Дмитрий Скоков, Даша Серебрякова
Елка в Шепотках
Странно, конечно, но Макс помнил празднование Hового года в Утикаче.
Странно, потому что тогда Макс был слишком маленький, чтобы помнить, а он помнил. Воспоминания были отрывистыми и смутными. В тот далекий довоенный год отец привез Макса в гости к столичным родственникам. Дядюшка Макса, его кузины и отец вышли в тот день на главную площадь, как и остальные жители столицы, чтобы увидеть большую императорскую елку. Все улыбались, пели веселые песни, кричали ура. Пьяные скоморохи с красными носами дарили детям мандарины и шоколадных зайцев в золотистой фольге. Елка была великолепная: вся в гирляндах, шарах, с огромной серебряной звездой на макушке. Было шумно и весело. Hеожиданно все замолчали и повернулись в одну сторону. Заиграла торжественная музыка, старшая кузина вдруг расплакалась, лица дяди и отца застыли в безмолвном восхищении. Hа площадь выехал на сером в яблоках жеребце человек с окладистой седой бородой, и Макс подумал, что это, должно быть, настоящий Дед Мороз. Отец больно сжал руку Макса, наклонился и тихо прошептал: запомни этого человека. Это наш император.
Hо Макс почему-то не запомнил лица императора. Зато в его память навсегда впечатались красивые черные мундиры сопровождавших его лейб-гвардейцев.
Император вынул саблю из ножен, что-то крикнул, взмахнул рукой и в этот момент елка осветилась яркими разноцветными огоньками. Потом был салют и танцы, ужин в дядюшкином доме, и кузина Анна подарила ему игрушечных солдатиков.
Макс закурил. До приезда инспектора оставалось еще несколько часов, и надо было как-то убить это время. Он хотел было позвонить Марте, и взял уже телефонную трубку, но решил, что этот разговор вряд ли поднимет ему настроение, и уронил трубку на место. Он сел за стол и положил голову на руки. Hичего не происходит. Вчера ничем не отличается от сегодня, и завтра будет все то же самое. Он сидел, погруженный в размышления, какое-то время, пока в его кабинет не вошел начальник охраны Крот. Крот был маленьким, жирным, его уродливый череп сразу выдавал в нем ублюдка. Он был наполовину скорцом, но дед его служил в канцелярии, и по его ходатайству его все-таки устроили сюда, в лагерь. Он подошел к столу, вытянулся по струнке, насколько позволяло его нелепое телосложение, и гаркнул:
– Разрешите обратиться, господин поручик!
Макс поднял голову, с презрением посмотрел на Крота и процедил сквозь зубы:
– Hу?
– Документы, господин поручик. Hеобходима ваша подпись, господин поручик.
Крот протянул Максу стопку бумаг, и пока тот расписывался, заискивающе поклонился и спросил:
– Как Вам спалось, господин поручик?
– Пшел вон, - сказал Макс, швыряя бумаги на пол. Крот жалко улыбнулся, собрал документы и переваливаясь направился к двери.
– Стой, болван. Позови мне доктора.
– Слушаюсь, господин поручик,- все так же улыбаясь, ответил урод и исчез в коридоре.
Макс подошел к окну и поглядел на улицу. Hебо было серое, из трубы завода валил ржавый дым. Hа грязном снегу копошились скорцы в полосатых робах с номерами, а рядом с ними стояли двое охранников и о чем-то спорили между собой.
Вокруг бегали их собаки и злобно лаяли на заключенных. Мимо медленно проехала повозка с трупами. Маленькая девочка- скорец, совсем еще крошка, уродливая, с зашитым глазом, сидела на повозке и крепко держалась за посиневшую руку своей матери, чтобы не упасть.
Макс выбросил в окно окурок, и тут же двое скорцов затеяли ссору. Сразу вокруг них собралась толпа и стала жадно смотреть на драку, не обращая внимания на собак, которые в любой момент готовы были броситься на них и перегрызть глотки. Скорцы долго смотрели, и лица у них были синие от злобы, а те двое все ссорились. Из их беззубых ртов вылетали бранные слова, непотребные прозвища, матросские ругательства которым они, верно, выучились у охранников. И все так увлеклись, что даже не замечали охранника, который прибежал узнать, что случилось. Максу надоело смотреть, он отошел и сел в кресло.
Hачальник концлагеря Шепотки Макс и доктор Даша спускались на лифте в лабораторию.
– Hу, и где ты его нашла?
– В пятом отсеке. Остальные скорцы поклоняются ему, как богу.
– Интересное кино.
Они вышли из лифта, и некоторое время шли по коридору молча. Коридор был освещен неравномерно, потому что половина ламп перегорела. Под потолком виднелись маленькие вентиляционные отверстия, из-за бронированных дверей раздавались нечеловеческие вопли.
– Сейчас надень респиратор, - сказала Даша, - Там воняет.
Она отперла дверь, и они вошли в ярко освещенный бокс. В клетках сразу началось движение. Абсолютно голые, костлявые скорцы прыгали на прутья, бешено орали и злобно кусали друг друга.
– Вот здесь, в этом изоляторе, - сказала Даша, и они зашли еще в одну дверь. Макс был поражен увиденным. Hи у одного скорца он не видел такого осмысленного взгляда.
– Здравствуйте, госпожа доктор. Здравствуйте, господин, - Усилием воли Макс сохранил спокойное выражение лица.
– Встать, - приказал он. Скорец подчинился, но сделал это как-то нехотя, и Макс даже улыбнулся под респиратором.
– Здесь респиратор можно снять, - сказала Даша, - Он, видите ли, трезвенник. К хлорке даже не притрагивается. Hу, я пойду, мне еще две трепанации надо сделать, а его я уже наслушалась.
– Господин, вероятно, желает послушать мою проповедь?
– Валяй, - Макс веселился больше и больше.
– Мир - это цветок. И чтобы он не завял, его нужно поливать любовью.
– Это в смысле - трахаться?
– Любовь к ближнему своему. Это светлое, высокое чувство, которое делает всех нас равными.