Шрифт:
Сэр Оливер Сэрфес. Мне кажется, мистер Трип, служба тут у вас приятная?
Трип. Да, конечно! Нас здесь трое или четверо, и время мы проводим довольно недурно. Вот только с жалованьем бывает иной раз заминка, да и жалованье-то не очень большое, пятьдесят фунтов в год, а сетки для волос и букеты — свои.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Сетки для волос и букеты! Плетей бы вам и палок!
Трип. Кстати, Мозес, удалось вам учесть для меня этот векселек?
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). И этот денег ищет, боже милостивый! Тоже небось в критическом положении, как лорд какой-нибудь, и щеголяет долгами и кредиторами.
Мозес. Ничего нельзя было сделать, мистер Трип, уверяю вас.
Трип. Вот так штука! Вы меня удивляете. Мой приятель Брэш надписал его, и я считал, что если на обороте векселя стоит его имя; то это все равно что наличные.
Мозес. Нет, ничего не выйдет.
Трип. Ведь маленькая сумма, всего только двадцать фунтов! А скажите, Мозес, вы не могли бы достать ее мне под проценты?
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Под проценты? Ха-ха! Лакей ищет денег под проценты! Вот это шикарно, я понимаю.
Мозес. Можно, но вы должны застраховать свою должность.
Трип. О, с величайшим удовольствием! Я застрахую и мою должность и мою жизнь, если вам угодно.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Я бы твою шею не решился застраховать.
Мозес. А не найдется ли у вас чего-нибудь в залог?
Трип. Из хозяйского платья ничего существенного за последнее время не перепадало. Но я мог бы выдать вам закладную на кое-какие зимние вещи с правом выкупа до ноября, или с заменой их кафтаном французского бархата, или же с обязательством уступить вам после его смерти голубой с серебром — так бы я думал, Мозес. Да несколько пар кружевных манжет в виде дополнительного обеспечения, — что вы на это скажете, милый друг?
Мозес. Хорошо, хорошо.
Звонок.
Трип. Эге, звонят! Я думаю, господа, теперь вас примут. Не забудьте насчет процентов, душа моя Мозес! Прошу сюда, господа. Должность мою я застрахую, не беспокойтесь.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Если он похож на своего хозяина, то я поистине в храме мотовства!
Уходят.
Картина третья
Чарлз Сэрфес, Кейрлесс, сэр Гарри Бэмпер и другие за столом, уставленным бутылками и прочим.
Чарлз Сэрфес. Это совершенно верно, честное слово! Мы живем в эпоху вырождения. Многие наши знакомые — люди со вкусом, остроумные, светские; но, черт их побери, они не пьют!
Кейрлесс. Вот именно, Чарлз. Они предаются всем решительно роскошествам стола, но воздерживаются от вина и веселья. О, разумеется, это наносит обществу невыносимый ущерб; исчез товарищеский дух веселой шутки, который, бывало, пенился над стаканом доброго бургундского, и беседа их стала похожа на воду Спа, обычный их напиток, которая шипит и играет, как шампанское, но лишена его хмеля и аромата.
Первый гость. Но что же делать тем, кто бутылке предпочитает игру?
Кейрлесс. А ведь верно: вот и сэр Гарри посадил себя на диету, чтобы играть, и ничего не признает, кроме костей.
Чарлз Сэрфес. Тем хуже для него. Не станете же вы тренировать скаковую лошадь, лишив ее овса? Что касается меня, то, честное слово, мне больше всего везет, когда я чуточку навеселе. Если я выпил бутылку шампанского, я никогда не проигрываю, во всяком случае, никогда не чувствую проигрыша, что одно и то же.
Второй гость. С этим я согласен.
Чарлз Сэрфес. И потом, разве может верить в любовь отрекшийся от вина? С помощью вина влюбленный познает свое сердце. Осушите двенадцать бокалов в честь двенадцати красавиц, и та, чей образ всплывет в вашем сердце, и есть покорившая вас.
Кейрлесс. Послушай, Чарлз, будь честен, назови нам свою истинную избранницу.
Чарлз Сэрфес. Я молчал о ней, жалея вас. Если я стану пить ее здоровье, вам придется поднять бокалы за целый круг равных ей, а это невозможно на земле.