– Я все получала до востребования. Я так боюсь... И ее друзья тоже не написали... Я знаю: Ванда... моя девочка...

– Хорошо, - с неожиданной жестокостью согласился вдруг Грачик.
– Если ваши опасения верны и Ванды действительно больше нет в живых... что из этого следует?

– Смерть дочери порвала для меня последнюю связь с жизнью.

– Последнюю?

– Сначала... измена мужа... потом это.
– Кончиками пальцев с неопрятными, обгрызенными ногтями Линда сжала виски, словно стараясь утишить боль: - ...Измена...
– повторила она в забытьи, - измена и смерть...

– Не понимаю...

– Вы не понимаете, что значит измена мужа?..
– с насмешкой спросила Линда.

– Какая связь между изменой мужа и вашей явкой сюда?

– А вот такая связь, - она наклонилась через стол, и Грачику стало слышно дыхание ее нечистого рта: - Пока он был со мной, я могла сделать для него все. Закрыть глаза на все...

– Закрыть глаза на "все"? Значит, измена не входит в это "все". Что такое "все"?

– То, что касалось...
– она замялась. Потом нехотя ответила: - Нашей жизни.

– Значит, вы пришли сюда, чтобы отомстить ему, а наговариваете на себя, будто сами убили Круминьша.

– Это так и есть.

– Так в чем же месть мужу?

– В том, что я расскажу вам все, что знаю о нем, и вы возьмете его.

– За ним есть такое, что карается законом?

– Да, - без колебания, твердо ответила она.
– Я хочу, чтобы вы взяли его. Хочу, чтобы он отвечал вместе со мной и с Силсом.

– А он участвовал в убийстве Круминьша?

– Нет... Другие дела... Сейчас его взять нельзя, он ушел.
– Грачику почудилось, что при этих словах в ее голосе прозвучало что-то вроде гордости.
– Но он вернется.

– Откуда?

– Оттуда...
– Взмах ее руки должен был означать "издалека".

– А нельзя ли конкретней?

– Можно совсем конкретно, - ответила она с усмешкой и пустила через ноздри струю дыма...
– Он вернется из-за рубежа, с Запада... через несколько месяцев.

И вот она в течение трех часов, не жалея слов, останавливаясь на тысяче подробностей, рассказала, как ее муж, Павел Лиелмеж, несколько лет тому назад пришел из-за рубежа, как скрывался и как снова ушел, чтобы вернуться для создания подпольной антисоветской организации. Она подписала свои показания, не перечитав.

– Вы еще вызовете меня?
– спросила она.

– Непременно, - сказал Грачик, глядя ей в глаза и пытаясь понять, что они выражают: страх или удовлетворение?

– Я возьму ваши папиросы, - сказала она таким тоном, словно отказа не могло быть.

Грачик пожал плечами и вызвал конвойного.

62. ПЕТЛЯ, СДЕЛАННАЯ РУКОЮ ПАЛАЧА

Вместо прежнего намерения ехать прямо в Ригу Кручинин решил заглянуть в Вильнюс и повидаться с работниками республиканской милиции Литвы. Его продолжало занимать исчезновение лейтенанта Будрайтиса. Он никому не сказал, в какой мере его удовлетворило или разочаровало то, что он узнал в Вильнюсе, но в тот же день он отправился на попутном автомобиле в Каунас, чтобы там сесть в дизельный поезд Каунас - Рига. А приехав в Ригу, с удивлением узнал, что Грачик, не доведя до конца лечения, вернулся на работу и уехал в Таллин.

Когда Кручинин отыскал Грачика по таллинскому телефону и собирался дать ему хороший нагоняй за легкомысленное отношение к здоровью, тот без стеснения перебил:

– Я прыгаю от радости, что слышу ваш голос. Это для меня как пластическая операция.

– Какая операция?
– не понял Кручинин.

– Даже нос мой, кажется, стал на место, когда я узнал, что вы, дорогой, опять со мной... Но, к сожалению, вы выиграли пари: Силс дал тягу. И вот - я в Таллине.

– Причем тут Силс?

– Это уже не для телефона. Могу только сказать: исчезла и наша байдарка, наш светлый "Луч" в темном царстве туризма... Поглядите на карту: самое узкое водное пространство, отделяющее нас от зарубежья, - как раз тут, напротив Таллина.

– Эх ты, сердцевед!

В трубке послышался тяжкий вздох, и Грачик заискивающе проговорил:

– Нил Платонович, джан, приезжайте, пожалуйста, сюда. Очень тут кафе хорошие. Чай дают прямо замечательный!

Кручинин колебался не долго: он слишком любил своего молодого друга, чтобы не поддержать его, даже если у того всего только зашалили нервы. А им, видно, было от чего зашалить после переделки, в какую он попал. На месте Грачика, наверно, нашлись бы и такие, кто надолго отошел бы от дела, связанного с перспективой быть еще раз утопленным или получить пулю в спину. В рядах оперативных работников и следователей - не одни герои.

Укладывание чемодана было прервано неожиданным посетителем, пригласившим Кручинина к Яну Валдемаровичу Краушу, желавшему встретиться с ним по неотложному делу.

В прошлый приезд в Ригу Кручинин только раз встретился с Краушем, и старым товарищам не удалось поговорить по душам. На этот раз они наверстали потерянное: беседа длилась больше двух часов. Только в конце ее Крауш словно невзначай коснулся происшествия с Грачиком. Кручинин с радостью услышал похвалу своему ученику и не стал обижаться на критику, которой Крауш подверг последний этап работы Грачика. В заключение прокурор сказал: