В доме Чарли Франсуорта вспыхнули лампы, залив ярким светом стоящую на улице толпу. Все как-то сразу почувствовали себя голыми. Люди с глупым видом глядели друг на друга, щурились от света да шевелили губами, словно рыбы.

– Чарли, - провозгласила миссис Шарп голосом судьи, выносящего приговор.
– Как это случилось, что только у тебя горит свет?

Нэд Розен согласно кивнул.

– И я хотел бы это знать, - сказал он. Что-то внутри пыталось его остановить, но злость заглушила этот внутренний голос.
– Как это вышло, Чарли? Ты вроде бы захвачен врасплох? Тебе нечего сказать? Ты только шлепаешь своими большими жирными губами? Что ж, мы слушаем, Чарли. Мы хотим услышать, почему у тебя горит свет!

И снова хор голосов, которые повторяли этот же вопрос, придавали ему законность, поддерживали.

– В самом деле, Чарли?
– спрашивали его голоса.
– Как случилось, что только у тебя есть свет?
– Вопросы вылетали из темноты и наотмашь хлестали по жирным мокрым щекам.

– Ты так поспешно выстрелил, - снова заговорил Нэд Розен.
– И ты так хорошо объяснил, кого нам следует бояться. Так может, тебе надо было убить его, Чарли? Может, Пит ван Хорн, упокой, Господи, его душу, хотел нам что-нибудь сказать? Может, он обнаружил что-нибудь и вернулся, чтобы рассказать, кого нам следует остерегаться?

Глаза Чарли сделались маленькими дырочками, источающими страх. Он попятился и уперся спиной в кусты перед домом.

– Не надо, - взмолился он.
– Пожалуйста, не надо!
– Его пухлые руки пытались говорить за него. Они взлетали вверх в мольбе и в отчаянии падали вниз. Ладони с растопыренными пальцами просили о прощении, о понимании. Пожалуйста, пожалуйста... Клянусь вам, это не я! Правда, не я.

Камень рассек ему щеку. Он взвизгнул и закрыл лицо руками.

Люди стали надвигаться.

– Нет!
– заверещал он.
– Нет!

Он рванулся через кусты, словно гиппопотам, раздирая одежду, лицо и руки. Жена его бросилась к нему, но кто-то подставил ей подножку, и она упала лицом на тротуар. Еще один камень просвистел в воздухе и ударил бегущего к дому Чарли в затылок. Другой камень разбил фонарь над крыльцом, и стеклянные осколки обрушились Чарли на голову.

– Не я!
– закричал он надвигающейся толпе.
– Это не я, но я знаю кто, - неожиданно для себя сказал он. И только произнеся это, понял, что сказал единственно правильную в его положении вещь.

Люди остановились, неподвижные, словно статуи, и из темноты раздался голос:

– Олл раит, Чарли, Кто это?

Нелепый толстый человек стоял на крыльце и улыбался сквозь текущие по лицу слезы л кровь.

– Что ж, я скажу вам, - объявил он.
– Сейчас я вам скажу это, потому что я знаю, кто это. Я действительно знаю, кто это. Это...

– Не тяни, Чарли, - скомандовал голос из толпы.
– Укажи нам чудовище.

Дон Мартин протолкался вперед.

– Олл раит, Чарли. Мы слушаем!

Чарли изо всех сил старался что-нибудь придумать. Чье бы имя назвать? Он был словно в дурном сне. Страх бился в голове и мешал думать.

– Это мальчишка!
– выкрикнул он.
– Вот это кто. Это мальчишка!

Салли Бишоп вскрикнула и обхватила руками Томми, зарывшегося лицом ей в платье.

– Это безумие, - негодующе бросила она повернувшимся к ней людям. Это безумие. Он же ребенок.

– Но он знал, - возразила миссис Шарп.
– Он был единственным, кто знал. Это он все рассказал нам. Откуда он узнал? Как он мог узнать?

Голоса поддержали ее.

– Откуда он знал?

– Кто сказал ему?

– Пусть мальчишка ответит!

Словно лихорадка охватила людей. Какой-то сжигающий тело и душу вирус, перекашивающий лица, заставляющий говорить неожиданные слова, укрепляющий внутренний страх.

Томми вырвался из рук матери и бросился прочь. Кто-то из мужчин метнулся ему наперерез, словно футболист, делающий подкат, но промахнулся. Другой, широко размахнувшись, бросил во тьму камень. Люди кинулись за Томми. В ночи раздавались мужские голоса, женские вскрики. Послышался протестующий голос одного из друзей Томми: единственный разумный голос среди охватившего людей безумия, но люди продолжали бежать по дороге, по тротуарам, по обочинам, слепо выглядывая двенадцатилетнего мальчугана.

А потом в одном из домов зажегся свет: в двухэтажном сером украшенном лепниной доме, принадлежащем Бобу Уиверу. Кто-то крикнул: - Это не мальчишка. Это Боб Уивер!

На крыльце дома миссис Шарп зажегся фонарь, и Салли Бишоп закричала: Это не Боб Уивер! Это миссис Шарп!

– Говорю вам, что это мальчишка!
– взвизгнул Чарли.

Огни зажигались и гасли по всей улице. Сама собой заработала чья-то газонокосилка, бешено промчалась по газону, оставляя за собой неровную дорожку выстриженной травы, и врезалась в стену дома.