Нежданно возник пред нами Палыч, как всегда: в надменных поворотах скул, со змеевидной улыбкой, руки в брюки, карманы оттопырены, голова разворачивается вместе с туловищем.

Он возник из большого фойе, видимо, обозленный невыходом на работу супруга контролера по неведомым на то причинам, потому что тот, насколько я понимал, всегда потакал Палычу в его ехидных прихотях, а кроме сего, с последним всегда можно было выпить безотказно.

– Уже уходите?
– заискивающе обратился он к Екатерине, ибо относился он к ней настороженно, по причине ее острого языка, а Палыч, уж больно влюбленный в свой авторитетный минимум, не хотел лишний раз получать пинка, особенно при посторонних, каким в настоящий момент является этот, весьма толстоватый и на вид неуклюжий молодой человек, с обвисшими щеками, то есть я.

– А вы сегодня весьма молодо выглядите, Палыч! восторженно воскликнула Екатерина. От удовольствия Палыч, слегка раскачиваясь всем туловищем, высоко приподнял голову.

– Прямо как мальчик из подворотни!
– расхохотавшись, добавила она.

И только что похваленый, Палыч тут же скривился в лице своем, словно надкусил лимон, и оттопырил надменно губы, но глаза его не теряли надежды на то, что вдруг как Васильевна все-таки взбодрит, подбросит лакомое словечка, на какое она всегда была способна.

– Вы прекрасный мальчик, Палыч... Я вас люблю!
– на ходу через малое фойе обронила Екатерина через плечо и обалдело закатила глазки, и киномеханик первой категории, действительно, приветственно прощаясь, поднял руку вслед Екатерине Васильевне и благодарно и дураковато улыбнулся.

И вот уже совсем неожиданно дверь в бывший мой кабинет открылась настежь, и директор кинотеатра, Юра Божив, вышагнул в малое фойе.

И я, и моя спутница - остановились в ожидании.

– Вы уже уходите?
– обратился Божив к Екатерине, но подозрительно рассматривая меня.

– А вы остаетесь?
– тут же подмигнув Юрию Сергеевичу, с наигранной торжественностью откликнулась Екатерина Васильевна.

– Как видите! Уважаемая Екатерина Васильевна, рабочий день еще не закончился...

– Тогда...
– Екатерина призадумалась на мгновение. Счастливо оставаться, Юрий Сергеевич, - торопливо добавила она и грациозно, особенно выразительно взяла меня под руку.

– Постойте!
– спохватился Божив.
– А что Зоя Карловна, у себя?

– Она... По делам, так сказать... Отсутствует...

– Хорошо. Можете ей передать, что теперь ее ожидает сюрприз.

– Понимаю... Юрий Сергеевич...

– Что вы понимаете! Я просто влеплю ей выговор.

– Когда мужчина делает выговор женщине...

– Что вы хотите этим сказать?!

– Ничего. Признайтесь мне, - напустив серьезный вид, спросила Божива Екатерина, - вы ревнуете Зою Карловну, да?

– Вы с ума сошли, Екатерина Васильевна!
– разгневался Юра и метнул разгоряченный взгляд на Палыча, и возможно, на какое-то мгновение, у Божива промелькнула мысль отослать его по какой-либо причине наверх, в кинопроекционную, дабы не свидетельствовал неприятный разговор, но подходящая причина не нашлась, и директору ничего не оставалось, как впялить свои напряженные глаза в Екатерину.

– А что, - не унималась Екатерина, - Юрий Сергеевич, ведь мы же с вами не совсем безразличны друг к другу?... Хи-хи.
– подхихикнула она в мою сторону.

– Да ну вас!
– отмахнулся от Екатерины Божив и покраснел.
– В самом-то деле, - подавленно и беззащитно, словно попросил помилования и не замедлил скрыться в кабинете, на секундочку укоризненно опять глянув в сторону недогадливого киномеханика, что продолжал важно стоять, оттопырив губы и веско приподняв свои тяжеловесные брови: он и в самом деле ничего не понимал!..

– Тоже мне, герой!
– красноречиво фыркнула Екатерина в адрес Божива, когда мы с нею оказались на площади кинотеатра.
– Делать бы ему выговор, если бы не я его из океана вытащила!.. Впрочем..
– поправилась она, - откуда же ему об этом знать... Остап Моисеевич, и тот до сих пор в недоразумении: как же так - художник утонул!.. Если они меня вычислят...

– А контролер?
– поинтересовался я.
– Он что, действительно пропал?

– Не думаю, чтобы эта дылда куда-нибудь запропастилась, наверняка выполняет какое-нибудь поручение Остапа Моисеевича, ведь мы же люди подневольные, - с какой-то неожиданной игривой грустью произнесла Екатерина последние слова.

– Так ли?
– улыбчиво спросил я.

– О, Господи, конечно же не так, - расхохоталась Екатерина, - ну разве я смогла бы пристроить твоего толстячка, если бы не сама собой была. Остап Моисеевич, конечно же, Магистр, шеф, так сказать, но повара-то мы.

– Хорошо, что напомнила, Гришу-то покормить надо, я ведь его желудок не ощущаю.

– Да ему, наверно, целое ведро надо, - обозленно отозвалась Екатерина, - ты там быстрее свои дела устраивай, а то ведь он все сожрет.

– Постараюсь, мне нужно пару ночей...