Молодой, высокий мужчина, со вкусом одетый, с лицом поп- звезды и его спутница - с копной пламенного цвета длинных волос - пожали плечами.

Алекс сел впереди, рядом с водителем. "Девятка" легко развернулась...

В ту же секунду у него перед глазами мелькнуло что-то черное. Наброшенная через голову петля врезалась в горло. Мужчина и водитель одновременно схватили его с двух сторон, прижимая к спинке сидения.

В руках у женщины оказался шприц и она с размаха со всей силой ткнула его сквозь одежду Алексу в плечо. Удавка на горле ослабла...

– Давай быстрее...
– сказала женщина.
– Нам оттуда до Аэропорта еще пилить и пилить...

Это был последний проблеск памяти: дальше шла тягучая и клейкая мгла...

Очнувшись, Алекс обнаружил, что на нем рубаха с длиннющими рукавами, какими в психиатрических клиниках связывают буйных. Рукавами ее он был привязан к кровати. Руки оказались стянутыми так крепко, что малейшее напряжение мышц вызывало боль.

Ясно: его похитили! И как!

Оглянуться он не мог: косил глазами насколько позволяли путы. Окон в помещении, где он лежал, не было: только в щелку над дверью проникала узкая полоска света.

Что это? Подвал? Склад? Чего они хотят? Может, выкуп? Кто были эти люди в машине - женщина и мужчина? Повидимому, он попал в руки какой-то банды крутых местных мафиози.

Он не знал, сколько времени ему пришлось пролежать в неподвижности... Внезапно вспыхнул свет, послышался металлический щелчок замка, и дверь бесшумно открылась...

В проеме появился человек в серой элегантной тройке и со вкусом подобранном галстуке.

Узкое лицо, длинные волосы, бородка и усы, как у Христа на полотнах старых итальянских мастеров...

Мгновенный рывок памяти, и Крончер уже знал, кто перед ним.

Рындин смотрел на него холодно и деловито. Так,наверное, разглядывали когда-то раба на торгах. Взвешивающе. Изучающе.

Глава Медицинского Центра "Милосердие, 97" приблизился вплотную к Алексу, и живая икона обернулась ликом Сатаны. Но Крончер не отвел взгляда.

В конце - концов, его, израильского полицейского, точно также могли захватить свои собственные уголовники - торговцы наркотиками - и тайно вывезти, пусть в тот же Ливан...

Главное не показать, что ты боишься их.

Всегда помнить, что к радости бандитов, в чьи руки попал полицейский, примешивается и животный страх перед неминуемой расплатой - потому что за гибель своего полиции во всем мире мстят люто и без всякой скидки на срок давности.

– Очнулся, жид ?

Глаза Рындина были неподвижны, крылья носа вздрагивали. Алекс вспомнил, как в двенадцатом классе ездил с одноклассниками в Освенцим. Там он впервые и услышал это слово.

Рындин усмехнулся.

– Молчишь, еврей ?

В слово "еврей" Алекс вкладывал религиозный смысл. С иудаизмом были связаны праздники и традиции, история и память. Для себя и для своих сверстников он был лишь израильтянином. Не только по языку - по ментальности: привычкам, раскованности и внутренней свободе, какую мало где еще встретишь.

Теперь Алекс мог отвести взгляд: его оскорбляли. Он не боится -ему мерзко.

– Молчишь?!
– Рындин ткнул носком туфля Крончера в бок.
– Ты еще заговоришь у меня...

Он подвинул стул - белый, стоявший у такого же, окрашенного в больничный цвет стола. Сел.

Одного своего заклятого врага и конкурента он уже устранил, другой у него в руках.

– Ну как ? Удалось вам с Панадисом ликвидировать меня, а ? Оказывается, это не так легко сделать, как вы думали... Не правда?

Алекс знал: вступать в диалог с такого рода людьми еще опаснее, чем молчать. Каждое твое слово накачивает их ненавистью: они вспомнают весь причиненный тобой им страх и унижения, и в крови у них начинает кипеть адреналин.

– Это он тебя нанял, а ?

Рындин достал сигарету, закурил. Пустил дым Алексу в лицо.

– Хочешь закурить? А? Не слышу! Скорее всего, не куришь. У вас берегут себя... Не пьют, не курят. Чистые легкие, здоровая печень. Но это мы сможем скоро проверить...

Он встал, прошелся по комнате и, остановившись возле кровати, окинул закутанную в смирительную рубаху фигуру задумчивым взглядом.

– Ты ведь знаешь, чем мы занимаемся, а ?

Алекс упрямо отводил глаза.

– Нет ? Наверное, знаешь. Я тебе на всякий случай расскажу. Чтоб ты не сомневался...