— Дай мне сына, моя прекрасная Адора, — внезапно резким голосом сказал он.

Еще секунда, и их тела слились в едином страстном объятии. Дрожащими пальцами она расстегнула его рубашку и ощутила жар его возбужденного тела. Он высвободился из ее объятий и быстро сбросил с себя остальное, после чего обнажил Феодору. Все это было так не похоже на их предыдущие ночи, что она снова не выдержала и опять заплакала, уткнувшись в его обнаженное плечо. Его пальцы ласкали ее лицо, шею, плечи, грудь…

— Ты — мое счастье, Адора. Не плачь, — не переставая шептал он. — Теперь мы не расстанемся с тобой никогда. Для меня, султана Турции, один твой мизинчик дороже благополучия моей страны!

Его рука очутилась между ног Феодоры.

— Я страстно хочу тебя, Адора. Хочу, чтобы мое семя влилось в тебя и зачало в твоей утробе новую жизнь. Он поднял ее на руки и понес на кровать.

— А если сейчас я опять начну отталкивать тебя? — спросила, дурачась, Феодора.

— Тогда мне придется отослать тебя в Константинополь. Я не могу находиться рядом с тобой и не хотеть тебя. А брать тебя только силой — это так тошно!

— Ты не разлюбишь меня, Мурад? — с глубиной и неожиданной дрожью в голосе спросила она.

— Что ты, конечно, нет. Я боюсь только, что ты не любишь меня и сейчас просто смирилась с обстоятельствами.

— Боже мой! Как ты, оказывается, глуп! Я так люблю тебя, Мурад! — воскликнула она и с готовностью протянула к нему свои прекрасные руки.

Прошло два года. Турция окончательно и бесповоротно завоевала бывший византийский город Андрианополь. Не выдержав осады, город сдался, так и не дождавшись помощи из Константинополя. Да и бесполезно было ждать, византийский император уже настолько стал беспомощен и слаб, что почти полностью оказался под властью турецкого султана; у него не было сил и возможности помочь осажденному городу.

Андрианополь был одной из последних жемчужин, еще остававшихся в короне императоров Византии. С его потерей, по сути дела, у Византии оставался только один-единственный крупный город — Константинополь, но и он теперь уже со всех сторон был окружен турецкими землями.

Местоположение Андрианополя было очень выгодным: он находился на пересечении важных торговых путей, ведущих из Европы в Азию, поэтому постоянно подвергался различным осадам и нашествиям. Его захватывали готы, полчища болгар, крестоносцы, но всякий раз он возвращался к своим законным владельцам — сначала римским, а потом византийским императорам. Теперь же он был потерян навсегда — ослабленная и практически поверженная Византийская империя не могла соперничать с могуществом молодой, набиравшей мощь Османской империей.

Вскоре после взятия Андрианополя турки перенесли сюда из Бурсы свою столицу. Город был переименован и получил название Эдирнэ. Это было очень знаменательное событие — впервые столица Османской империи располагалась не в Азии, а на Балканском полуострове, то есть в Европе.

Новая столица досталась туркам в довольно жалком состоянии, ибо, по старой завоевательной традиции, город был подвергнут трехдневному разорению и грабежу. К тому же на второй день после взятия вспыхнули пожары, и некоторые его кварталы, когда-то цветущие и прекрасные, превратились в руины и горы пепла.

Население почти поголовно было обращено в рабство. Завоеватели особенно ценили рабынь, поэтому даже самые знатные и богатые горожанки, способные заплатить выкуп, не смогли избежать общей участи. Разрушенный город наполнился воем и плачем матерей. Одни оплакивали своих погибших во время пожара детей, другие, у кого дети остались живы, были разлучены с ними жестокими и беспощадными завоевателями. В эти дни на улицах Андрианополя появилось множество трупиков истощенных грудных детей — матери, сумевшие спасти детей от огня, не могли спасти их от голодной смерти. У них пропадало молоко, и они могли лишь бессильно наблюдать, как постепенно умирают их дети. Многие красавицы в эти дни прокляли свою красоту, из-за которой их насиловали по несколько раз в день и вдобавок потом еще обращали в рабство.

Участь мужчин была немного легче. Им было велено участвовать в восстановлении города. Для постройки султанского дворца среди мужского населения были отобраны все ремесленники и художники. Они оказались в более выгодном положении, так как могли рассчитывать на сносное обращение и не столь бесчеловечные условия жизни. По крайней мере на время строительства.

По замыслу султана Мурада этот дворец должен был олицетворять собой все величие новой империи. Работы начались сразу же после взятия города. Были приглашены лучшие итальянские архитекторы. Весь дворец намеревались облицевать белым мрамором, который привозили с Мраморных островов. Изнутри и снаружи дворец должен был быть расписан лучшими художниками со всего света, которых также, как и архитекторов, специально нанимали для этого. Заботу о всех интерьерах, о мебели и скульптурных украшениях дворца Мурад поручил своей неизменной фаворитке, Адоре. Окончание постройки дворца собирались приурочить к рождению у Адоры первенца от султана, но потом поняли, что в столь короткий срок построить дворец невозможно. Сама Адора и сказала султану Мураду об этом.

— Мы не должны спешить, — заключила она. — Это наш первый дворец в Европе, и он должен быть по-настоящему прекрасен.

Султан ничего не мог возразить; последнее время он вообще с ней редко спорил. Иногда, после очередного посещения какой-нибудь другой женщины из своего гарема, он говорил сам себе:

— Аллах, какой же я счастливчик, что у меня есть Адора! Все остальные женщины меня мало интересуют. Они могут быть даже красивей ее, но они все глупы как овцы!

Феодора же, как будто догадываясь о его мыслях, иногда говорила ему: