–  Слушаюсь, - сказал Слепов, и, хотя это было самое значительное мгновение во всей его армейской жизни, его лицо не выразило никаких чувств.

16

Ефимов пробыл на передовой еще около часа. Весь день, пока шел боя, он чувствовал себя по-прежнему командиром дивизии, но теперь, узнав, что его назначение на армию состоялось, с каждой минутой все больше отвлекался мыслями в будущее.

Уже на обратном пути один из тех снарядов, что немцы наугад бросали перед ужином, чуть не накрыл Ефимова и всех, кто с ним был. Ефимов едва успел соскочить с "танка". Поднявшись, он увидел Левашова, который держался правой рукой за левую.

–  Зацепило?

Левашов, закатав рукав гимнастерки, пощупал застрявшие под кожей мелкие осколки.

–  Ничего, - сказал он, - как слону дробина - фельдшер вынет.

–  Вот что, - сказал Ефимов, - мне надоело с вами возиться. Я вам уже в прошлый раз приказывал пойти после ранения в медсанбат, тогда открутились, но на этот раз - пойдете! Подумаешь мне, незаменимый!

–  Так что это за ранение? Курам на смех, бекасинник!
– снова ощупывая руку, сказал Левашов.
– Вы же в госпиталь с вашей рукой не легли? А если по делу - вас самих давно бы надо отправить!

–  Держи карман шире, - сказал Ефимов. Они снова сели на "танк" и поехали.

–  Вот что, - сказал Ефимов - они приближались к штабу полка.
– Я прямо от вас поеду в Одессу и захвачу вас с собой! Заедете в госпиталь, навестите Мурадова и Ковтуна, а кстати вынете осколки. Дело к ночи, в полку без вас ничего не случится. Так или нет, Слепов?

–  Так точно, - сказал Слонов.

Левашов молчал. По правде сказать, он обрадовался.

Приехав в штаб полка и зайдя в хату Левашова, Ефимов посмотрел на часы. Чтобы поспеть в Одессу к девятнадцати, надо было выезжать через пятнадцать минут. Он сел за стол, потянулся и попросил стакан чаю.

За окном остановилась машина, и в хату, широко распахнув дверь, вошел Бастрюков в шинели, перепоясанной новыми ремнями, и в каске.

–  С победой, Иван Петрович!
– сказал он и стал снимать каску. Но затянутый под подбородком ремешок не расстегивался, каска не снималась, и Бастрюкову пришлось неловко и долго стягивать ее, постепенно сдвигая с затылка на лоб.

–  Здравствуй, здравствуй!
– наблюдая это занятие и прихлебывая чай, ответил Ефимов.
– Как там у вас в дивизии?
– Он имел в виду штаб дивизии. Надеюсь, все в порядке, потерь нет?

–  Все в порядке, - сказал Бастрюков, наконец сняв злополучную каску. С шефами целый день проводился. Приехали с утра и все на передовую рвались. Пришлось, понимаешь, чуть ля не силой удерживать.

–  Удержал?

–  Привез сюда. Сейчас грузовик подъедет - немного поотстал от меня. Говорят: не вернемся в Одессу, пока на передовой не побываем! Решил их хотя бы сюда, к штабу полка, подвезти под вечер. Вызовем для них с передовой парод, пусть побеседуют!

Оправившись от неудачи с каской, Бастрюков удобно раскинулся на стуле, бросив перед собой на стол до отказа набитую полевую сумку.

В хату вошел отлучавшийся Левашов. Ефимов заметил, что он уже перевязался на скорую руку: из-под обшлага гимнастерки виднелся бинт.

–  Слушай, Левашов, - полуоборачиваясь, но не здороваясь, деловым топом сказал Бастрюков.
– Сейчас шефы подъедут. Я нарочно от них оторвался, чтобы предупредить тебя. Давай вызови сюда для встречи лучших людей с передовой. Ну, скажем...
– Он потянул ремень на полевой сумке и с натугой стал вытаскивать оттуда толстую клеенчатую тетрадь.

–  А вы не трудитесь, товарищ полковой комиссар, - сказал Левашов.
– Я лучших людей и так знаю. Сейчас вызову.

–  Ну, скажем, - наконец вытащив тетрадь и не обращая внимания на слова Левашова, сказал Бастрюков.
– Ну, скажем, - повторил он, надевая очки, - из второго батальона Коробков.

–  Убит Коробков, - сказал молчавший до этого Слепов.
– Утром сегодня.

–  Убит?
– Бастрюков поверх очков посмотрел на Слепова так строго, словно тот был виноват, что Коробков убит и предполагаемый вызов не может состояться.
– Или Горошкин.

–  Горошкин жив, можно, - сказал Слепов.

–  Давай, - повернулся Бастрюков к Левашову, - сейчас список с тобой набросаем.

–  А зачем список, товарищ полковой комиссар?
– возразил Левашов. Просто обзвоню батальоны и вызову.

–  Все у тебя всегда просто, Левашов, - сказал Бастрюков.
– Слишком все у тебя всегда просто, а кандидатуры надо обдумывать! Одесский пролетариат приезжает, нужно, чтобы действительно лучшие люди полка с ними встретились.

–  А у нас в полку плохих нет, - упрямо сказал Левашов.
– Даже я для людей вроде ничего, только для вас плох.