Ржига Богумил
Шрифт:
– Барышня Тереза...
– пищит Отка.
– Ах, это ты, - смеётся Тереза и приглашает Отку войти. Гостья совсем маленькая, и ей можно показаться в любом виде. Отка озирается по сторонам, но соблюдает приличие. Всюду фотографии киноактрис и киноактёров. Они улыбаются ей со стола, со шкафа и стен. Только Отка этих кинозвёзд не знает. И думает, что всё это родственники Терезы.
– Я принесла вам письмо.
– Давай, - говорит барышня Тереза.
Она разрывает конверт, быстро читает, но чем дальше, тем больше хмурится. Наконец она комкает письмо, по ней видно, как она сердится!
– Больше никуда с ним не пойду.
– С кем?
– Да вот с тем человеком, что написал мне письмо.
– А почему?
– испугалась Отка. Ей очень неприятно, что она принесла плохое письмо. Но ещё больше неприятно, что Тереза не хочет больше никуда с этим человеком пойти. Отка любит, когда у всех всё в порядке.
– Когда я где-нибудь бываю, каждый знает, где я. Только он один не знает.
– Л может, и знает, - защищает его Отка.
– Нет, не знает, - сердится Тереза.
– Он всегда и везде спит: и в кино, и в кафе, и в трамвае.
– А вам что же, приходится его будить?
– Да, приходится.
– А может, он ходит в ночную смену?
– В какую там ночную, ведь он - монтёр.
– Ну, тогда я вас понимаю, - соглашается наконец Отка.
– Ну вот, - улыбается Тереза.
– Значит, никуда с ним не пойду. И всё.
– Но, барышня Тереза...
– Тебе что, Отка?
– А не будет вам скучно?
– Не бойся, Отка, уж как-нибудь развеселюсь.
19
Снова вечер, дети засыпают на своих диванах, тётка ушла в ночную смену в своей серой форме. В ней она похожа на мужчину. С улицы раздаются тоненькие трамвайные голоса, где-то за стеной нежно бьют часы пана Венцла, торопят время, которое и без того никогда не останавливается.
– Адам...
– шепчет Отка.
– Чего тебе?
– Расскажи что-нибудь.
– Что?
– Да хоть что-нибудь. Я сама не могу ничего вспомнить.
– Ну вспомни, как у нас в деревне идёт дождь.
– Я как раз это и хотела...
– Сначала одна капля упадёт на трубу, потом другая - на порог, немного погодя - на крышу, затем - на оконное стекло. Это дождь пробует, куда ему лучше падать. Вот и посылает свои капли на нашу избу, на двор, на сад, семнадцать тысяч капель. А потом всё падает, и падает, и падает: тра-та-та-та-та-та-та...
– А нас он где застаёт?
– Мы сейчас дома, только мне надо во двор.
– Ты шапку возьмёшь?
– Да, беру.
– Адам, а дождь уже больше не идёт?
– Падают последние капли, дождь кончился.
– У нас есть, куда дождю падать, правда?
– Да, конечно. На траву, на листья, на забор, на двор.
– А здесь, в Праге, и падать некуда, правда?
– Есть, тоже есть, только здесь каждая капля обо что-нибудь да разобьётся. Но ты уж спи.
Отка закрывает рот и глаза. Ей и вправду хочется спать, только глаза почему-то всё открываются. А что это за сон с открытыми глазами? Вовсе и не сон. И что может тогда присниться? Ничего. Сон снится только во сне, когда никто ничего не видит. И Отке приходится развлекать себя, раз уж она не спит и раз уж ей ничего не снится.
– Адам...
– Что тебе?
– Адам, ты ещё минутку не засыпай.
– Ну что, рассказать тебе теперь, как падает снег?
– Нет, а то мне самой станет холодно. Ты лучше скажи, как тётя Яна наперёд может знать, что у неё будет именно мальчик? Ну, как это она может знать?
Адам задумывается, ему не хочется Отку разочаровывать, но он понимает, что объяснить это выше его сил.
– Ну, не знаю...
– признаётся он через минутку. А Отка очень рада, что и Адам ничего не знает.
20
Утром ребята встают, а тётя ещё блаженно спит. Ей надо наверстать то, что пропустила она ночью. Ведь ночной сон не обманешь. Дети это понимают и не собираются тётку будить. Адам берёт гантели и упражняется: раз-два, раз-два. Он прямо чувствует, как у него нарастают мускулы. Теперь ему не страшно повстречать Шару, этого противного мальчишку, Адам сам первый может кинуться на него и поддать ему жару. Только Шары поблизости нет, а у Адама уже начинают болеть от гантелей руки. Из кухни появляется Отка и говорит:
– Умойся и получше причешись.
– А зачем?
– Пойдём в город.
– Как же мы пойдём, ведь тётя Яна спит.
– Поэтому и пойдём. Мы должны купить ей какой-нибудь подарок. Она-то нам вчера сколько всего подарила.
– Понятно. Значит, и нам надо что-нибудь ей подарить, она такая добрая.
– Хорошо, пошли.
И вот Отка с Адамом сами отправляются в город. У Адама десять крон, потому что мать посчитала, что мальчику не так нужны деньги, как девочке, у Отки двадцать крон. За тридцать крон уже можно кое-что купить, не так ли?