Другим, в прежние годы хорошо зарекомендовавшим себя ритуалом было празднование окончания учебного года в Цюрихе (школьный день святого Сильвестра). В последний день учебного года дети вставали в четыре-пять часов утра и, взяв с собой крышки от кастрюль, свистульки, тарелки и другие предметы, способные производить шум, высыпали на улицы, а затем, проходя по городу, своим шумом будили горожан. Цель мероприятия заключалась в том, чтобы досадить взрослым. Любимым развлечением были звонки в дверь. Если кого-либо удавалось поднять с постели и заставить показаться в дверях, цель считалась достигнутой. Вид рассвирепевшего взрослого с лихвой вознаграждал за все усилия. Наряду с шумом и изгнанием Морфея из спален горожан в программу «школьного Сильвестра» входили разные шутки. Дети с воодушевлением снимали с петель садовые калитки, обливали пеной для бритья поверхность автомобилей или прятали в укромном месте садовые скамейки. Существовал целый репертуар действий, осуществляемых, несмотря на запреты, и носивших скорее провокационный характер – реальной угрозы они не представляли.

В конце 60-х администрация школ, преподаватели, комитет по образованию и озабоченные родители решили положить конец этому «безобразию». Раньше положенного времени были открыты бассейны, учителям было рекомендовано отвлечь учеников с помощью альтернативных заманчивых программ проведения утреннего досуга. Населению советовали на время снять звонки с дверей. Полиция ввела комендантский час до 6 часов утра.

И действительно, множество детей поспешили в школу, чтобы принять участие в обещанных походах или разрекламированных танцевальных утренниках. Многие педагоги и родители решили, что дети покинули улицу и забыли о прежнем увлечении. К сожалению, эффект оказался противоположным. Наиболее здоровая и воспитуемая часть детей и пошла в школу, а другие решили встать еще раньше, чтобы включиться в проведение ежегодных акций. Разрушение ритуала благодаря целенаправленному педагогическому вмешательству привело только к усугублению агрессивных тенденций: теперь дети уже не ограничились относительно невинными шутками – они подрывали почтовые ящики, наносили царапины на автомобили, разбивали витрины и поджигали мусорные баки. Благие намерения педагогов возымели обратный эффект и разрушили ритуал, формировавшийся десятилетиями внутри детского мира в качестве фактора сдерживания агрессивных тенденций.

Насилие в средствах массовой информации

Насилие в средствах массовой информации – это тема постоянных дискуссий. Сериалы, фильмы и видеокассеты изобилуют сценами насилия. Независимо от того, имеем ли мы дело с «Рэмбо», «Классом 84» или криминальной хроникой, насилие – постоянный гость в наших средствах массовой информации. Мы ежедневно можем созерцать убийства, нападения, драки, разрушения на экране нашего телевизора. Дети сталкиваются с этими воплощениями ужаса уже в самом раннем возрасте. Агрессивные импульсы широко представляют и различные компьютерные игры, в которых убивают людей, сбивают самолеты или даже инсценируются атомные войны. Подобные игры нас пугают. Нас шокирует, что в качестве средства для абреакции нашей игровой потребности не находится ничего лучшего, кроме лицезрения на экране этих ужасающих событий. Неужели это не оказывает на наших детей разрушительного влияния, проходит бесследно для их психики?

Решение этого вопроса вызывает жаркие дискуссии. Согласно данным исследований, показ сцен насилия по телевидению приводит к повышению «зараженности» агрессией. Однако, строго говоря, данные исследований свидетельствуют всего лишь о повышении возбудимости и склонности к участию в военных играх. Становятся ли дети в своей повседневной жизни более агрессивными и неуправляемыми – неизвестно[20]. В связи с вопросом о влиянии СМИ на психику детей можно сказать следующее.

Определяющим в данном случае является характер реакции детей на сцены насилия, их впечатление и возникающие в связи с этим психологические процессы. Считать, что ребенок имитирует сцены, увиденные им на экране телевизора в масштабе один к одному, было бы крайним упрощением. Если бы примеры были настолько заразительны, школьные занятия имели бы гигантский успех у детей. Их реакции на сцены агрессии, транслируемые по телевидению, неоднозначны. Непосредственное подражание – всего лишь одна из форм реакций.

Другой известной формой реагирования является неприятие. Сцена насилия выглядит настолько отталкивающе, что ребенок отказывается ее воспринимать. Он зажмуривает глаза, сосредоточивается на позитивных аспектах фильма и не обращает внимания на насилие. Такое поведение служит ему защитой. Подобная спонтанная реакция характерна для весьма многих детей. Ужасное не фиксируется сознанием.

Следующей формой реакции является виртуализация: при виде сцены насилия дети спрашивают себя, имеют ли они дело с реальностью или фикцией. Утверждение фильма в качестве фикции позволяет им смотреть его без ущерба для своей психики. Все, что разыгрывается у них на глазах, не многим отличается от сказки. Ужасающая история, леденящая кровь в жилах, – это правда, но какое отношение она имеет к реальности? Дети проявляют необычайную чуткость к фальши и, следовательно, умение отличать реальное от вымышленного с самого раннего возраста[21]. Они без особого труда отличают подлинное от присочиненного сценаристом. Насилие, виденное в фильмах, как правило, попадает в категорию вымышленного. Негативное воздействие подобных сцен на сдерживающие центры чаще всего минимально, хотя они и приводят детей в некоторое возбуждение.

К следующей форме реакции следует отнести отвращение. Многие дети при созерцании сцен насилия мыслят моральными категориями: они возмущаются, пугаются, их неприятие насилия обостряется. В случае подобного вида реакции у детей усиливаются не агрессивные тенденции, а напротив, отрицательное отношение к насилию. Фильм освежает проблему, которая касается их лично и решать которую приходится им самим.

Наконец, есть род поведения, сводящийся к подражанию. Дети этой категории ищут в фильмах образцы для подражания. Увиденное претворяется ими в жизнь. Три 3-классника насильно привели к себе домой девочку. Пользуясь отсутствием родителей, они привязали ее к постели и вознамерились ее «трахать». О том, что это такое, у них были самые смутные представления. Они, не раздеваясь, попытались лечь на девочку сверху и совершить толчкообразные движения.

Понятно, что образцом для подобного поведения послужила соответствующая сцена на видео. Данный случай имитации изнасилования без сексуального действия как такового – следствие стремления к подражанию. Мальчики хотели повторить сцену, запечатленную ими на видео. Видеофильм пробудил дремлющие в них инстинкты.

Видеопродукция и сцены насилия, зафиксированные СМИ, способны воздействовать на детское сознание. Вопрос лишь в том, какова в действительности степень оказываемого ими воздействия и насколько они способствуют усилению агрессивности. Служат ли видеофильмы своеобразной школой агрессивного поведения для детей, или их роль сводится всего лишь к абреакции уже накопившихся агрессивных импульсов?

Трое других 3-классников в среду похитили после уроков свою одноклассницу. Они притащили ее на ферму и заперли в загон для кроликов. Ей было сказано, что теперь ее повесят. Ей протолкнули в щель между досками кусок черствого хлеба, опрыскали ее водой и заявили, что это была ее предсмертная трапеза. На глазах у онемевшей от страха девочки они привязали канат к перекладине перекрытия и велели ей приготовиться: наступил ее последний час.

Несмотря на то, что мальчики в итоге отказались от исполнения своего намерения, переживание этих действий было для девочки крайне тяжелым. Когда мальчиков впоследствии спросили, что навело их на мысль повесить свою одноклассницу, они смущенно ответили: «Рассказ в воскресной школе». Учительница воскресной школы рассказала детям историю, каждого из героев которой в наказание привязывали к позорному столбу и вешали. Вопреки намерениям учительницы дети сделали из истории свой вывод, решив, что это средство устранения от неугодных им лиц. Поскольку они отнесли эту девочку к категории неугодных, было решено исполнить задуманное.