– Выходит, что в тамбуре?

– Это уж вы делайте вывод!..

Быстро пересекли перрон.

На справочном указателе, в начале платформы, когда они проходили мимо, что-то щелкнуло - на табло появилось время отправления первых утренних электропоездов.

– Что у вас взяли?

– Бумажник...

– Извините!..
– Шедшая навстречу пара заметалась, уступая дорогу. Игумнов словно и не заметил ее.

– А что внутри?

– Обычное: документы, деньги.

– Много денег?

– Немного, - Потерпевший подумал, - Половина зарплаты. Главное заграничный паспорт.

Остановились у срединной платформы.

– Здесь...

– Сейчас тут уже другая электричка.

– Я предупредил, что поезд ушел...

На междупутье повсюду валялись окурки, вмерзшие в снег молочные пакеты.

– Почему вы не пришли сразу?

– Подумал, все равно бесполезно...
– Причина выглядела стандартной. Сходил купил сигарет. Еще раз подумал. "А вдруг паспорт подкинут?"Тогда написал заявление. Вот оно...

Игумнов взглянул мельком.

– Где вы писали?

– На почте.

"На почте ты бы писал на бланке телеграммы и шариковой ручкой..."

Потерпевший словно прочитал его мысль:

– У меня была бумага. И ручка тоже.

Можно было возвращаться в дежурку.

Игумнову важна был узнать платформу. Теперь можно было установить отправлявшийся от нее сцеп.

Быстро свежело. Несколько женщин с детьми пробежали мимо к парку прибытия. Там тормозил опаздывавший волгоградский скорый.

– Куда вы ехали?

– В Барыбино...- Потерпевший натянул ниже на лоб вязаную шапочку.

– Вы там живете?

– Нет, я ехал к знакомым.

Игумнов уточнил:

– Адрес их вы знаете?

– Они должны были меня встретить на станции.

– Вещи при вас?

– Какие вещи? Газета вот только. Завтра я возвращаюсь...

Назад, к дежурному, шли уже медленнее.

Игумнов продолжал задавать вопросы:

– А электропоезд барыбинский? Или дальний?

– Я не обратил внимания.

– Это как же?!

– В случае чего пересел бы на следующий ...

– Но движение то заканчивалось!

Все выглядело более, чем странно.

– В крайнем случае взял бы такси...

– Ночью?! До Барыбино?!

– Это мои проблемы...

Возразить было нечем. Тем не менее ложь оставалась ложью.

Он уже решил для себя:

"Этого заявления не будет..."

Тем более с его подачи - начальника вокзального розыска.

"Иначе уголовное дело. Верняк. Искать кошку в комнате, где ее не было..."

– Я понимаю...

Отбиться от заявления выглядело делом непростым.

"Мужик серьезный. Бог знает, кому направит свою телегу..."

Вернулись в Линейное Управление. Тут все оставалось попрежнему. Дежурный отсутствовал, телефоны молчали.

– Что Качан?

– Не звонил, - помощник все еще занимался протоколом.

Отсутствие известий от Качана настораживало.

"Что-то произошло..."

Прошли в кабинет. Потерпевший подвинул все тот же стул, напротив Игумнова, сел:

– Заявление я должен отдать на регистрацию дежурному? Или вам?!

Он догадывался или знал о главном смертном грехе милиции - там не оченьто регистрировали преступления, раскрыть которые были не в состоянии боролись за высокий процент раскрываемости.

Если они делали это грубо и неосторожно, их выгоняли как нарушителей законности а, если регистрировали все подряд, но не могли обеспечить высокий процент, от них все равно рано или поздно тоже освобождались.

"Во всем мире отказались от игры в цифры. Кроме нас..."

Недавно вновьназначенный министр - без года неделя в милиции - с чьейто подачи тоже провозгласил - "задача - существенно повысить процент раскрываемости преступлений..."

– ... Или переслать по почте?

– Можете отдать мне. Я проверю. Кстати, билет на электричку у вас с собой?

– Наверное. Надо поискать...

– Поищите, пожалуйста.

Игумнов по диагонали просмотрел заявление, составлено оно было грамотно, исполнено аккуратным разборчивым почерком...

Внизу стояла приписка: