Это резкое заявление так поразило Коринаама, что он непроизвольно начал менять очертания. Контуры его расплылись и затрепетали, хрупкое длинное тело уплотнилось и сжалось, словно защищаясь; цвет кожи изменился и из бледно-зеленого превратился в зеленовато-коричневый; черты лица сгладились, так что ни глаз, ни губ почти не стало видно.

Ахнув и передернув плечами, он восстановил свой прежний облик и переспросил:

— Убьете, принц?

— Убью. Так же, как убил бы животное в лесу.

— Я еще ни разу вас не обманул, — сказал метаморф. — И впредь не собираюсь это делать.

— Лучше даже и не помышляй об этом, — предупредил Харпириас.

К его удивлению, он застал короля Тойкеллу веселым, даже, можно сказать, буйно веселым.

Казалось, странное происшествие, случившееся несколько дней назад, сегодня не омрачало его настроения. Не осталось также следа от той отчужденности и холодности, которую он выказал в тот единственный раз, когда они с Харпириасом встретились после вечернего пира.

Тойкелла спустился со своего трона и энергично расхаживал по огромному залу Как обычно, его окружали женщины — Харпириас со смущением заметил присутствие юной принцессы, которая приходила к нему в комнату и предлагала себя, — и король время от времени прерывал свое беспокойное хождение, чтобы одарить одну из них грубой лаской или хрипло прошептать на ухо другой пару предположительно ласковых слов. Увидев входящего Харпириаса, он круто обернулся к нему и прокричал громкое, гортанное приветствие, в котором Харпириас уловил отинорское слово «хелминтак», которое, как он уже понял из контекста, означало «величество», «светлость», или подобный этим почетный титул, а также снова слова «корональ» и «лорд Амбинол».

Харпириас сердито посмотрел на Коринаама. Ошибка повторялась снова и снова, и ее становилось все сложнее устранить.

Вот и сейчас исправить ее не представлялось возможным. Король, разражаясь оглушительными взрывами хохота, обхватил его обеими руками и прямо ему в ухо прокричал длинные и непонятные восклицания. Через некоторое время Харпириас более или менее тактично высвободился из сокрушительных объятий гиганта и посмотрел в сторону метаморфа.

— Что он сказал?

— Он приветствует ваше возвращение ко Двору — Сказано было что-то еще помимо этого.

Я в этом уверен.

Очертания Коринаама слегка расплылись по краям.

— Мне нужен точный перевод, — настаивал Харпириас. — А иначе… — И он быстро чиркнул себя пальцем по адамову яблоку.

— На самом деле король удивляется, — ответил метаморф, закатывая глаза, — что за народ эти маджипурцы, если ими правит такой женственный король.

— Что?!

— Вы просили точный перевод, принц.

— Да. Знаю. Но что означает — «женственный»? Он ведь имеет в виду меня, а не настоящего лорда Амбинола, правда? Какие у него могут быть причины полагать…

— Думаю, — осторожно пояснил метаморф, — что он имеет в виду ваш отказ от его дочери в ночь после пира.

— А-а! Конечно. Скажи ему… сперва скажи ему, что я не король Маджипура, а только посол короля. Затем поблагодари его за то, что он был настолько добр и прислал свою красавицу-дочь навестить меня в ту ночь. А потом объясни ему, что я ни в коем случае не женственный, как он сможет убедиться, если возьмет меня с собой на охоту в королевский заповедник. И скажи ему также о данном мною обете воздержания, который ради блага моей души на время лишает меня женских объятий.

Коринаам коротко сказал что-то королю — слишком коротко, подумал Харпириас, учитывая все, что он поручил ему передать. Тойкелла снова рассмеялся, еще громче, чем прежде, и произнес в ответ быструю и категорично звучащую фразу.

— Ну? — спросил Харпириас.

— Король говорит, что, как он считает, хорошо бы вам освободиться от такого глупого и наносящего вам вред обета.

— Могу понять, почему он так думает. Но в настоящее время я намереваюсь продолжать вести жизнь в чистоте телесной. Скажи ему об этом.

Коринаам снова заговорил.

Ответная тирада короля звучала довольно долго.

— Он восхищен вашей решимостью, принц, — перевел Коринаам, — но говорит, что клятва воздержания кажется ему такой же странной, как снег, который падает вверх. Он сам имеет одиннадцать жен и занимается любовью по крайней мере с тремя из них каждую ночь. Более сотни жителей деревни — его дети.

— Мои поздравления по поводу его энергии и также его плодовитости. — Харпириас прищурился. — А как он отреагировал, когда ты сказал ему, что я не корональ?