–  Ну что?
– сказал Чижов, глядя на "тридцатьчетверку", стоявшую возле "фердинанда".
– Теперь для них обстановка ясная. Люк открыли, смотрят. Теперь нас за немцев навряд ли даже вгорячах примут. Но вы все же задержитесь, товарищ майор, пока не вставайте, я сперва один пойду, мало чего! Танкисты - они чумовые.

Лопатин ничего не ответил, знал, что, прав или не прав Чижов, все равно нельзя, чтоб он шел, а ты лежал и ждал, что будет.

Чижов натянул шлем и, повесив на шею автомат, встал и пошел. Таким его и запомнил Лопатин, поднявшегося в одиночку навстречу опасности, маленького, прихрамывающего, в большом, не по голове, танкистском шлеме. Запомнил еще лежа на земле. А через секунду поднялся и пошел вслед за ним.

16

Вечером того же дня Лопатин сидел в штабе армии у Ефимова, в доме с исправно работавшим от движка электричеством, пил из стакана в подстаканнике крепкий, как деготь, чай и слушал второй за сутки разнос.

Этому разносу предшествовала такая быстрая смена событий, что Лопатин все еще не успел очухаться. Оказывается, наши танки и мотопехота за вечер и ночь прорвали на флангах немецкую оборону и вышли на новый рубеж; Чижов был прав, его не обманули слух, ни сметка. Командир разведроты, оказавшийся в одном из танков, к которым они с Чижовым вышли навстречу, сразу же радировал наверх, по команде, о семи сгоревших машинах, людских потерях и найденном корреспонденте "Красной звезды".

Лопатин простился с Чижовым прямо на дороге. Подавленный и примолкший, Чижов сидел на корточках около так и не найденного им ночью, слишком далеко отползшего от машин механика-водителя с головного, первым загоревшегося танка. Водитель, обожженный, с оторванной ступней, был еще жив и, не приходя в сознание, слабо стонал, пока потный санинструктор заново жгутом зажимал ему ногу, кое-как поясным ремнем перетянутую до этого им самим.

Штаб танкового корпуса, куда через час доставили Лопатина, оказался неподалеку, в жидкой рощице, и собирался передвигаться; кругом ничего не рыли.

–  Огреб из-за вас выговор от командарма, - сердито сказал командир корпуса, стоя у своего танка и разглядывая положенную на лобовую броню карту.
– Знал бы, что вы такая неприкосновенная личность, на выстрел бы не подпустил! А Дудко тоже хорош! Сам вышел и рад! Докладывает, что в общем и целом завершил. А в частности, про тех, кого захлопнуло, про вас в том числе, только к утру донес, боялся потери преувеличить, надеялся - еще кто-то выскочит! Приказано доставить вас в штаб армии, так и не понял, куда вас требуют - не то во фронт, не то в Москву. Напросились на мою голову! Как себя чувствуете? Мне донесли, что здоровы.

–  Сначала все болею. И вообще обалдел. А сейчас - нормально.

–  Это бывает. С переляку и сознание теряют. Считайте, что вам повезло.

–  Так и считаю, - сказал Лопатин. И добавил несколько добрых слов о Чижове.

–  Запиши фамилию, - через плечо приказал командир корпуса адъютанту. Инициалы знаете?

–  Имя - Михаил. Отчества но знаю, - сказал Лопатин.

–  Ладно, найдем. Дадим "За отвагу" своей властью. А вас, не думайте, не представлю.

–  А я и не думаю, - сказал Лопатин.

–  А зачем тогда лезли, куда вам не положено?

–  Ваша воля была не разрешить, товарищ генерал, - сказал Лопатин, уже давно в таких случаях взявший за правило не давать наступать себе на ногу. А что мне положено или не положено как корреспонденту "Красной звезды", я знаю сам.

–  Эх, поставил бы я вас сейчас по стойке "смирно".

–  Стать?
– спросил Лопатин.

–  Не дождешься, не поставлю, а то еще напишешь потом!

–  В корреспонденции не напишу. Если только в дневник, на память о встрече с вами.

–  А дневников в действующей армии вести не положено. Это вам известно?
– усмехнулся командир корпуса.

–  Это вам, товарищ генерал, не положено, а мне положено. Какой же я без этого действующий? Без этого я - бездействующий.

–  Хрен его знает, как с вашим братом разговаривать. Благодарность вам, что ли, объявлять, что целы остались?

–  А много еще потерь, кроме тех, что у нас?
– спросил Лопатин.

–  Еще были, - хмуро сказал командир корпуса.
– За весь рейд до этого три машины потеряли, а при выходе - девять, не считая бронетранспортеров. Как на разведку плюнем, обнаглеем, так немец - хрясь!
– и мордой об стол! Учит нас, учит - никак не научит. Ну?
– повернулся он к подошедшему адъютанту, которого отсылал с каким-то поручением.

–  Готово, - сказал адъютант.

–  Плащ-палатку достал?

–  Лежит в машине.

–  В плащ-палатку вас обрядим на дорогу, - окинув взглядом Лопатина, сказал командир корпуса, - чтобы там, в штабе армии, кого-нибудь не напугали. Мы-то тут люди привычные "Виллис" ваш искать пока некогда, но к вечеру найдем. А вас на своем доставим. И в медсанбат завезем. Пусть осмотрят. А перед дорогой позавтракаем. Знаю, что голодны, но сам со вчерашнего утра не ел. На рубеж вышли, приказ выполнили, но моменты были хреновые, вроде вашего.