Шрифт:
Из тамбура передали две бутылки "Марсалы", одна была раскупорена.
– Следите!
Он перевернул запечатанную бутылку - с наружной стороны в дне имелось едва заметное углубление. Мужчина налил несколько капель из второй бутылки, пригубил.
– Пью?
– Ну, дает магаданец!
– объявила Пятых.
Вокруг засмеялись.
– Магадан - город без фрайеров...
– он оборачивался во все стороны, показывая фокус-покус.
– Условие соблюдено? Пью из неоткупоренной!
Двое его друзей - пожилой, со шрамом, и второй, в тельняшке, с металлической пластинкой на руке, - наблюдали за ним из тамбура.
– Игра слов...
– Антон махнул рукой.
Колодки тормозов неожиданно скрипнули.
– Тро-га-ем-ся!
– пропела Пятых.
– Садитесь!
Денисов и Сабодаш прошли в служебку. Здесь было прохладнее, окно завешено мокрым одеялом. Рядом с распределительным щитом висел отрывной календарь. Денисов заглянул в него:
"Двадцать шестое августа
Восх. 5.26 Зах. 19.36
Долгота дня 14.10"
"Какой длинный день!.." Было от чего прийти в восторг.
– Пассажир так и не появился, - сказала проводница.
– Пригласите, пожалуйста, двух человек. Лучше тех, при которых осматривали купе, - Антон освободил угол стола.
– Бегу...
Он поднял штору - свет затопил служебку. Через минуту проводница уже возвращалась с понятыми.
– Разбудили вас?
– Ничего.
Денисов выложил на стол с десяток паспортов и профсоюзных билетов, собранных на время в других вагонах.
– Мы предъявим несколько фотографий. Может, проводница опознает пассажира, который исчез из купе. Правда, фотографии с документами владельцев. Фотоальбома, к сожалению, нет. Начинайте, только внимательно.
Пятых заулыбалась, словно Денисов предложил ей участвовать в забавной игре.
– Не то, не то...
– она пальцем отбрасывала документы, почти не всматриваясь.
– Медленнее, - попросил Антон.
– Хоть час смотри, если не они!
– Пятых одернула волнистые края юбки.
– Этот похож, а подбородок? Здесь губа!
Антон с самого начала знал, что ничего путного не будет.
– Нос картошкой... Постойте!
– Она замолчала.
– Люди! То ж они!
Денисов отложил другие документы.
– Как вы узнали?
– Брови, расставленные глаза.
– Что брови?
– Углом, домиком!
Перед Пятых лежал профсоюзный билет Голея.
– Вот так номер!
– сказал Антон.
– Значит, он ехал с вами?
Пока Сабодаш писал протокол, Денисов вглядывался в фотографию: широко расставленные с сильным боковым зрением глаза погибшего, хитроватое лицо, казалось, несли одно обращенное внутрь слово: "Молчи!"
– Вам показали убитого?
– спросил Денисов.
– В Ожерелье девочки ходили смотреть.
– А вы?
– Вот еще! Страсть такая!
– Она снова одернула юбку.
– И кулон с цепкой бросил...
– Она имела в виду изделия Бронницкой ювелирной фабрики, оставленные в портфеле.
– А не доехал!
"Что за тайна в странном поведении Голея..." - подумал Денисов.
Антон закончил протокол, дал понятым подписать.
– Спасибо, все свободны.
Опознание Голея, казалось, должно было вызвать новые вопросы, потребовать уточнений. Пятых приготовилась отвечать, поправила пилотку. Однако спрашивать было не о чем...
– А вообще в вагоне было все в порядке?
– Не поняла...
– Шум, скандал?
– Нет!
– Как со светом?
– Отъехали от Москвы - пробки полетели. Сбегала за электромехаником поправил...
– В одиннадцатом еще горел свет?
– Везде горел.
– Билет...
– он едва не упустил.
– На двадцать третье место.
Пятых достала "кассу".
Билет Голея оказался старого образца со штампом "Комиссионный сбор 50 коп.", купленный в кассе, не подключенной к системе "Экспресс". Таких касс на дороге оставалось немало.
6
– Вы спросили, какое впечатление произвел Голей, - Вохмянин остановился в проеме двери.
– Трудный вопрос. Вроде того: имеет ли электрон собственную массу или масса его поля и есть собственная...
– Он достал взглядом до столика, где лежали телеграммы, и снова посмотрел на Денисова.
– Не помешал?
– Нисколько, - хотя заведующий лабораторией появился не вовремя.
– "Мы" - в большей мере то, что нас окружает. Друзья, близкие, наше прошлое. Масса нашего поля. Она и есть наша собственная масса. В последнее время меня это все больше интересует.
– Он по-прежнему не расставался с незажженной холодной трубкой.