– В первый раз слышу.

– И вы, безусловно, не знаете, что Ли пристрелен у себя дома. Не всякий такого удостаивается!

– Я ничего не знаю.

– Еще бы, - ехидно вставил Чернышев, - в "Ташкентской правде" об этом не напишут...

Стюард нахмурился: на крупном лице заходили мощные желваки.

– Да вы о чем это ? Еще пришьете что - нибудь...

– В его в записной книжке ваши координаты.
– сказала женщина. Хотите убедиться?

Чернышев вмешался в разговор.

– Думаешь, у нас, в московской милиции никого нет, кто бы по-китайски читал? Держи!

Майор протянул ему записную книжку. Он блефовал: если бы пилот раскрыл ее, оказалось бы что Ли все свои записи делал по-русски.

Но бортпроводник нервничал и ее не коснулся.

– А если даже и знал я убитого ? Это что- основание для ареста ?

– Ну, зачем так ?! А транспортировка органов для пересадки через Россию!
– оборвал Чернышев.
– Это ведь по поручению китайца. Как они попали к нему?

– А, может, у него большие связи на родине...

– С кем? Он что, на базаре их покупал ?
– как ножом полоснул Чернышев.

Но бортпроводник не обратил никакого внимания на его реплику.

– Трансплантанты идут из китайских тюрем. Там растреливают по нескольку тысяч человек в году...
– пожал он плечами.

Глаза у Чернышева стали злыми, колючими.

– Понимаешь, используют люди медицинское утильсырье...
– повернулся Чернышев к Насте.
– а тут находятся такие, как мы, что им мешают...

– Хреновина какая-то, - возмутился стюард.

– Хреновина ?
– зыркнул на него Чернышев. Еще какая! В Китае расчленяют трупы людей. Кто они? Почему их жизненно важные органы переправляют в Ташкент, а оттуда гражданин Узбекистана доставляет эту человечину в Москву... Кто это оплачивает? Из каких средств? Разве не хреновина?

Он обернулся к женщине, своей коллеге.

– В Интерполе уже давно интересуются этой цепочкой...

Стюард не произнес ни слова. Выдержке его можно было только позавидовать.

– Мне лететь обратно...- Он взглянул на часы.

– Мы вас снимаем с рейса и берем с собой.

– Зачем?
– провис в воздухе угрюмый вопрос.
– В чем конкретно моя вина?

– Это вам объяснят в прокуратуре. Для начала вы будете допрошены о ваших взаимоотношениях с убитым. Вы подозреваетесь в том, что являлись соучастником тяжелейшего уголовного преступления, - вступила в разговор молодая женщина - офицер милиции.
– Речь идет о принуждении к изъятию органов человека для трансплантации... Каким же надо быть выродком, чтобы этим заниматься...

– Это я - выродок ?
– желваки на скулах стюарда снова вздулись.
– Да если на то пошло, благодаря этим почкам и печенкам сколько жизней людских спасено...

– Да он, оказывается, благодетель!
– Чернышев вскочил, прошелся по комнате.- Жизни спасал! А ты ему судом грозишь?!

Раджабов следил за ним исподлобья.

Когда майор возвратился и снова сел за стул, он спросил с вызовом:

– А что, лучше было бы, если бы трансплантанты свиньям выбросили? Или в мединститутах для студенческого обозрения заспиртовали? Вы что, - налился бураковой синевой бортпроводник.
– Не знаете, о ком речь идет ? Что все это - мразь уголовная! Казненные воры и разбойники...

Майор и женщина-офицер переглянулись.

– А вам точно известно, кто был там растрелян, в Китае ?
– в голосе женщины звучал откровенный сарказм.

– Ему ведь справки оттуда выдали!
– зло отозвался Чернышев и обернулся к карте Евразии с авиамаршрутами на ней.
– Из Пекина и Ташкента. Официальные: казненные, они - преступники... И все такое.

– А если и преступники?
– вдруг спросил до сих пор молчавший израильский полицейский.
– У вас есть право распоряжаться их телами?

Аргумент был совершенно неожиданный.

– Они разве - не люди ? Их и без того наказали самым жестоким образом, а теперь еще и распотрошить надо ?

Теперь все глядели на него.

– Ну, если бандит для вас как и праведник - одно и тоже, бортпроводник не закончил фразы, - тогда молчу....

– Послушайте, вы, - вдруг взъерепенился израильтянин, - это там, показал он взглядом наверх, в потолок, - решать будут: чего заслужил растрелянный, а чего - нет ? А здесь, на земле, ни власти, ни вы телом его распоряжаться не можете. Оно не вам принадлежит, а семье его, родным. И должно быть захоронено...