– Проходи, - пропуская Филю вперед, сказал я.
– Здесь будешь пока жить, отдыхай, ешь, смотри телевизор и ни о чем не беспокойся. Постараемся тебе помочь. Дай-ка мне дискетку и кассету от диктофона. А эти фотографии окинь своим взглядом. Нет среди них того рыжего?
– Да вот - он. И сомневаться не надо. Здесь он в милицейской форме, гадина, - со злостью произнес Филипп Груздев. Пока Филя занимался своими телесами в ванной, отмываясь от грязи, я прошел к отцовскому компьютеру и просмотрел содержимое дискеты, данные на ней были зашифрованы, но пароль оказался несложным. То, что я увидел, меня заинтересовало, но не все было понятным. На всякий случай я скопировал содержимое дискеты на жесткий диск компьютера. Затем поискал глазами диктофон (а он у Андрея Петровича где-то был, это я знал точно), отыскал и его. Вставив кассету в диктофон и прослушав голоса беседующих, я понял, что разговаривали сам "Хозяин" и еще два человека. Речь шла, насколько я понял, о перечислении на банковские счета и отмывании денег за распространение наркотиков. Хоть фразы и звучали иносказательно, с намеками, но понять суть разговора можно было. И каким это образом Вике удалось записать разговор этих людей? После прослушивания кассеты мне становилось более понятным и содержимое дискеты: счета, счета: И большие деньги! Я задумался: в наших руках материал большой взрывной силы. Впереди новые выборы на пост губернатора. Понятно, почему эта свора негодяев так рьяно разыскивает дискету. Жизнь Вики была не просто в опасности, а в смертельной опасности. Ничего стоящего не придумав, я решил отправиться на "службу", еще раз наказав Филиппу сидеть тихо и не рыпаться, питаться и отдыхать. Я оставил Филе ключ от квариры, условился с ним, как я буду звонить по телефону, попросив, все же, не выходить из квартиры без особой надобности.

В офисе меня уже ждали Валерий и незнакомый мне парень лет двадцати пяти в милицейской форме.
– Алексей Петров, - представился он мне, - оперативник из уголовного розыска.
– Вы идете с ведома начальника, Казиева?
– спросил я его.
– Нет, он не в курсе. Да и Валерий Афанасьевич вот, - кивнул он на Русинова, - сказал мне, что ничего особенно серьезного на станции скорой медицинской помощи не будет. Вам нужна лишь "бутафория", - показал он на свою милицейскую форму.
– В принципе - да. Как себя вести с наркоманами - Вы знаете, учить мне Вас - ни к чему. Тогда - вперед!

За пятнадцать минут до окончания смены мы уже были в кабинете старшего фельдшера, Никитина Василия Павловича, уже пожилого, убеленного сединами мужчины. Он пожирал несколько расширенными от необычайности ситуации и испуга глазами и меня, и Русинова, которого знал давно, и Алексея. Малейшие просьбы кого-либо из нас он стремглав пытался исполнить, суетясь при этом сверх нужного, задевая и роняя случайно попавшиеся под руку предметы. Он понимал и свою вину теперь, ибо сигналы на то, что ампулы с наркотиками "выкачивали", и раньше поступали. Вот он выглянул из кабинета и пригласил сдававшего смену Жору Ветлицкого к себе в кабинет вместе с медицинской сумкой. Как только Ветлицкий вошел, Петров резко и громко произнес: -Ру-уки! Ру-уки показывай! От испуга глаза у фельдшера Ветлицкого, невысокого паренька с торчащими вихрами, расширились, он открыл рот и стал уж совсем жалким. И без того худенький скуластенький паренек будто съежился на наших глазах.
– Я: Что: Я ничего.., - лепетал он, протягивая к нам руки. Оперативник рывком засучил ему рукава, и мы увидели, что на локтевых сгибах вены были исколоты самым жутким образом: живого места там не было. Как он вообще работал фельдшером на скорой помощи? Это ведь давно он кололся. Как не замечал никто? А если замечал, то почему молчал? Валерий, помнивший приемы и правила в уголовном розыске, тут же пригласил понятых. Все выглядело на полном серьезе. Сумку медицинскую открыли.
– Эту сумку ты сдаешь?
– спросил Жорика Петров.
– Э-эт-ту: Оперативник вытащил из сумки коробку с наркотиками и показал ампулы присутствующим. На трех ампулах было видно, что пайка грубая и халтурная, ампулы оказались короче заводских, а из двух ампул при опрокидывании их вверх дном и вообще капала светлая прозрачная жидкость. Содержимое наркотическое Жорик "вкатывал" себе в вену, ампулы вручную запаивал, а в опустевшие ампулы вливал что-то другое. Старший фельдшер пожирал испуганными глазами человека в милицейской форме, руки вытянул по швам, как солдат перед унтером.
– А ты чего стоишь, пиши акт приема лекарств, - гаркнул вдруг Петров и на Василия Павловича. Тот и совсем растерялся. Акт написали, понятые расписались. Валерий тронул тихонько Жорика за плечо: -Пойдем-ка, милый, побеседуем. Не придется тебе, видать, ходить по морю на сейнере. А может, и придется: Это зависит от того, насколько откровенно ты мне все рассказывать будешь. Понял?
– Понял.
– Тогда - пошли. Мы с Валерием завели Ветлицкого в пустой кабинетик и стали беседовать: -Прежде всего ты расскажи нам, с какой целью вы с Викой в Березовку ездили, кто надоумил Викторию сделать запись голосов, известных тебе людей, в общем, говори, Жора, - предложил ему Русинов.
– Я с Викой ничего такого не имел, не имел, нет, - начал испуганно свой рассказ Жорик Ветлицкий.
– Ломку я ей помог снять, да, это было поначалу так. Ведь она три месяца тому назад пришла на работу сама не своя - так ей плохо было. А со мной она в одну смену дежурила, мы с ней в дружеских только отношениях были. Она парня своего ждала. Вот я Вике и сделал одну только иньекцию морфина. А ее потянуло дальше. Я не отказывал.
– Ты использовал только те ампулы, которые тебе для работы старший фельдшер выдавал?
– Эти тоже. Да у меня знакомые есть, свои каналы: -А ты отдаешь себе отчет в том, что, по сути, втянул Викторию в наркоманию? Она и героин уже принимает?
– Да, но совсем недавно. А записать разговоры "тех людей" мы решили с Викой, когда деньги понадобились, "наркота" дорогого стоит. И мы решили пошантажировать немного. Диктофон я Вике дал.
– А с дискетой компьютерной как получилось? Ты сам смотрел ее содержимое, продолжал спрашивать Валерий.
– С дискетой все случайно получилось. Это мне Вика так сказала. Увидела на мониторе цифры, поняла, наверное, что это важно. На всякий случай прихватила, когда в комнате никого не было. Как в кино, так она мне сказала. Наудачу и прихватила, чтобы поубедительнее шантаж был, а получилось так, что дискета - важнее всего оказалась. Только Вика не ради одного шантажа, она ненавидела тех людей, которые "это" с ней сделали, отомстить хотела. Я дискету не смотрел. Вика накануне нашей поездки дискету вытащила. Позвонила Казиеву, что отправит все материалы "куда следует". А потом мы поехали в деревню; Виктория так предложила.
– А ты сам знаешь, где кассета и дискетка?
– спросил в свою очередь я.
– Не-ет, мне Вика ничего по этому поводу не сказала. Мы уехали из деревни, за нами увязалась машина. Вика выскочила уже в городе. Где Виктория сейчас - я не знаю.
– Ты кому-нибудь говорил о том, что нам сообщил?
– Нет, не говорил.
– Вот и не говори, если жить хочешь. Я вообще удивляюсь, как это тебя до сих пор не нашли. Хотя тебя, мерзавца, надо бы проучить. Но это уже не наше дело, - добавил Валера.
– Что мне будет?
– Суд, наверное, будет. Если ты не дебил, то понять должен, что во многом виноват. Так что, милый, не плавать тебе по морю-по океану в ближайшее время. Где может быть сейчас Вика?
– спросил я напоследок.
– Я вам правду говорю - не знаю. Мы с Валерой еще раз окинули взглядом это никчемное тщедушное существо, так и не осознавшего, по всей видимости, всей глубины гадливости и мерзости своих поступков, и вышли вон.

– У меня есть идея, - сказал я Русинову, как только мы вышли из здания станции скорой медицинской помощи.
– Да? И что это за идея?
– Надо "свойского" тележурналиста пригласить и записать показания Филиппа Груздева на видео. Но где найти такого "свойского"?
– Не понял еще всей ценности твоей идеи, но готов предложить встречный план: поговорить с Курочкиным Сергеем Васильевичем. У него большие связи в областной думе. Мне известно, что сам Курочкин ненавидит нынешнего Губернатора и иже с ним. Курочкин свяжется с оппозицией нынешнего губернатора. Что касается тележурналиста, то: этот вопрос я могу уладить. Есть у меня одна: на примете.
– Это из твоих лю: -Не важно, - оборвал меня Русинов. Все же я уговорил Валерия найти тележурналиста в первую очередь, а потом уж заниматься с Курочкиным, скажем - завтра. После звонка на местную телестудию мы договорились встретиться в кафе "Ветер", что расположено было в двух шагах от квартиры моего отца. Естественно, Русинов, который и договаривался со своей знакомой из студии, суть разговора сохранил в тайне, но просил захватить аппаратуру. Автомашина журналистки подъехала без опозданий. Разговор с Лидой Аксеновой, как она мне была представлена Валерой, была молода и энергична. Рыжей и патлатой своей прической она, видимо, вовсе не занималась, и волосы на голове ее в последний раз причесывались неделю назад, никак не меньше. Однако вся эта неряшливость с лихвой компенсировалась живостью и обаянием, которые она излучала в разговоре. Суть дела она схватила молниеносно, но поначалу тут же отказалась. Еще бы: речь идет о самом Губернаторе вкупе с начальником уголовного розыска областного УВД. Однако, услышав историю с Филькой и Викой (да еще я добавил печальную историю о гибели старого учителя), она нехотя - все же согласилась подготовить убийственный репортаж и записать интервью Филиппа. Использовать же ее материалы решено было в самом крайнем случае.

Филипп несколько стушевался от нахлынувших гостей да еще с телеаппаратурой, но Лида умела все: короткая беседа и вот - Филя с видом заправского артиста отвечает на вопросы журналиста перед объективом телекамеры. Вся история Филькиной любви и его злоключений изложена была на пленке.

Утром меня разбудил телефонный звонок, звонил Егорий. Оказывается, Леночка, остававшаяся в офисе вчера вечером одна, не явилась домой. Мама ее, обеспокоенная этим, позвонила Егорию. Договорились встретиться в офисе через полчаса. Егорий и Валерий Русинов, которому я успел позвонить, уже ждали меня у входа, когда я подкатил на своей "Победе". То, что нас ждало на работе, не укладывалось ни в какие рамки. Дверь в офис была заперта, но все в помещениях перевернуто вверх дном: на полу валялись книги, рассыпаны листы бумаги. Изъяты были все дискеты от компьютера. Да и сам компьютер пострадал: клавиатура разбита, системный блок помят и валялся на полу перевернутым. Удивительное дело, но целым оставался телевизор в углу холла и аквариум с золотыми рыбками, за которыми с любовью ухаживала Леночка. Сейф в моем кабинете был закрыт, я с тревогой смотрел, как Валерий открывал его сейчас. Ключей от сейфа у Леночки не было. Не украден ли автомат Фили? Уф-ф!
– автомат оказался на месте. Но сейф все-таки пытались вскрыть, на металлических его боках остались заметные царапины. Это кому же надо было устраивать такой "шмон"? И где Леночка? Дверь в офис закрыта, окна с решетками целы. Значит, она и закрыла дверь. Нет, ничего не понимаю. Не Леночка же этакое устроила!
– Валер, дай-ка твою фляжку заветную, - попросил я своего приятеля. Сделав солидный глоток коньяку, я попытался в единое собрать свои разлетевшиеся мысли. Так ничего и не придумав, я, впрочем, как и мои приятели, встрепенулся от телефонного звонка. Трубку взял Русинов.
– Алло:. Да:.- Здесь Валера скорчил физиономию и пальцем быстро-быстро поманил меня к телефону. Я подошел и прижался ухом к трубке. Голос в телефонной трубке мне был незнаком. Из разговора я понял, что звонили похитители Леночки. Вот как!
– Леночка в заложницах! Нам предлагалось приехать с "известными" предметами в загородный дом в деревне Выселки. Встречу предлагалось провести в 14 часов сегодня.
– Где Леночка?
– спросил Валера.
– Если с ней что-то случится, я от вашего дома камня на камне не оставлю, - угрожающе добавил он.
– Подумайте, - послышался из телефонной трубки мужской глуховатый голос, проигнорировший угрозу Русинова, - я позвоню через полчаса. И без фокусов. Милицию и прокуратуру прошу не беспокоить, это из милиции и звонят, - хохотнул мужчина на том конце телефонного провода, и в динамике коротко запикало.
– Вот и весь разговор, - положил трубку и Валерий. Лицо у него буквально закаменело, но взгляд серых глаз был до странности отчаянный и злой. Неужели они до такой степени идиоты, что не могут предположить наличие у нас копии дискеты да и кассеты с записанными голосами известных личностей? Скорее всего, у них и мыслей таких не возникало, что мы осмелимся что-либо доводить до ушей широкой публики. Еще бы, личность-то какая - Губернатор! Опять зазвонил телефон. На этот раз возбужденным голосом предлагала включить телевизор Лидия Аксенова.
– Включи телевизор, Егорий, - попросил я своего приятеля. По телевизору одной из городских телестудий передавались криминальные новости за истекшие сутки. Вот ведущий предлагает взглянуть на лицо неопознанной девушки, найденной рядом с городской свалкой. Лицо девушки с кровоподтеками, распухшее, но узнать его можно было. И сомнений у меня не возникло, когда я вспомнил лицо Вики на фотографии. Поэтому и Лида Аксенова позвонила. Мы накануне показывали ей фотографию Виктории Кузнецовой. Такое впечатление, что звонивший недавно мужчина знал о том, что в криминальных новостях покажут найденную Вику. И это означало, что убийцы ни перед чем не остановятся, лишь бы вернуть дискету.
– У нас еще есть козыри. Филипп, например, - сказал Валерий.
– И прощать смерть Вики нельзя, и Леночку выручать надо.
– Я поеду в бюро судмедэкспертизы, - сказал Егорий, - узнаю все подробности о гибели Виктории. Егорий Васильевич ушел.
– Ваня, ты только глянь на ту машину напротив нашего офиса, - проговорил Русинов, уже минут пять наблюдавший из окна за улицей.
– Пасут нас, сволочи. Определенно пасут. Я подошел к окну и посмотрел на стоявший автомобиль. Наблюдение демонстративное, показательное. Это было ясно как дважды два: напротив офиса стоянки не было, строений жилых или служебных рядом - тоже, а из открытого окошка автомобиля поглядывал на офис знакомый нам рыжий мужик. Ну вот, а Валерию надо идти к Сергею Курочкину.
– Ты, Валер, иди к Курочкину, а я дождусь телефонного звонка и договорюсь-таки о встрече. Дискета тебе не нужна, все данные я скопировал на жесткий диск в отцовском компьютере. Договорись с Курочкиным, чтобы он пришел вечером на квартиру отца после того, как мы с тобой съездим в Выселки. Я понаблюдал за машиной, все еще стоявшей напротив, но она за вышедшим из офиса Валерием не двинулась. Вот и хорошо. Оставшись один, я походил в рассеянности по кабинетам, вышел в холл, но мысль, пока еще неопределенная, но свербившая мою плешь, не давала покоя. Но что..? А Филипп - вот что. Это мысль о Филиппе не дает мне покоя. Я набрал номер телефона моего отца и тут же положил трубку. Вновь набрал номер телефона и стал ждать. Но сколько я ни ждал, а телефонную трубку в квартире отца никто не брал. Я в растерянности положил трубку на аппарат и тотчас телефон зазвонил, звонил все тот же мужчина с глуховатым голосом, незнакомым мне.
– Подумали?
– Да, подумали и решили, что приедем с так нужными вам предметами, но наше условие вы знаете: с Леночкой Макрутиной никаких случайных происшествий, как, например, с Викой Кузнецовой, произойти не должно. После недолгого молчания мужчина произнес коротко: -Ждем вас в четырнадцать часов, - и прекратил переговоры. Я посмотрел на часы: половина двенадцатого - время не идет, а летит. Захватив автомат, завернутый в тряпку, я спустился вниз и вышел из офиса, закрыв за собой дверь. Не обращая внимания на слежку из все также стоящего автомобиля, подошел к своей "Победе" и отправился, не делая попытки оторваться от преследователей, к дому отца.

Дверь в квариру была закрыта, я позвонил условленным звонком, но дверь мне никто не открывал. Видимо, я довел своими трелями пожилую седенькую соседку из квартиры на этой же площадке, она выглянула и, узнав меня, вежливо сказала: -Молодой человек около часа тому назад передал мне ключ от квартиры Андрея Петровича, вот - возьмите.
– А он ничего не передал на словах?
– Нет, ничего, попросил только ключ передать Вам, Иван Андреевич. Очень он был расстроен. И зачем я только ключ Филе оставил? Посмотрел он, наверное, передачу по телевизору, узнал Вику и: Дай-ка я сначала в квартиру войду. Я обошел комнаты в поисках хоть какого-то признака, объясняющего уход из квартиры Филиппа. Я молил Бога, что Филипп вышел из квартиры по какой-то мелкой надобности (за сигаретами, например), что вот сейчас он вернется и не будет во мне этого леденящего душу страха за Филькину жизнь. Коротенькую записку я нашел на кухонном столе, где Филя неровным торопливым почерком написал: "После смерти Вики не вижу смысла прятаться, позвонил в милицию и ухожу. Филипп Груздев". Я раз прочитал как будто абсолютно понятную записку, два, но не смысл прочитанного, а возможные последствия поступка Филиппа меня взволновали. Тревожно мне стало. Я так и сел на подвернувшийся кстати стул в недоумении и страхе за Филиппа. Не отлегла еще от сердца тяжесть от утраты девочки той - Вики, как новая тревога - Филя. Так я и сидел, пока телефонный звонок в прихожей еще сильнее не напугал меня своей неожиданностью и пронзительной громкостью в тишине отцовской квартиры. Я стремглав кинулся в прихожую и схватил телефонную трубку, едва не уронив при этом и сам телефонный аппарат.
– Алло! Иван Криницин.
– Ваня, - глухо, как из колодца, донесся до меня голос Егория, - я из бюро судмедэкспертизы звоню. Только что привезли сюда труп Филиппа. Его застрелил какойто мотоциклист на улице, рядом с УВД, кстати. Мотоциклист в шлеме, лица его никто из прохожих не видел, выстрелил несколько раз из пистолета и скрылся с места преступления. Такие вот дела! Деталей я не знаю, но Валерий Русинов, наверное, все подробности сможет узнать.
– А Вика?
– так же глухо спросил я Егория.
– Она задушена, избита ужасно, все тело в кровоподтеках. Трупные изменения довольно значительны, но все присутствующие эксперты сходятся во мнении, что смерть наступила около двух суток тому назад. По крайней мере, Виктория вполне узнаваема.
– И Егорий замолчал в ожидании моего ответа, но я тоже молчал; мне нечего было сказать в ответ Егорию. Так же, как нечего было сказать и душе Александра Максимовича, витающей, как я чувствовал, здесь, рядом со мной, в ожидании, что его ученики - "мои дети", как он говорил - будут найдены, останутся живы, что любовь их будет сохранена. В горестных размышлениях и полнейшем равнодушии к окружающему я не услышал, как вошел Валерий Русинов. Он постоял молча напротив меня и сказал: -А чего дверь не закрыл?
– Помолчал и добавил: -Я в курсе всех событий, могу только сказать, что после звонка Филиппа в УВД, за ним следили, а при удобном случае убрали, как свидетеля убийства Заботина. Эти скоты не устоят ни перед чем ради власти и денег. Такое ощущение, что весь город в руках мафии. Русинов вышел в прихожую и сделал несколько телефонных звонков, но я не вслушивался в его разговоры. Он вновь вернулся на кухню и, посмотрев на часы, коротко сказал: -Нам пора, поехали. Надо бы еще заехать в офис и взять некоторые фотографии и "тот предмет" из сейфа.
– Я уже все взял. Наши взгляды на мгновение встретились, мы поняли друг друга.

Машину вел Валерий, я не смог бы, потому что руки у меня тряслись, как в лихорадке.
– Дай фляжку, - попросил я Русинова. Он подал мне фляжку с коньяком, а сам в это же время глянул в зеркало заднего вида. Я тоже заметил слежку, да люди в машине, следующей за нами, вовсе и не скрывали от нас свои действия. Неожиданно Валерий круто завернул в один из переулков, въехал в довольно широкий двор, развернулся и вновь направился в тот же переулок. Навстречу нам въехала в переулок и машина, висевшая у нас на хвосте. Мы резко затормозили перед самым ее "носом". Валера не спеша вышел из салона и подошел к высунувшемуся из окошка рыжему здоровяку, Иванцову, нахально улыбающемуся. Я не слышал, что сказал ему Русинов, но "рыжий" на моих глазах изменился лицом, а нахальная улыбка медленно сползла с его змеиных губ. И тут же - медленно - машина с бандитами сдала назад и выехала из переулка, освобождая тем самым нам дорогу. Мы уже до села Ильинского доехали, но машины их не было видно. Я так понял, что Валера очень уж убедительные слова сказал тому рыжему негодяю. Мы еще проехали знакомой мне сельской улицей, пока не остановились рядом с райвоенкоматом.
– Посиди в машине, я один зайду, - тихо произнес Русинов. О причинах, заставивших Валеру идти в военкомат, он мне ничего не сказал, захватил только с собой автомат, завернутый в тряпку. Не было Русинова, пожалуй, минут десять-пятнадцать. Но вот он показался на невысоком крыльце. Рядом с ним вышли двое коренастых и высоких военных, одетых в камуфляжную форму. Они все перекинулись еще несколькими фразами, и Валера вернулся в машину. Был он бледен и суров. Серые глаза его сузились и стали вдруг до неузнаваемости жестоки.

***

До боли знакомый мне загородный дом у озера в деревне Выселки все же изменился. Чем?
– охраны побольше, стекла в окнах тонированные и, видимо, пуленепробиваемые. Мы с Валерием предъявили свои удостоверения дюжему вооруженному охраннику, и нас беспрепятственно пропустили. Более того, один их охранников даже проводил нас на второй этаж, указав на нужную нам дверь. Мы вошли в просторную комнату и увидели Султана Казиева и еще двух хорошо одетых мужчин с холеными лицами. Эти двое посмотрели друг на друга, и один из них вышел, с любопытством на нас посмотрев. Другого я узнал, портретами с его физиономией пестрели местные и, бывало, центральные газеты. По всему видать, что дискеточка, которую мы привезли для него, дорогого стоила, если он сам нас встретить пожелал.
– Все, о чем вам известно, следует забыть навсегда. В ваших же интересах, подчеркнул он.
– "Те предметы" надлежит вернуть. И сейчас!
– уже жестко и громким голосом закончил он.
– У нас тоже есть условие. И вы о нем знаете. Лена Макрутина должна быть освобождена немедленно. При этих словах Губернатор удивленно взглянул на Казиева, затем перевел свой взгляд на нас: -Какая еще Макрутина?
– недоуменно пробурчал он.
– Султан, ты мне можешь чтонибудь объяснить?
– У нас не было другого выхода, как: -Освободите немедленно! Казиев вытащил сотовый телефон и минуты две разговаривал с кем-то повелительным тоном. Затем он закончил разговор и сообщил нам: -Все, она свободна. Минут через пятнадцать можете позвонить ей домой.
– Вот когда позвоним и убедимся, что она дома, тогда и отдадим, - негромко произнес Валера. В ответ Казиев прошипел злобно: -Да тебя, говнюка, больше никто и спрашивать не будет. Дайте сюда дискету и кассету от диктофона. Да я вас: -Тихо, остановись, наконец, - поморщился Губернатор.
– Вы что же, мне не верите?обратился он к нам.
– Нет, господин Губернатор. Мы Вам Не Ве-рим, - по слогам произнес Русинов. Сзади слегка скрипнула дверь, я повернулся и увидел рыжего того мужчину, Иванцова. Он встал у двери, заложив руки за спину. Так мы все молча и стояли, пока не истекли пятнадцать минут.
– Звони, - кивнул на телефон Казиев. Валерий набрал номер квартиры Макрутиных, подождал немного: -Алло:. Да:.Все будет хорошо, - и положил трубку. Затем Русинов медленно повернулся и презрительным жестом швырнул Губернатору под ноги так нужные ему вещи. Я увидел, как у Губернатора вдруг исказилось злобой лицо, и стал он страшен. Вот оно - настоящее лицо Власти, никчемной, наглой, жадной, похотливой, завистливой. Очень ему хотелось что-то сказать нам с Валерием, может быть, убедить нас в своей порядочности, но слова застряли в его горле. Мы вышли из комнаты в сопровождении Казиева и рыжего его соратника, Иванцова Алексея, убийцы, как мы знали, учителя Заботина. Я шел и думал о том, какие слова мог бы найти Губернатор в свое оправдание? Валерий тесно прижался ко мне боком, когда мы выходили уже из дома. Сделав еще несколько шагов вперед, он вдруг короткой подножкой сбил меня на тротуарную плитку, покрывавшую подъезды к загородному дому, закрыв сверху своим телом. И тут же послышались несколько легких глухих щелчков: б-па:б-па:б-па: Вот так-то банки с пивом открываются. И еще звуки от падения человеческих тел. Я не видел, как они падали. Но вот если бы меня спросили: "Почему ты решил, что это именно человеческие тела упали?" "Не знаю, -ответил бы, -ну: я просто понял, что упали именно Человеческие Тела". И тишина. Ни звука. Я поднял голову и осмотрелся, поднялся на ноги Валерий Русинов. Охранники стояли с вытянутыми физиономиями, молча и ошарашенно смотря на лежащих и упокоенных навечно Казиева и Иванцова. Охранники поводили стволами своих коротких автоматов туда-сюда, остановили их на нас, но: Нет-нет, а мы-то здесь при чем? Охранники это поняли, понял это и выскочивший из дома Губернатор.