Макаров, разумеется, не отступил, а обратился за советом к специалистам: что скажут они? Действовал он по обыкновению деловито и напористо. Уже 24 января в Географическом обществе состоялось обсуждение его доклада "Об использовании Ледовитого океана". Собрался узкий круг лиц. Но то был цвет отечественной науки.

Ученые - осторожные люди. Да, интересно, но надо подумать, попробовать, посмотреть... В таком духе высказались некоторые присутствующие, хотя в целом все одобрили макаровскую идею.

Пока все шло неплохо. И даже не шло, а стремительно двигалось. В течение февраля состоялось еще несколько встреч со специалистами, и постепенно их осторожные возражения слабели, а "за" становилось все тверже. 9 февраля Макаров сделал в дневнике такую оптимистическую запись: "...Поехал к Семенову, который был в восторге от проекта...". Речь идет о главе Русского географического общества академике Петре Петровиче Семенове-Тянь-Шанском. Он сразу же поддержал идею Макарова. Знаменитый путешественник и географ, человек широких взглядов, он ясно представлял себе значение полярных плаваний для грядущих судеб России. Несмотря на свой весьма почтенный возраст - ему было на двадцать с лишним лет больше, чем адмиралу, - Петр Петрович выступил в пользу макаровских планов. А влияние старого географа было весьма велико: он состоял в разного рода правительственных комиссиях, был членом Государственного совета.

Решительно выступил в поддержку макаровских планов Менделеев. Великий ученый не был избран в члены академии - ему, как и Макарову, "мешали крутой нрав, принципиальная позиция в любом деле".

Но как бы там ни было, Менделеев в любых случаях оставался Менделеевым, то есть человеком, чье мнение ценилось очень высоко. И не только в ученом мире, но и в правительственных сферах: его часто привлекали в качестве консультанта, советника. Он поддержал макаровское начинание безоговорочно. Его увлекла идея освоения русского Севера (он и сам, кстати говоря, был коренным сибиряком). Менделеев пылко писал Макарову: "По моему мнению, Ваша мысль блистательна и рано или поздно неизбежно выполнится и разовьется в дело большого значения не только научно-географического, но и в живую практику".

Итак, вперед. Макаров пишет Рыкачеву, прося его содействия в Академии наук. "Всякая новая мысль встречается недоверчиво, - осторожничает адмирал, - но я твердо уверен, что мне удастся защитить мое предложение...". А пока собираются ученые заседания и курьеры носят письма в разные учреждения, нетерпеливый Макаров уже торопит свою встречу со льдами. 26 января в дневнике его появляется запись: "Утром устраивали пробу льда на раздавливание. Делал визиты. У нас обед. После обеда все уехали в Коммерческое собрание на спектакль, а я остался с доктором Шидловским испытывать крепость льда".

Тут нужны пояснения: 26 января был праздничный день, отсюда неизбежные в подобных случаях визиты и званый обед в доме; "все" - это Капитолина Николаевна с родней и знакомыми, уехавшие в театр без хозяина; С. В. Шидловский - профессор Военно-медицинской академии. Как начал и чем кончил этот праздничный день Макаров, ясно и без пояснений.

12 марта в конференц-зале Академии наук состоялось большое собрание.

...Около здания Российской императорской академии наук царит необычное оживление. Подъезжают извозчичьи пролетки, кареты. Солидные господа в шубах, в шинелях поднимаются по высокой наружной лестнице к тяжелым дверям. Сверкают генеральские эполеты, промелькнуло и несколько элегантных дамских нарядов (впрочем, генералов было больше, нежели дам...).

Сняв в швейцарской шубы и шинели, солидные господа, переговариваясь, поднимаются по широкой внутренней лестнице на второй этаж. Взгляд каждого невольно упирается в огромную мозаичную картину: усатый всадник в треуголке, с обнаженной саблей в руке величаво скачет на коне впереди войска. "Петр Великий под Полтавой" - мозаика Ломоносова. Основатель Петербурга и Российской академии - и холмогорский крестьянин, ставший самым знаменитым нашим академиком, оба этих великих имени гармонично слиты.

Заседание началось. Управляющий делами академии, сухой, сутулый старик с длинными седыми бакенбардами, озабоченно проходит по пустым комнатам. Смотрит, все ли в порядке; нет ли где каких упущений. Шутка ли конференция академии. Да еще столько гостей... Видно, важное заседание. Тут он прервал свое движение и стал шепотом яростно выговаривать служителю, который забыл снять чехлы с кресел в Малой гостиной. Сделав надлежащий выговор, - строгость нужна, строгость!
– подошел к дверям, ведущим в зал заседаний. Остановился. Прислушался. Впрочем, напрягать слух ему не пришлось, ибо низкий бас докладчика гудел, как тяжелый колокол.

– Россия природой поставлена в исключительные условия, - услышал старый экзекутор, - почти все ее моря замерзают зимой, а Ледовитый океан покрыт льдом и в летнее время. Между тем туда впадают главнейшие реки Сибири, и тут мог бы идти весь сбыт этой богатой страны. Если бы Ледовитый океан был открыт для плавания, то это дало бы весьма важные выгоды. Теперь Ледовитый океан заперт, но нельзя ли его открыть искусственным путем?

При посредстве ледоколов мы можем поддерживать сообщение с Енисеем в течение всего лета. Теперь это производится случайными рейсами один раз в год, и для поощрения этих рейсов предпринимателям дают некоторые таможенные льготы. При посредстве ледоколов рейсы на Енисей можно поставить на правильный фундамент и вести их регулярно... Сибирь так богата, а прирост населения как естественным путем, так и переселением идет так быстро, что грузов в скором времени найдется достаточно. Мы, русские, богаты дешевым товаром, который не может быть перевозим на дальние расстояния по железным дорогам. Для такого товара нужно пароходное сообщение.