если кагэбэшники замешаны — дело дрянь.

— Остановись. Может, эта серая проедет.

— Я уж притормаживал. Попробую оторваться.

За очередной деревней он, не включая мигалки, съехал с шоссе, поднырнул под какой-то мост, проскочил пару переулков, и они оказались на забитой машинами платной стоянке.

— Полчаса — не срок, отдохнем, перекусим. А то вернешься домой, будешь жене жаловаться: Виктор голодом морил.

— Ха! Только обрадуется. Скажет, так тебе и надо.

— Почему?

— Женщины — это такие злорадные существа. Особенно по отношению к тем, кто ближе и безответнее.

Виктор засмеялся. Он интересно смеялся: глаза совсем исчезали, а лицо из-за широкой бороды становилось еще шире.

— А ты спрашиваешь, почему не женюсь.

Из четырех столиков маленькой забегаловки, куда они вошли, был занят только один. Телевизор, висевший под потолком, транслировал конные состязания. Под телевизором на белой картонке — традиционное немецкое назидание: "Richtige Rechtung macht gute Freundschaft" — "Правильный расчет укрепляет дружбу".

Совсем юная девчушка принесла им пиво и сосиски.

— Ну так что там в Москве? — спросил Виктор.

— А чего ей? Стоит.

— Это ты с Эмкой так будешь разговаривать — без слов. А мне интересны подробности.

— Почему с Эмкой? — Он обрадовался такой прямоте и растерялся.

— Из-за меня ты, что ли, приехал? Так я и поверил.

— У меня — дело. Коммерческое. Погощу у тебя денек и поеду в Росток.

— Ладно, беру свои слова обратно.

Но Сергею не хотелось, чтобы слова об Эмке брались обратно, спросил:

— Она что, приедет?

— Вроде не собиралась.

— Ты сказал: "будешь разговаривать"…

— Мало ли, может, по телефону.

Сергей чуть не подавился. Надо же, до чего чокнулся: забыл о существовании телефонной связи.

— Давай номер.

Виктор вынул розовенькую визитку, щелчком перекинул ее через стол.

— Ну?

— Что «ну»?

— Рассказывай. Как там у нас?

— Я же тебе рассказывал. Еще утром.

— Ты что-то не то говорил.

— Не то?! А как насчет вашей немецкой газеты "Ди цайт"? Она писала буквально следующее: "Горбачев сумел полностью проиграть наследство Сталина, ни за что, ни про что спустил мировую державу, которую русские строили на протяжении веков".

Они говорили по-русски, и девчонка за стойкой зачарованно прислушивалась, положив голову на подставленные ладони.

— Ты не ори, тут тебе не Италия. И факты, цифры давай. Почему так получилось? Из-за чего? Где главный-то корень?

— Там, где ему и полагается быть, — в земле. Точнее, в недрах. Наши подземные богатства оцениваются в 30 триллионов долларов, американские только в восемь. А у всей Европы — полтриллиона. Грядет эпоха жесточайших драк за ресурсы. Да она, по сути, уже началась…