– Как вы сказали?

Мартин смущенно засмеялся.

– Я когда-то проводил в этой аптеке половину всего времени, - объяснил он.
– Я здесь рос. И помню, что мы постоянно заказывали одно и то же содовая, шоколадный сироп и три шарика мороженого. Помню еще, стоило это десять центов.

Человек глядел на него вопросительно, и Мартин внимательно посмотрел ему в лицо.

– Знаете, какая штука, - сказал Мартин, - ваше лицо мне знакомо. Не встречал ли я вас раньше?

Продавец пожал плечами и улыбнулся.

– Самое обычное лицо...

– Давно было все, - сказал Мартин.
– Восемнадцать, а то и двадцать лет назад. Вон когда я отсюда уехал, - и он рассмеялся пестрой череде потаенных мыслей, которые быстрой стайкой пронеслись у него в голове. Хотел бы я, - продолжал он, - чтобы мне дали по доллару за каждый час, который я провел у этой стойки. От приготовительной школы до третьего года в средней.
– Он повернулся на табурете, чтобы посмотреть в окно на солнечную, яркую улицу.
– И город выглядит так же, как тогда.
– Он снова обратился к человечку: - Вы знаете, это в самом деле поразительно. Через двадцать лет выглядеть до такой степени тем же самым...

Человечек в очках тем временем приготовил и подвинул ему мороженое.

– Десять центов.

Мартин сунул было руку в карман, но затем внезапно замер.

– Десять центов?
– недоверчиво переспросил он и поднял огромный, до краев наполненный темной жидкостью бокал.
– Три шарика?

Продавец засмеялся.

– Так уж мы их делаем, - сказал он.

У Мартина снова вырвался смех.

– Вы так проторгуетесь до последней рубашки. Кто же теперь продает мороженое с содовой за десять центов!

Воцарилось короткое молчание.

– Не продают?
– спросил Мартина человечек.
– Да откуда вы?

Мартин принялся ложкой топить шарик мороженого.

– Из Нью-Йорка, - сказал он между двумя глотками.
– Слушайте-ка, мороженое у вас первый сорт!

Человечек оперся локтями о стойку.

– Как на вкус?
– спросил он.

– Замечательно!
– Мартин прикончил мороженое и выпил остатки содовой. Словно я и не уезжал отсюда, - улыбнулся он.
– Просто прекрасно.
– Он повернулся и обвел взглядом комнату.
– Смешно, - сказал он, - сколько воспоминаний связано у человека с каким-нибудь местом! Я всегда считал, что, если я когда-нибудь и вернусь сюда, здесь все переменится.

Аптека тоже смотрела на него. Смотрели стойки, и полки, и плакаты, и лампы. Смотрели электрические вентиляторы. Они смотрели на него, как старые друзья.

– Все так...
– задумчиво сказал Мартин, - как если бы я уехал отсюда только вчера.
– Он встал с табурета и стоял, вращая сиденье.
– Как будто не был здесь всего один вечерок.
– Он улыбнулся продавцу.
– Я почти уверен, что и мистер Уилсон сидит там, наверху, в кабинетике и посапывает себе после обеда, как он всегда делал прямо до самой смерти.

Он не заметил, что, услышав это, продавец вздрогнул.

– Одна из картин детства, - продолжал Мартин.
– Старина Уилсон, спящий наверху в своем большом, удобном кресле. Старина Уилсон - да упокоится душа его в мире...

Он сунул руку в карман, вытащил бумажный доллар и положил его на стойку. Продавец в удивлении воззрился на бумажку.

– Да ведь это доллар!

Мартин улыбнулся и пальцем легонько постучал по бокалу.

– Эта штука...
– он оглядел комнату, - и все это, все это дороже доллара.

Он вышел под горячее летнее солнце. Продавец облокотился о стойку, размышляя о посетителе, затем поднял крышку банки с шоколадным сиропом и заглянул внутрь. Снова опустив крышку на место, он обошел стойку, поднялся по лестнице и раз-другой негромко стукнул в дверь.

– Да?
– отозвался сонный старческий голос.

Продавец приоткрыл дверь на несколько дюймов.

– Мистер Уилсон, - сказал он, обращаясь к седовласому старику, покоившемуся в тяжелом кожаном кресле; один глаз у старика был закрыт, мистер Уилсон, нам нужно прикупить шоколадного сиропу.

Старик мигнул, кивнул и снова смежил веки.

– Закажу сегодня же.
– И тотчас уснул.

Продавец вернулся к стойке. Он взял бокал Мартина Слоуна и принялся его мыть. "Смешной какой парень!" - подумалось ему.

"Проторгуетесь, - говорит, - до последней рубашки, если станете давать за десять центов три шарика". Все время, пока вытирал бокал, продавец ухмылялся. "Никто, - говорит, - больше не продает по три шарика за десять центов". Он пожал плечами и отставил бокал в сторону. Кого только не встретишь! Кого угодно, уж это точно. Но этот парень, этот парень какой-то странный. У этого на лице написано что-то такое... Как бы это сказать... Он выглядел таким... таким счастливым. Сидел себе в темной, захудалой аптеке, а вид у него был счастливый...