Шрифт:
Страховой агент и его приятель, на которых происходившая на их глазах дуэль произвела впечатление, по очереди переводили взгляд с комиссара на речника и обратно, наконец-то сообразив, что цена этой игры была голова человека.
– В одиннадцать тридцать вы отнюдь не занимались ремонтом двигателя, как вы заявили, а находились в таком месте, откуда могли обозревать набережную - либо в рубке, либо где-то на палубе. Иначе вы бы не сумели заметить красную автомашину.
Вы отлично видели, как утопили собаку. Эта сцена вспомнилась вам, когда полиция начала допытываться, что произошло в ту ночь.
Вы убедили самого себя, что машину не отыщут и поэтому рассказали о двух мужчинах, возвращавшихся из-под моста Мари.
– Я никому не мешаю говорить то, что вздумается, не так ли? Они болтают, что им взбредет в голову. Вы сочиняете, что вам по душе...
Мегрэ вновь направился к двери.
– Входите, месье Гулэ.
Его, речника с баржи "Пуату", которая все ещё продолжала разгружать песок у набережной Селестэн, тоже привез Лапуэнт по поручению комиссара.
– В котором часу вы услышали крики со стороны Сены?
– Примерно в полночь.
– Не можете ли сказать поточнее?
– Нет.
– Но было позже, нежели половина двенадцатого?
– Наверняка. Когда все было кончено, я хочу сказать, после того, как тело подняли на берег и прибыл ажан, было уже двенадцать тридцать. Мне думается, полицейский записал точное время происшествия в свой блокнот. А ведь прошло не более получаса между тем, когда...
– Что вы на это скажете, Ван Хутте?
– Я? Ничего, не так ли? Он свое плетет...
– А ажан?
– Полицейский тоже.
В десять вечера все три свидетеля удалились, а из "Дофины" принесли ещё один поднос с сандвичами и пивом. Мегрэ зашел в соседнее помещение, чтобы сказать Лапуэнту:
– Твоя очередь...
– И что у него выспрашивать?
– А что хочешь...
Технология "вертушки-марафона" была давно отлажена. Иногда они меняли друг друга по три-четыре раза за ночь, задавая более или менее одни и те же вопросы, только ставя их под несколько другим углом, и тем самым понемногу изматывая допрашиваемого.
– Алло! Соедините меня, пожалуйста, с женой.
Мадам Мегрэ ещё не спала.
– Тебе лучше меня не ждать.
– Мне кажется, ты устал. Так трудно идет, да?
Она почувствовала по его голосу, что комиссар несколько упал духом.
– Он будет стоять насмерть, ни в чем не подставляясь. Самый яркий образчик из всех упрямых идиотов, встречавшихся мне.
– А как там Тубиб?
– Сейчас наведу справки.
Он, действительно, немедленно позвонил в Отель-Дьё и переговорил с ночной сиделкой из хирургического отделения.
– Месье Келлер спит... Нет, боли его не беспокоят. Профессор осматривал его после обеда и счел, что опасность миновала.
– Больной что-нибудь говорил?
– Прежде чем заснуть, он попросил у меня воды.
– Больше ничего не сказал?
– Нет, принял снотворное и заснул.
Мегрэ пошел вышагивать по коридору, дав Лапуэнту полчаса, чтобы суметь "раскрутить" фламандца, голос инспектора жужжал за дверью. Потом комиссар вернулся в кабинет, застав Жефа Ван Хутте наконец-то сидящим на стуле со скрещенными на коленях длинными руками.
Выражение лица сотрудника красноречиво доказывало, что ему не удалось добиться результата, в то время как речник насмешливо взирал на него.
– И долго это ещё продлится?
– спросил последний, видя, что Мегрэ занимает место за столом.
– Не забудьте, что вы обещали мне вызвать консула. Я расскажу ему все, что вы тут вытворяли со мной и все это появится в бельгийских газетах!
– Послушайте, Ван Хутте...
– Я уже часами только этим и занят, а вы твердите одно и то же...
Он пальцем показал на Лапуэнта.
– И этот туда же. У вас, думаю, припасены ещё и другие. Небось, стоят сейчас за дверью, ожидая своей очереди терзать меня расспросами?
– Не исключено...
– Ну что же, я им буду отвечать то же самое.
– Вы неоднократно противоречили самому себе.
– Ну и что из того, если это и так? Разве с вами на моем месте не произошло бы то же самое?
– Вы же слышали, что утверждают свидетели?
– Они мололи языком одно. Я о том же самом говорю другое. Это ещё не значит, что лгу я. Не забывайте, что мне пришлось вкалывать всю жизнь. Спросите у любого моряка, что он думает о Жефе Ван Хутте. Ни один из них вам не скажет обо мне ничего плохого.