А внутренние водные дороги все больше превращались в подобие разбойных: каждый шлюз, каждый причал гласно и негласно захватывал свою властишку и требовал мзду. Терпение капитана лопнуло после того, как в Вытегре пьяный матрос отказался принять чалку, заявив, что он теперь хозяин кнехта и за каждый бздых ему надо ставить бутылку водки. Тогда капитан пробился в морской каботаж, и вот уже второй год водит судно от Калининграда в Росток и обратно. Каких-то 600 километров вдоль берега, ни тебе дебаркадеров, ни шлюзовых камер.

Но в порту «Неринги» не оказалось. И вообще необычно пусто было у причалов: стояли только два небольших судна под флагами Польши и Норвегии.

Уже не беспокойство, а настоящую тревогу испытывал Кондратьев, когда бежал по полого поднимавшемуся переулку. На этот раз белая дверь легко открылась, и он увидел юную девушку, почти гимназистку, сидевшую на краю стола и с умилением на лице красившую себе ногти.

— Мне нужен господин Леммер, — забыв поздороваться, торопливо спросил Кондратьев.

Девушка ойкнула и как-то мигом оказалась в кресле за столом с непроницаемо секретарским лицом. Это было так неожиданно и смешно, что он чуть не расхохотался.

— Господина Леммера сейчас нет, он в Заснице.

Засниц — порт на восточном побережье острова Рюген, до него больше ста километров, это Кондратьев знал.

— Мы должны были встретиться здесь, — растерянно сказал он.

— А вы кто?

Кондратьев протянул ей конверт Костика. Девушка вскочила, снова села и вдруг густо покраснела.

— Мы вас позавчера ждали, — не сразу ответила она.

— А я вот сегодня. Так получилось.

— Ой, а он, наверно, уже уехал.

— Кто?

— Этот… пароход.

Кондратьев даже не заметил нелепого словосочетания — "пароход уехал", так ошарашило его это известие. Вот почему он не нашел «Нерингу» в порту. Судно загружается в Заснице, и потому Леммер там. Конечно, в Заснице, это же почти на 200 километров ближе к Калининграду.

— Я сейчас, сейчас…

Девушка принялась лихорадочно листать блокноты на столе, схватила телефонную трубку. И через минуту подняла сияющие глаза.

— Не уехал, еще не уехал. Только через четыре часа. Вы успеете, если сразу…

Он зло поглядел на нее.

— Сразу… Где вы были? Я с утра здесь.

Девушка стала совсем пунцовой.

— Я… я задержалась. Извините…

Все было понятно. Какие секретарши не пользуются отсутствием начальства, чтобы прошвырнуться по магазинам, по разным своим салонам. Что в России, что в Германии.

— Вы успеете… Возьмите такси… Я виновата…

— Дозвонитесь до Леммера, скажите, что я еду. Пусть сделает все, что может…

Он знал, как непросто задержать отход судна. Каждая лишняя минута стоит денег. И потому почти побежал по улице, проклиная ее за длину, выраженную даже в названии.

Ему повезло: на следующем же углу увидел на крыше серого «Фольксвагена» белый колпачок с черными шашечками.

— Мне на остров Рюген, — твердо сказал он, чтобы пресечь возможные возражения водителя. И по московской привычке спросил: — Довезете?

— Куда угодно, — безразличным тоном ответил шофер.

— В Засниц, в порт. Только сначала на вокзал. Я возьму вещи. Побыстрей можно?

— В пределах правил.

То ли правила тут были резиновые, то ли шофер понимал их по-своему, только машина проскакивала перекрестки со скоростью отнюдь не городской, и уже через десять минут заезжала на стоянку возле вокзала.

— Нет, нет! — спохватился Кондратьев. — В переулок, пожалуйста. Вон туда.

Шофер удивленно посмотрел на него: тащиться с вещами так далеко? Но возражать не стал.

Кондратьев быстро спустился в подвальчик к автоматическим камерам хранения, достал чемодан и направился к выходу из вокзала, радуясь, что все получается без задержек. И тут он увидел двоих, спокойно идущих ему навстречу. Не вдруг понял, почему взгляд приклеился именно к ним: люди как люди, один повыше, другой пониже, оба навеселе, и ничем они не отличались от других пассажиров. Но он их видел не впервые, и это было главное, заставившее насторожиться. Тот, что повыше, шел, приподнимаясь при каждом шаге, словно пританцовывал. И вспомнилось: видел эту пару утром, когда сидел в кафе. И еще вспомнилось… И от этого другого воспоминания холодок скатился от затылка на спину: вот так же, пританцовывая, уходил человек от дома Клауса той ночью.

Одного мгновения было достаточно, чтобы оценить обстановку. Точнее, он ее еще не оценил толком, когда резко свернул в сторону. Глаза поймали указатель туалетов, и он быстро пошел в проход в направлении стрелки. Решение пришло на уровне подсознания. Сознание как раз предупреждало об опасности: туалетная комната станет ловушкой. Но ноги несли именно туда, в эту ловушку, и через несколько мгновений он, сунув в щель желтую монету в одну марку, оказался в глухой кабинке, запертой изнутри.

Он слышал, как эти двое вошли в туалетную комнату, захлопнули за собой дверь.