– И на "ты". Пора бы и тебе со мной окончательно перейти, а то все сбиваешься.

– Да ладно, не проблема, на "ты" так на "ты".

Еще не было знака садиться за столы, но для особо жаждущих и голодных организовали в углу зала фуршет. Принесли и поставили поднос с жюльенами, я, выпив рюмку водки, взял один жюльен, зацепил ложкой, он оказался огненно-горячим, я обжегся, сплюнул в чашку и поставил. Тут подошел режиссер Ь. Поцеловал руку Ирине, взял мой жюльен, у которого был вид неначатого, и принялся с аппетитом кушать.

– Мне тут посоветовали, - благосклонно задрал и скособочил он голову, будучи малого роста, - почитать один из ваших романов на предмет экранизации. Где бы взять?

– Еще не написаны, - ответил я.

– Да? А мне сказали...

– Саша шутит!
– улыбнулась Ирина.
– Все написано. Просто некоторые вещи под псевдонимами. Он гениальный, но страшно скромный.

И Ирина прижалась ко мне.

– Завидую, - сказал режиссер, и было непонятно, чему он завидует: моей ли гениальной скромности или тому, что меня обнимает и любит красавица Виленская.

– Ты сама-то читала?
– спросил я потом Ирину.

– Есть у меня время всякую ерунду читать!

И еще был один смешной разговор: к Ирине подлетела с поцелуями и визгом тетенька лет пятидесяти со странно прищуренными глазами: казалось, она никак не может, подобно Вию, поднять ресницы.

– Вот, - сказала ей Ирина, - Асимов. Писатель.

– Конечно! Тот самый!
– закричала тетенька.
– Я читала!

– Газеты?
– уточнил я.

– Какие газеты? Я книги ваши читала! Это фантастика! Маркес отдыхает, я вам серьезно говорю. У меня безукоризненный вкус, это все знают! Я всем говорю: Асимов - это абсолютно новое слово! Абсолютно!

– А что вам больше понравилось?
– спросил я, и Ирина тут же предостерегающе сжала ладонь, которой держала мою руку.

– Все!
– воскликнула тетенька.
– Все! Вы чудо!

И исчезла.

– Кто такая?
– спросил я.

– Дура, - кратко ответила Ирина.
– Но даже дур не надо дразнить. Вернее, их-то в первую очередь не надо дразнить. Ее муж купил для их дочки телекомпанию. Целую телекомпанию, представляешь?

– Ты хотела бы тоже иметь телекомпанию?

– Не отказалась бы.

– А что у нее с глазами, я не понял?

– Неудачно пластическую операцию сделали, хоть и в Англии. Глаза еле открываются. А тебе, между прочим, волосы надо привести в порядок. К счастью, ты не лысый, но седина у тебя, извини, не благородная. Может, покрасишься?

– Ради тебя - что угодно.

– Перестань. Хватит отлынивать, пусть Аня тобой займется.

– Улыбнись мне, радость моя, на нас смотрят!

Несмотря на ее явно недоброжелательный тон, настроение у меня было превосходное. Я наслаждался возможностью быть рядом с ней, прикосновениями ее руки, я вдруг почувствовал, что окружающие монстры симпатичны мне, я им прощал все, ибо они явно ценили Ирину, явно любовались ею, явно завидовали мне. Был момент, когда я вдруг поверил, что мы все тут действительно избранные: талантливые, знаменитые, богатые, легкие, веселые, искрометные, красивые... Я усугубил свое блаженное состояние изрядным количеством крепких напитков, в изобилии стоявших на столе. И, улучив момент, довольно-таки нагло обнял Ирину за плечи и поцеловал в шею.

– Что вы делаете?
– прошипела она, продолжая улыбаться.

– Мы на "ты"!

– Прекрати!

– Нам надо составить контракт. Что это такое вообще? Меня уговорили изображать твоего жениха, тебя уговорили изображать мою невесту, но это все на словах. Надо заключить контракты с ними и друг с другом! Чтобы я точно знал: обнять, например, имею право, а поцеловать не имею права. А если все-таки не удержался - штраф. За поцелуй в шею столько-то, за поцелуй в щеку столько-то, ну, а...

– Прекратите! Вы напились, что ли?

– Отнюдь! Я пьян от счастья!

Ирина сочла за самое благоразумное дождаться первого же момента, когда будет прилично уйти. И не преминула этим моментом воспользоваться.

– Все, успокойся!
– сказала она на улице.

– Да успокоился уже, - сказал я с горечью.
– Знаешь, не нравится мне эта чепуха. Будь здорова.

И пошел, махнув ей на прощанье рукой. Она тут же догнала меня.

– Ты куда?

– На метро. Где здесь ближайшее метро?

– Постой!

Улыбаясь окружающим и глазеющим (милые бранятся - только тешатся!), Ирина взяла меня под руку.

– Ты с ума сошел? Отсюда никто не уезжает на метро. Где твоя машина?

– Опять двадцать пять: нет у меня машины! У Валеры есть машина, не путай. Помнишь Валеру? Такой симпатичный молодой человек. Кажется, у вас были какие-то отношения?

– Господи, морока! Садись в мою машину!

И она усадила меня в машину, которую как раз ей подали. В машине она сняла не только улыбку, показалось, она сняла лицо.