— А со мной не попробуешь?

Недалеко от ринга стоял Яша, правая рука Ароныча, первый конкурент Дрофы, «человек из железа и стали». Глаза его пристально следили за Валентином, да и не только он выбрался поглядеть на бой. Другие качки тоже, позабыв о железе и турниках, толпились возле ринга.

— Откажусь. — Валентин оценивающе оглядел мощный торс и массивные руки «железного человека».

— Что так?

— Малыш сегодня устал, — вмешался Чапа, хлопая Валентина по спине. — У него впереди ночная смена.

— Тогда, может, ты попробуешь?

В зале послышался смех, шутку одобрили.

— А что? Запросто. — Чапа пожал плечами. — Если бы не спешил домой.

— Ну, иди, иди. — Улыбнувшись одними губами, Яша направился к Сазику.

Задрав голову, тот сидел в углу ринга прямо на полу, и грудастый приятель совал ему в кровоточащий нос тампоны.

— Пойдем. — Чапа приобнял Валентина. — Все, что нужно сделать, ты сделал.

— Я в душ, — предупредил Валентин.

— А по мне, хоть в уборную.

В коридоре Чапа развернулся к нему лицом, зло прошипел:

— Блефуешь, парень? За версту видно!

— Ты о чем?

— О том самом! — Чапа огляделся по сторонам, но коридор был пуст. — Кого ты хочешь обмануть? Сазика? Или меня с Яшей?.. Я ведь помню, как ты раньше тут танцевал. Падал даже пару раз, артист! Боялся Яшу обидеть?

— Ну и что? Положим, боялся. — Валентин холодно смотрел в глаза напарника.

— А что сейчас? С каких щей таким храбрым стал? — Чапа скривился. — Ты ведь теперь человек без прикрытия. Крыша-то твоя вот-вот посыплется.

— Это ты так думаешь.

— Я или не я, но если тебя раскусит Яша, смело заказывай место с оградкой.

Они с Аронычем — мужики крутые…

Со стороны зала донесся громкий вопль, и оба поневоле повернули головы. Не глядя на сторожа, Валентин тихо проговорил:

— Кажется, ты сказал Яше, что спешишь домой?

— Вот дурья башка! Ему дело говорят, а он!.. — Чапа выругался. — Хочешь, чтобы тебя съели? И съедят, если будешь себя дальше так вести. Можешь не сомневаться! Чего ты смеешься?

— Я не смеюсь, я сочувствую. — Валентин отступил на шаг. — Сегодня ты явно перебрал. Я имею в виду сонапакс.

Чапа ударил почти без замаха, но все равно тяжело, без Сазиковой резкости.

Валентин без труда увернулся, и огромное тело грузно развернулось вслед за кулаком, едва не рухнув на пол. Валентин ухватил коллегу за локоть, помогая удержаться на ногах.

— Дьявол! — Чапа с кряхтеньем принялся растирать руку. — Все суставы, подлюка, вывернул!

— Видишь, значит, я не ошибся, — жестко сказал Валентин.

И на этот раз слова его Чапа проглотил. Продолжая кряхтеть, проворчал:

— Уклоняешься ты неплохо. Что да, то да. Хотя лет этак десять назад я бы с тобой управился в два счета.

— Не спорю. Десять лет назад я был всего-навсего сопливым подростком.

— Остряк! — Чапа фыркнул. С мучительной гримасой сунул потянутую руку в карман, тяжело двинулся по коридору — высокий, чуть сгорбленный, уносящий обиду.

— Чапа, — позвал его Валентин. — Я тебя все равно люблю. Честно-честно!

Великан медленно развернулся.

— Забудем обо всем, хорошо?

— А чего забывать? Ничего и не было. — Губы Чапы чуть дрогнули. — Ладно, пойду я. Ключи знаешь где.

— Знаю. — Валентин кивнул. — Привет домашним!

* * *

Через полчаса, с мокрыми волосами, посвежевший, он входил в комнату для сторожей. Чапа как в воду глядел. Удобно устроившись в кресле, его терпеливо поджидал «железный человек». С импортной сигаретой в зубах, в кожаной черной куртке, надетой прямо на голое тело. Темные глаза обратились к вошедшему, рука с сигаретой властно указала на стул. Однако, прежде чем сесть, Валентин аккуратно повесил на гвоздь перчатки, полотенце закинул в полиэтиленовый кулек, кулек упаковал в сумку.

— Есть разговор. — Смуглолицый атлет выдохнул дымное облако, озабоченно посмотрел на кончик сигареты. Он не спешил начинать.

— О чем?

Щурясь, Яша разогнал рукой дым.

— Я к тебе давно присматриваюсь. С тех самых пор, как ты здесь образовался. И не один я.

Валентин выдавил из себя усмешку:

— Польщен. И что дальше?

— А дальше мы поговорим. — Яша по-блатному растягивал слова, не забывая о многозначительных паузах, отчего речь его казалась особенно продуманной, содержащей недвусмысленную угрозу. Валентину стало понятно состояние людей, что отправлялись на «собеседование» с Яшей. И то сказать — второй человек после Дрофы, внутренняя контрразведка Сулика. Яша умел вытягивать из людей правду и далеко не всегда прибегал для этого к физическим расправам. Чапа утверждал, что он воздействует на подчиненных гипнозом. Не тем, о котором пишут медики, а гипнозом зоологического характера. Взгляд у Яши действительно был тяжел. Он припечатывал и давил, провоцируя на разговорчивость и откровенность. Так смотрят на своих жертв змеи, совы и тигры, лишая их воли, желания сопротивляться. Глуховатая речь Яши сковывала волю противника посильнее самого грозного рыка. Временами она просто вызывала ужас. От слов Яша в любой момент мог перейти к действиям, и об этом тоже знали все.