В самой дальней от входа комнате была узенькая кладовка, едва выступавшая из стены, - на ней и остановились и туда спрятали чемоданчик с золотыми вещицами и деньгами.

А когда Ваня запер кладовку и даже забил дверь гвоздями, он обратился к Наталье Львовне:

– Сейчас нам надо пойти - сделать так называемый визит отцу.

Наталья Львовна посмотрела на него пугливо, но так и не прочитала в его глазах, почему идти к Алексею Фомичу нужно было именно теперь.

5

Когда Наталья Львовна подошла к дому Сыромолотова-отца, почувствовала такую робость, что тихо сказала Ване:

– Может быть, отложим это на завтра, а?

Ваня улыбнулся и ответил:

– Есть такое правило: "Что можешь сделать сегодня, никогда не откладывай на завтра..." Этому меня и отец учил.

И добавил:

– У отца есть собака-овчарка Джон, - ты ее не бойся, если и залает... Впрочем, едва ли залает, он ко мне уж привык.

Джон, который был на дворе, действительно, не лаял: он только подошел степенно к новому для него человеку - Наталье Львовне - и понюхал сумочку. Привлекли внимание его и два свертка, какие нес Ваня: кое-что из закусок удалось все-таки купить.

Алексей Фомич увидел Наталью Львовну в окно, узнал ее и вышел в прихожую, и первое, что они от него услышали, было:

– Что? Вам опять удалось подпалить свечкою Семирадского?

И она еще не знала, как отнестись ей к его шутке, когда Ваня серьезным и даже торжественным тоном сказал отцу:

– Прошу любить и жаловать: моя жена!

Алексей Фомич отступил на шаг от изумления, поднял брови, пробормотал было: "Когда же это ты успел?" Но тут же, наклонив голову и сделав широкий жест правой рукой, сказал громко и отчетливо: "Честь и место!" - и помог Наталье Львовне раздеться.

А когда повесил на вешалку ее шубку, то поцеловал ее в лоб и спросил:

– Значит, вы мне приходитесь теперь снохою. Вот надо же, как скоропалительно это случилось! Ведь совсем недавно, Ваня, видел я твою теперешнюю жену в одной церкви, - о чем она тебе, должно быть, уже сказала, - и она действительно спрашивала о тебе, - значит, вы были знакомы раньше, тогда все для меня понятно.

Чтобы не вступать в длинные объяснения, Ваня сказал:

– Да, вот именно: мы были знакомы еще до войны, а теперь только это нашли друг друга.

– Все понятно... Все понятно!
– повторил Алексей Фомич и широко отворил перед женою сына дверь в комнаты.

И, введя Наталью Львовну к себе в дом, Алексей Фомич продолжал разглядывать ее глазами художника и вдруг сказал Ване:

– Русалка, а? Вот с кого писать тебе свою русалку!

– Уже написал, - улыбнулся Ваня.

– Ну еще бы нет, еще бы нет! Я бы и сам написал!
– И Алексей Фомич, совершенно развеселясь, хлопнул по плечу сына.

Только после этого улыбнулась облегченно и обрадованно Наталья Львовна.

– Приятно, приятно видеть!
– проговорил Алексей Фомич, и она поняла это так, как ей хотелось понять, - что улыбка красит ее лицо, а не портит. Это она о себе знала.

– Ты что-то принес там такое, - неси на кухню и зови сюда свою мачеху.

Ваня тут же вышел, и Наталья Львовна поняла, что Алексей Фомич вполне обдуманно удалил Ваню, потому что, очень внимательно глядя в ее глаза, он сказал, вдруг понизив голос:

– Позвольте разобраться: ведь вы замужем там за кем-то, кто сейчас на фронте? Так мне говорил дьякон Никандр, да ведь как же и могло быть иначе?

– Нет, теперь больше не замужем, - с большим ударением сказала она.

– А-а! Вы получили известие, что он убит, и стали, значит, свободны! Все понятно!

Наталья Львовна почувствовала большую неловкость от этой догадки, но ничего не сказала, даже не повела головою; да и некогда уж было что-нибудь говорить в объяснение: в комнату входили Ваня и Надя, поспешно вытиравшая руки о фартук.

Должно быть, именно оттого, что руки ее были еще влажны, молодая жена старого Сыромолотова, не подавая руки своей новой родне, просто обняла ее и поцеловала в губы, а следивший за нею Алексей Фомич весело подмигнул сыну и еще веселее проговорил:

– У Шопенгауэра в его "Афоризмах и максимах" есть такой афоризм: "Когда молодая женщина встретит на улице другую незнакомую ей молодую женщину, то они смотрят друг на друга, как гвельфы на гибеллинов", то есть очень враждебно. А посмотри ты, как встретились наши с тобой жены!

Это замечание Алексея Фомича совершенно ввело в себя Наталью Львовну, и она уже сама обняла Надю и с восхищением сказала ей:

– Какая же вы молоденькая! И какая хорошенькая! И совсем не гвельфами и гибеллинами, а большими друзьями мы с вами будем!