– Ах, этот ублюдок жив!
– сказал Селиверстов.
– Прекрасно!
– И он поднял "узи".

– Погоди, - остановил его Соловьев, - экспертиза покажет, что он умер от пулевых ранений.

– Верно, - согласился Дима, и в тот же момент Соловьев с силой толкнул его в грудь, и тот, не устояв на ногах, упал.

– Ах ты, чмо!
– Селиверстов одним легким движением вскочил на ноги и наставил на Соловьева "узи".
– Я не думаю, что Тимофеев будет сильно печалиться по поводу смерти в случайной перестрелке полоумного врачишки...

Страшная это была картина: на лужайке, залитой лунным светом, в тенях столбов, лежали трупы двух дьявольских порождений, а под ними - тела изуродованного Вавилова и Баскера с нелепо вывернутой рукой и плечом.

А над ними - в полосе лунного света - четкие силуэты двух мужчин, бледное лицо одного из которых было абсолютно спокойно, а у другого искажено яростью.

– Тем более ты убил Вавилова, - продолжал Селиверстов, - конечно, Тимофеев не будет плакать, но он не любит самовольных.

– Например, таких, как ты, - ответил Соловьев.

В этот момент я спустила курок. Грянул выстрел, Селивестров завертелся на месте, со стоном выронил "узи" и схватился за простреленное плечо. Лицо его побледнело как полотно, когда он увидел меня идущей вверх по склону с мариковским пистолетом в руке, а за мной - мой смехотворный конвой с ломом, кувалдой и вилами.

– Я не хотела убивать тебя, Дима, - произнесла я, выходя на гребень холма, - все-таки у нас с тобой было хорошее знакомство, не худшее в моей жизни.

– Ах ты, сука!..
– Селиверстов кусал от боли губы.
– Ты что же, мразь, делаешь?.. А тебе все равно.., конец.

Внезапно грянули два выстрела, и, Дима раскинув руки, рухнул на труп громадного пса, и мы с Соловьевым в ужасе отпрянули: весь затылок Селиверстова был снесен.

Стоявший рядом Марик утробно вскрикнул и бросился бежать, но еще один выстрел уложил на месте и его.

С соседнего холма к нам спустились трое мужчин. Один из них был Новаченко, второй - его главный амбал Леша Калиниченко по кличке Калина, а третий, высокий, гармонично сложенный мужчина с легкими движениями балетного танцора... Эти холодные светлые глаза, аккуратно уложенные - даже на черных болотах смерти!
– волосы, эта презрительная тонкая полуулыбка на красивом правильном лице. Как я могла не узнать его!

– Доброй ночи, Александр Иванович, - сказала я, - что-то вы сегодня поздно.

– Здравствуй, Таня, - отозвался Тимофеев, перепрыгивая через пригорок и приближаясь к нам.
– Ты была сегодня на высоте. Я знаю, что ты провела этих остолопов. Молодец, это было здорово.

– Это стоит понимать как приговор?
– спросила я не без трепета, глядя на главу "Атлант-Росса" скорее выжидающе, чем испуганно.

– Да ну, скажешь тоже, - отмахнулся Тимофеев и подошел к неподвижно стоящему Соловьеву:

– А ты все-таки сделал по-своему, доктор.
– В голосе Тимофеева прозвучала нотка уважительного удивления.
– Но я свое слово держу. Я переведу на вас причитающуюся часть капитала Баскера, и вы получите его уже в Испании.

– Так что же тут все-таки произошло?
– спросила я.
– Служба безопасности концерна "Атлант-Росс" обезоруживает убийц Аметистова и Баскера капитана Вавилова и шефа секьюрити "Парфенона" Селиверстова?

– Все верно, - кивнул Тимофеев.

– Подождите, подождите!
– раздался мелодичный женский голос, и Эвелина, в перемазанном грязью платье, босиком, с растрепавшимися волосами и мертвенно-бледным лицом, кинулась на шею Соловьева.
– Не убивайте его, не надо.., я знаю, что вы хотите его убить!

– Что вы, сударыня, - галантно произнес Тимофеев, и я не почувствовала в его голосе ни тени издевки.
– Разве я похож на убийцу?..

– А Воронкова?
– спросила я.

– Мне жаль, - сказал он искренне, - девочка пострадала зря. Я использовал ее ненависть к Аметистову в своих целях.

– Ненависть? За что?

– У них давние счеты. Ну, это уже не суть важно.

– Как вы вышли на Соловьева?

– Да никак. Я сразу знал, что эти псы - его рук дело, и сделал ему контрпредложение.

– Это мне известно.

– Тогда и говорить больше не о чем.
– Взгляд Тимофеева отыскал длинную фигуру Бельмова, и Александр Иванович иронично прищелкнул языком:

– А, журналюга? Холодов ты наш местный!

Не боишься, что за писания можешь загреметь к праотцам?

– А что я такого написал?..
– сконфуженно пробормотал Бельмов.

– Какое такое интервью с Новаченко ты делал, а? Ух, допрыгаешься ты у меня, братец.

Я огляделась. На востоке незаметно разгорелось зарево, и мутный воздух болот словно просветлел и подернулся мягкой дымкой. Или это от усталости и желания немедленно заснуть?..