Ее слова сильно обеспокоили Марка. У него в памяти запечатлелись воспоминания о разводе, когда мать была не в состоянии дать сколь либо вразумительные показания относительно финансовых дел семьи. Она просто ничего не знала. Его бывший папаша платил по счетам, держал у себя чековую книжку и заботился о налогах. За последние два года дважды отключали телефон, потому что Дайанна забывала оплатить счета. Или так она говорила, во всяком случае. Он же подозревал, что в обоих случаях у нее просто не было денег.

– Но за что точно мы получим страховку?

– За мебель, одежду, кухонные принадлежности. Так я думаю. Обычно страховка включает такие вещи.

Раздался стук в дверь, но дверь не открылась. Они подождали. Стук повторился. Марк приоткрыл дверь и увидел две незнакомые физиономии.

– В чем дело? – спросил он, чувствуя, что пришла беда. Ни сестры, ни охранники так далеко никого не пускали. Он открыл дверь пошире.

– Нам нужна Дайанна Свей, – сказал тот, что стоял поближе. Голос был довольно громким, и Дайанна пошла к двери.

– Кто вы? – спросил Марк, выходя в коридор. Справа рядком стояли два охранника, а слева – три медсестры. У всех были застывшие лица свидетелей чего-то ужасного. Марк встретился глазами с Карен и сразу же понял, что происходит нечто страшное.

– Детектив Нассар из полиции Мемфиса. А это – детектив Кликмен.

На Нассаре был костюм и галстук, а на Кликмене – черный спортивный костюм и сверкающие новые кроссовки. Оба были молоды, где-то немного за тридцать. Марк тут же вспомнил фильм “Старски и Хатч”, виденный им по телевизору. Дайанна открыла дверь и остановилась рядом с сыном.

– Вы Дайанна Свей? – спросил Нассар.

– Да, – быстро ответила она. Нассар вытащил из кармана бумаги и через голову Марка протянул их его матери.

– Это из суда по делам несовершеннолетних, миссис Свей. Повестка явиться в суд сегодня в полдень.

Держа бумаги в трясущихся руках, Дайанна пыталась разобраться, что к чему.

– Могу я взглянуть на ваши бляхи? – спросил Марк довольно спокойно, если учесть создавшиеся обстоятельства. Оба выхватили свои значки и сунули их в нос Марку. Он тщательно изучил их и ухмыльнулся Нассару.

– Славные кроссовки, – заметил он, обращаясь к Кликмену.

– Миссис Свей, – Нассар выдавил улыбку. – В повестке указано, что нам следует немедленно взять Марка Свея под стражу.

Две или три секунды все тяжело молчали, пока до них не дошло значение слова “стража”.

– Что? – закричала Дайанна, уронив бумаги. Эхо разнесло звук ее голоса по коридору. В нем было больше ярости, чем страха.

– Там все указано на первой страничке, – сказал Нассар, поднимая бумаги. – Приказ судьи.

– Вы что! – снова крикнула она, и это прозвучало, как удар хлыста. – Я не позволю вам забрать моего сына! – Лицо Дайанны покраснело, и ее тело, все сто пятнадцать фунтов, было натянуто, как струна. Мило, подумал Марк. Еще раз придется проехаться в патрульной машине. Когда мать снова закричала: – Сукин сын! – он попытался ее утихомирить.

– Мам, не кричи. Рикки услышит.

– Через мой труп! – заорала она прямо в лицо Нассару. Кликмен отступил, как бы предоставляя возможность Нассару разбираться с этой сумасшедшей женщиной.

Но Нассар был профессионалом. Арестовывал, наверное, уже тысячу раз.

– Послушайте, миссис Свей, я вас прекрасно понимаю. Но у меня приказ.

– Какой приказ?

– Мам, пожалуйста, не кричи так, – умолял Марк.

– Приказ судьи Гарри Рузвельта, подписанный около часа назад. Мы просто выполняем свою работу, миссис Свей. С Марком ничего не случится. Мы о нем позаботимся.

– Что он сделал? Скажите мне, что он сделал? – Дайанна повернулась к сестрам. – Кто-нибудь может мне помочь? – взмолилась она. – Карен, сделайте что-нибудь, прошу вас. Позвоните доктору Гринуэю. Не стойте так.

Но ни Карей, ни другие сестры не пошевелились. Полицейские их уже предупредили.

Нассар все еще пытался улыбаться.

– Если вы прочтете эти бумаги, миссис Свей, вы увидите, что в суд по делам несовершеннолетних было подано заявление, где говорится, что Марк является малолетним преступником, поскольку отказывается сотрудничать с полицией и ФБР. И судья Рузвельт назначил слушание на двенадцать часов. Вот и все.

– Все?! Ах ты засранец! Появляешься здесь со своими паршивыми бумагами, забираешь моего сына и заявляешь: “Вот и все!”