Должно быть, Лебедев это понял, потому что больше попыток сблизиться не возобновлял.

– И вы молчали об этом, Мигель!..

– Да говорю же вам, что до сегодняшнего утра я и понятия не имел, что Лебедев теперь живет и работает в Тарасове! Вчера я его не видел. И давно забыл этот неприятный эпизод в Вене. А сегодня был такой суматошный день, столько пришлось поволноваться из-за вас, а потом еще майор преподнес мне этот "подарочек" с Хосе и наркотиками... И вообще, Таня, с вами я все плохое забываю!

Кажется, дон Мартинес опять был не прочь исполнить "дуэт" Татьяны и Мигеля из некой новой оперы, но, взглянув на часы, подскочил так, как будто был солистом балета:

– Черт! До спектакля пятнадцать минут, я погиб!

Тем не менее свои джентльменские обязанности он исполнил четко. (Ох, и надоело же мне за целый день это пальто! Только и дела: снимай да надевай...) - А кстати, Танечка, сегодня Лебедев поет Онегина.

– Кого?!

– Онегина. Того, который Евгений. В одноименной опере Петра Ильича Чайковского. Я же вам сказал, он баритон... А что вас так удивило?

– Да нет, ничего... А вы знаете, Мигель, пожалуй, я все-таки наведаюсь сейчас в театр!

– О, Танечка...

– Нет, не прямо сейчас: мне надо переодеться. Я приду ко второму отделению.

– Действию, Танечка!

– Ну да, виновата, по мне - так один черт...

Пожалуйста, предупредите Федора Ильича, чтобы мне там, у парадного, не дали от ворот поворот.

– Ну что вы, дорогая "племянница"! Почту за честь встретить вас лично.

Мы миновали уже старинную чугунную лестницу. Отдавая дежурной ключ, жилец двадцать третьего номера одарил ее одной из своих бесподобных улыбок. Разумеется, она была лишь бледным подобием тех, которые он адресует своей "племяннице", но все равно мне это не понравилось.

А он еще и сказал ей: "До свидания, Анечка!" Я, значит, "Танечка", эта - "Анечка"... Ну, дон Марти!

Дон-Жуан, вот ты кто!

Вслух я спросила у Мигеля, вчерашняя ли это дежурная, и получила утвердительный ответ. Без дополнительных вопросов он тут же объяснил причину, по которой Анечка появилась на работе в неурочное сегодня: оказывается, у утренней надзирательницы прихватило сердце, и ее отпустили домой (интересно, не я ли так ее расстроила?). И Анна была единственная, кто смог подменить коллегу, Стало быть, он даже нашел время поболтать с ней, несмотря на раздиравшее его волнение за меня! Ах, мужики, мужики...

"Дорогой гость Тарасова" так торопился, что даже мою ручку поцеловал наспех. Но я все-таки шепнула ему на бегу, чтобы передал директору: пусть подготовит мне личное дело солиста оперы Николая Лебедева.

– О Господи, Таня! Вчера был Хосе, сегодня вы уже подозреваете Николая...

– Ну, согласитесь, что вашего Хосе я все-таки подозревала не напрасно! И вообще, дорогой "дядюшка", я же не учу вас петь, не учите и вы меня моей работе!

Уже пробежав половину "Арбата" в свою театральную сторону, "родственничек" улыбнулся мне так, что я сразу все ему простила: и спешку, и постоянное стремление влезть со своим уставом в мое расследование, и Анечку.

А я повернула направо - к своему дому. Ну, никак не совпадут наши пути-дороги, дон Мигель Мартинес...

Однако и мне надо шевелиться, если хочу успеть к этому самому второму от.., тьфу ты, действию. Разумеется, я так круто изменила свои планы на вечер не из-за желания насладиться шедевром отечественной оперной классики. И даже не из-за возможности побыть в обществе индивидуума, пробудившего во мне такой сильный интерес (будем надеяться - действительно мимолетный!). Мне надо было взглянуть на этого экспрессивного Лебедева, который три года назад сцепился с самим фамозо кантанте Мигелем Мартинесом. И решить, не годится ли его физиономия в мою детективную "картинку".

Впрочем, настоящую физиономию я сейчас едва ли увижу: ведь он будет в гриме и далеко от меня. Опять маска... Нет, ну надо же, Онегин из моего сегодняшнего сна! Что это - простое совпадение или... С Хосе-то все сбылось почти точь-в-точь!

Сегодня Лебедев попросил у Мигеля прощения. Почему не тогда, три года назад, а только сейчас? Логически - и психологически - вполне объяснимо: прошли годы, он многое передумал, проанализировал свое поведение, а может быть, и узнал какие-то новые факты (например, что именно Мартинес, несмотря на ссору, пытался замолвить за него словечко на конкурсе).

Но ведь может быть и совсем другая причина:

Лебедев просто отводит от себя подозрения, усыпляет бдительность врага...

Раскаялся ли он на самом деле? Вряд ли, сдается мне. Судя по рассказу "дядюшки", это крепкий орешек: бешеное самомнение, уверенность, что ему все позволено... Такому субъекту и в голову не придет, что он может быть не прав, а попросить у кого-то прощения для него равносильно самоубийству. И если Лебедев все же пошел на это - значит, у него были более чем серьезные причины.