– Ну, прощай?
– говорю я.

– До свидания, - улыбается он, - ты всегда будешь возвращаться ко мне. Мы обязательно встретимся, когда ты снова полюбишь.
– До свидания, соглашаюсь я. Мне грустно. Я нагибаюсь, собираю руками нежный рассыпчатый снег, крепко сжимаю его пальцами в плотный льдистый комок. Я собираюсь запустить снежок в него. Но глаза мои почему-то туманятся, и я только машу рукой.

Он тихо улыбается.

Я поворачиваюсь и отворяю массивную дверь.

***

Я открываю глаза и трогаю хрустальный обруч. Я оглядываю зал. Здесь ничего не изменилось! Профессор Валентинов даже не успел закрыть рта. В янтарных глазах девушки испуг и восхищение. Шеф бледен и страшен. Немая сцена. Сейчас откроется дверь иI кто-то в шлеме пожарника скажет: "К вам едет ревизор!"

– Ну?
– наконец выдавливает Валентинов. Я, не понимая, смотрю на него.

– Мы ждем... Пожалуйста, - говорит он.

– Простите, я не совсем понимаю вас, - я еще не пришел в себя и действительно не понимаю, что он от меня хочет.
– Вы обещали нам исчезнуть... Он улыбается. Морщины его разглаживаются. Он приходит в чувство и снова становится кавалером ордена Подвязки.

– А разве я но... Разве я не отсутствовал здесь несколько часов?

– Да нет же!
– Это, кажется, кричит девушка.

В ее крике столько душевной боли. Боли за меня и еще за что-то.

– Так я не исчезал?

– Нет!
– улыбается Лорд. И лучики-морщинки вокруг его глаз говорят: "Ну, пошутил и будет. Эх-хе-хе, молодо-зелено".
– Не исчезал?..

Я снял обруч и выключил рубильник. Потом я подошел к Валентинову и протянул ему желтую записную книжку с ацтекским орнаментом. В руках профессора была точно такая же.

– Сравните эти две книжки, профессор. Они должны быть совершенно одинаковыми. С одной лишь разницей: последняя запись в книжке, которую я держу в руках, сделана одиннадцатого декабря прошлого года. А сейчас июль, и я указал на окно, где в густой синеве летал тополиный пух.

Все почему-то тоже посмотрели в окно точно вдруг засомневались, а действительно ли сейчас июль, а не декабрь.

– Кроме того, вот!
– Я достал из кармана крепкий, смерзшийся снежок и с удовольствием запустил его в линолеумную доску, сверху донизу исписанную формулами. Снежок попал точно в середину и прилип.