А Честер Мак-Миллан? Может быть, он убил и Честера Мак-Миллана, чтобы жениться на Hope?

— Послушай, Доналд…

— Да?

— Я устроил свою жизнь на свой манер — это право каждого. Я много работал. Работал всю жизнь, работаю теперь. Я никогда не давал себе поблажки и считаю себя порядочным человеком. Понятно?

— Что мне должно быть понятно?

Вот теперь изволь верить, что он наговорил все это совершенно непреднамеренно!

Доналд закурил сигарету. И все-таки, как он ни старался показать, что у него нет никакой задней мысли, она у него была. Он походил по комнате, потом встал перед братом, медленно поднял голову.

— Еще один вопрос, Пэт.

— Я же просил не называть меня так.

— Ладно. Еще один вопрос. Уверен ли ты?..

Говорил он неторопливо, не повышая голоса — скорее напротив, но четко выделяя каждый слог.

— Уверен ли ты, что тебе действительно хочется переправить меня через границу?

И, увидев, как негодующе вскинулся Пи-Эм, Доналд добавил:

— Погоди! Я, кажется, неудачно выразился… Ты уверен, что сделаешь все для этого необходимое?

— А что мне еще остается?

Отвечено плохо, но давать задний ход уже поздно.

— Ты здесь, у меня, так ведь? Твоя жена с детьми — на другой стороне. Надеюсь, что не подозреваешь меня в желании вызвать полицию и объявить: «Вот мой брат, которого вы ищете…»

Доналд задумчиво смотрел на старшего, и Пи-Эм было не по себе, словно он чувствовал себя виноватым.

— Короче, не понимаю твоего вопроса.

Доналд вздохнул.

— Ты прав. Тебе в самом деле не остается ничего другого.

Затем он перешел к техническим подробностям, и разговаривать стало легче.

— Ты убежден, что я не сумею переправиться верхом, как ковбой утром?

— Вполне убежден. Но допустим, тебе это удалось.

Что ты будешь делать один на том берегу?

— Ты всерьез думаешь, что мы заперты здесь на много дней?

— Вполне вероятно. Так полагают все старожилы нашей долины.

— Как ты перебросишь меня через границу?

— Еще не знаю. Всем местным жителям как со стороны Штатов, так и со стороны Мексики выдается специальный пропуск, позволяющий переходить границу в любое время. Мой уже давно не проверяют. Инспекторы знают меня в лицо. С начальником иммиграционной службы мы приятели, а патрули частенько заворачивают к нам пропустить стаканчик. Я вывезу тебя в своей машине.

Пи-Эм вспомнилась его последняя поездка за изгородь: ливень, холм, запах промокших насквозь девиц.

— Думаю, так и сделаем.

Лицо Доналда в первый раз выразило одобрение. Он бросил:

— Хорошо.

И тут же снова перехватил инициативу.

— Пошли за Норой.

Теперь и он зовет ее по имени!

Вот, не считая мелочей, все, что произошло за утро.

И все это, в общем, прямо противоположно тому, что по логике должно было произойти. Задавать вопросы имел право только Пи-Эм. Испытывать смущение полагалось бы Доналду: эго он явился за помощью к старшему брату с риском серьезно его скомпрометировать.

В конечном счете Пи-Эм знал сейчас не больше, чем накануне. Да и эту малость он почерпнул из писем Эмили. А письма ее тоже были не такими, какими следовало.

Настолько не такими, что Пи-Эм порой спрашивал себя, зачем она ему пишет. Может быть, по обязанности?

Письма от нее приходили раз в два-три месяца. Интересно, остальным — Доналду и отцу — она пишет чаще? Возможно. Во всяком случае, тон писем к ним совершенно другой, и теперь Пи-Эм подумывал, не состоит ли она в постоянной переписке с Пегги. На эту мысль его навел вид, с каким Доналд говорил о своей первой невестке.

Эмили, например, никогда не интересовалась делами Пи-Эм. Ни разу не поздравила его с успехом, ни разу не спросила, каких усилий этот успех стоил.

Впечатление было такое, что она поставила себе задачу оставаться связующим звеном между членами рассеявшейся семьи и добросовестно выполняла свой долг.

«От Доналда плохие известия. Цены на картофель в этом году такие, что ему, видимо, придется продать ферму. Невезучий он. А больше всего меня огорчает, что из-за этого он наверняка опять начнет пить…»

Вечно Доналд! Доналд и Милдред, о которой Эмиля писала с не меньшей нежностью.

«Они продали ферму себе в убыток. Милдред держится очень мужественно. Обосноваться они хотят в Дэвенпорте, где Доналд надеется получить прежнее место у Фарнесса и Кампмайера…»

Вот две фамилии, которые всегда были чем-то осязаемым для каждого Эшбриджа, хотя связанные с ними представления сводились, в сущности, к двум инициалам на сепараторах и маслобойках. Заводы Фарнесса и Кампмайера, выпускающие эти машины, находились в Ферфилде и Дэвенпорте. От Эпплтона и лавки папаши Эшбриджа до Ферфилда было каких-нибудь десять миль. Рано или поздно всем мальчишкам и девчонкам поселка предстояло идти наниматься к Фарнессу и Кампмайеру.