Между тем, дверь, справившись наконец со своими обязанностями, затихла в ожидании новых повелений, и на каменной лестнице, что вела на неглубокое дно помещения, раздались опасливые шаги.

–  Святая кочерга!
– донесся голос не менее скрипучий, чем заржавевшая дверь.

–  Будьте осторожны, мессер, не оступитесь, - последовал за ним другой голос, тихий и подобострастный.

–  Вот я и говорю: клянусь кишками святого Иакова, - снова заскрежетал первый, - тут скорее шею себе сломишь, чем обогатишься, как Крез. Да неужто здесь они припрятали свои денежки? Что-то не верится.

–  Здесь, мессер, здесь!
– с жаром зашептал второй, и каменные стены передали мне тот шепот так отчетливо, будто говоривший склонился прямо над моим ухом.
– Я подслушал приора, а он отвечал не кому-нибудь, а самому маршалу Ордена. Они обо всем дознались. Уверяю вас, здесь теперь лежат те самые сокровища тамплиеров, что они вывозили из Акры. Я все знаю!

–  Много ты знаешь, хитрый крот, - пробормотал первый.

–  Знаю-знаю!
– с гордостью подтвердил второй.
– С тех пор, как во Франции их всех похватали, остальные только и хлопочут, где бы припрятать денежки, чтоб не достались королю и иоаннитам. Но и "черненькие" тоже не дураки, мессер. Я верно рассчитал, к кому поступать в услужение. Главное: не отрывать ухо от щели. Все уши так и отсохли, мессер, но судьба наградила меня за терпение. Золото здесь, мессер! "Беленькие" припрятали его и хотят увезти в Тунис или еще куда-то, а "черненькие" прознали и теперь готовят засаду. Как бы там ни было, а наше дело протиснуться в промежуток между ними, набить карманы доверху и улизнуть.

Все эти удивительные речи велись, пока грабители неторопливо спускались с лестницы. Одолев спуск, оба остановились и несколько мгновений молчали.

–  Много у тебя карманов, - вновь пробормотал второй.
– Так где твое золотишко?

–  Да здесь!
– радостно воскликнул первый.
– Во всех этих гробах! Крышки тяжеленные, скажу я вам, пуп надорвать! Крышку-то одну я вчера сдвинул. С ней возиться легче - "беленькие" ее сами приподнимали и в гроб-то своего сенешаля положили. Да не успел я удочку забросить, спугнули меня.

–  Какого сенешаля?
– хмуро полюбопытствовал первый.

–  А того с бородой вроде ослиного хвоста, который третьего дня помер, ответил первый.
– "Беленькие" набальзамировали его честь по чести и сюда положили. Хотят тоже увезти куда-то.

От ужаса у меня волосы на голове поднялись, когда я догадался, что сижу в гробнице, да при том в обществе приятно благоухающего трупа. Узнал я также и то, что мой зад покоится на золотых слитках, принадлежащих "беленьким", то есть тамплиерам, и слитки эти вожделеют заграбастать "черненькие", то есть иоанниты. Однако из того, о чем я столь необыкновенным образом осведомился, менее всего взволновало мое сердце то богатство, на которое я без спроса уселся.

Вместе с трупом затаив от тревоги дыхание, я прислушивался к шагам неизвестных грабителей. Конечно же, они направлялись именно к нашей гробнице, а не к какой-нибудь другой!

Их было всего двое, но сколько подобных им оставалось наверху, я знать не знал, и к тому же кровавая схватка менее всего остального вязалась с моими благородными замыслами.

Не дойдя до гробницы всего пары шагов, мародеры вдруг замерли на месте.

–  Вы что-то чувствуете, мессер?
– слегка задрожавшим голосом вопросил второй.

"Хотя бы еще одно мертвое тело тут прибавится, - подумал я, съеживаясь в комок, - и тогда их станет поровну. Теперь этого никак не миновать".

–  Покойничка-то слабо надушили, - шмыгая носом, со зловещей усмешкой проговорил первый, главный знаток дела.

–  Значит, и вы чувствуете запах, мессер?
– робея еще сильней, снова спросил первый.

–  Вонища, как у черта под хвостом!
– со ржавым скрежетом, обозначавшим смех, подтвердил первый.
– Вот я и говорю: не падалью здесь разит, а просто дерьмом каким-то. Не ты ли вчера тут от страха обделался?

–  Не я, мессер, - пролепетал первый, - клянусь мощами нашего блаженного Пия.

–  Значит, сам мертвяк в штаны наложил, - снова заскрежетал первый. Испугался, видать, что мы оберем его.

–  Заступник Пий, сохрани нас!
– прошептал второй, вероятно, дрожа, все сильнее.

–  Так полезай давай, чего болтать, - строго повелел первый.
– Проверь, чего там с ним стряслось.

–  Страх берет, мессер, - признался второй.

–  Полезай, говорю, - еще грубее повелел первый.
– Глядишь, не укусит. А обделает, так тебе не впервой. Давай сюда лампу.

Свет над моей головой качнулся из стороны в сторону, и я услышал боязливое кряхтенье, раздавшееся у самого края каменного гроба. Потом я увидел пальцы бедного вора, несмело обхватившие край, а спустя еще несколько мгновений, вслед за стонами и натужным пусканьем ветров, прямо мне на голову свесилась голая нога, обутая в монастырскую сандалию.

Только такую приманку я и ожидал. Пальцами, нарочно охлажденными об золотые слитки, я обхватил толстую и вкусную голень и впился в нее зубами. Чудовищный крик потряс скорбные своды, и я, не отпусти добычу вовремя, несомненно вылетел бы вместе с ней наружу, как плотва, ухватившая крючок. Крик, прерывавшийся только судорожными вздохами, смешался с грохотом, звоном и проклятьями и, увлекая проклятья за собой, покатился прочь от гроба.