– Перчатки приобретались отдельно от костюма, поэтому я счел, что благоразумнее будет не оставлять их.

– Личный лифт Боттвайля расположен в задней части вестибюля внизу. Кто-нибудь видел, как вы выходили из здания или пересекали вестибюль?

– Нет. Внизу не было ни души.

– А как вы добрались домой? Взяли такси?

– Нет. Фриц ждал меня не раньше шести или даже позже. Я прогулялся пешком до библиотеки, посидел там часа два и уже оттуда поехал домой на такси.

Я поджал губы и сочувственно покачал головой. Со времени поездки в Черногорию [1] на его долю не выпадало столь длительных и трудных путешествий. Больше мили! Прокладывая себе дорогу в пургу, подгоняемый страхом перед суровым и беспощадным преследователем – законом. Впрочем, поскольку в ответ на свое сочувствие я удостоился лишь свирепого взгляда, развивать эту тему я не стал. Зато дал волю своим чувствам. Громко расхохотался. Закинув голову назад и схватившись за живот. Мне хотелось сделать это с той самой секунды, как я выяснил, кто скрывался под маской Санта Клауса, но все было недосуг из-за тревожных мыслей. Вволю насмеявшись, я утер слезы и перевел дух.

И хотел было уже сострить, но Вулф внезапно взорвался:

– Проклятье! – проревел он. – Женись и катись к дьяволу!

Ого! Дело воистину принимало серьезный оборот. Я окончательно убедился, что был прав, когда догадался, что Вулф отправил меня наверх поразмыслить в одиночестве. С моей стороны требовалось проявить мудрость и такт.

– Прошу прощения, – расшаркался я. – Что-то в горло попало. Сами опишете, как вы это себе представляете, или позволите мне?

– Я предпочел бы послушать тебя, – мрачно пробурчал Вулф.

– Да, сэр. Мне представляется, что мы должны пригласить инспектора Кремера на дружескую беседу и, когда он придет, честно повиниться во всех грехах. Тогда…

– Нет. Я на это не пойду.

– Тогда я сам пойду к нему и выложу все без утайки. Конечно…

– Нет! – в голосе Вулфа прозвенел металл.

– Хорошо, тогда объясню, как я мыслю. В полиции не станут ничего предпринимать до тех пор, пока не найдут Санта Клауса. А найдут его обязательно – это как пить дать. Если он оставил где-нибудь хоть один отпечаток, его сравнят с отпечатками из всех имеющихся в их архивах досье и рано или поздно до вас доберутся. Их люди прочешут все магазины, торгующие мужскими перчатками. Они проследят за всеми передвижениями Боттвайля и неизбежно разнюхают, что вы вместе обедали в «Рустермане», после чего ваша песенка спета. Они узнают, что вы вместе приехали и поднялись к нему в кабинет. Это, конечно, не доказывает, что Санта Клаус – вы, но после того, как они выяснят, что вы сами приобрели перчатки, я вам не завидую. Впрочем, можете наврать им с три короба. Скажите, например, что заключили со мной пари на сотню зеленых… даже на тысячу – чего нам мелочиться! – что проведете со мной в одной комнате десять минут, а я вас не узнаю. А я с радостью вам подыграю.

Я пригнулся вперед.

– И еще кое-что. У Кремера уже давно руки чешутся упрятать вас за решетку, а в данном случае любой судья даст согласие на то, чтобы задержать вас как важного свидетеля, который скрылся с места преступления. Если же вы позвоните мистеру Кремеру и пригласите посидеть и попить пивка в теплой и дружественной обстановке, то можете отделаться легким испугом, хотя и вынуждены будете потерпеть кое-какие неудобства. И последнее. Если вы заупрямитесь и дождетесь, что полиция сама вас разоблачит, вы уже не осмелитесь дать показания о том, что Боттвайль в вашем присутствии приложился к бутылке и остался жив. В таком случае вас упекут за сокрытие важных улик. Если же вы позовете Кремера и выложите все, как на духу, он будет весьма признателен, хотя виду, конечно, не подаст. Думаю, что он сейчас у себя. Позвонить ему?

– Нет. Я не могу признаться мистеру Кремеру в содеянном. Нельзя же допустить, чтобы заголовки утренних газет пестрели разоблачением этого неслыханного маскарада.

– Значит, вы собираетесь сидеть в кресле и читать «Здесь и теперь» до тех пор, пока не нагрянут полицейские с ордером на арест?

– Нет. Это было бы бессмысленно – Вулф втянул воздух ртом и шумно выдохнул через нос. – Я сам найду убийцу и сдам его мистеру Кремеру. Ничего другого мне не остается.

– Ах, вот, значит, как?

– Да.

– Могли бы сказать сразу, а не слушать, как я тут распинаюсь.

– Я хотел послушать, совпадает ли твой анализ сложившейся ситуации с моим. Я вполне удовлетворен.

– Замечательно. Тогда вы должны отдавать себе отчет в том, что в нашем распоряжении могут быть две недели, но с таким же успехом и – две минуты. Возможно, в данную секунду какой-нибудь чересчур прыткий дактилоскопист уже звонит Кремеру, чтобы сообщить ему приятную новость: найденные отпечатки как две капли воды совпадают с хранящимися в полицейском архиве отпечатками Ниро Вул…

Зазвонил телефон, и я подпрыгнул на стуле, словно в меня воткнули булавку. Неужели я хватил через край, предположив, что в нашем распоряжении целых две минуты? Но трубку я поднял недрогнувшей рукой. Так мне показалось. Вулф редко снимает трубку с параллельного аппарата, установленного на его столе, пока не выяснит, кто мой собеседник; на этот же раз он схватил ее сразу и, не мешкая, поднес к уху.

– Контора Ниро Вулфа, у телефона Арчи Гудвин, – уверенно пролаял я.

– Вам звонят из конторы окружного прокурора, мистер Гудвин. По поводу убийства Курта Боттвайля. Мы хотели бы видеть вас завтра у себя в десять утра.

– Хорошо. Буду обязательно.

– Не опаздывайте, пожалуйста.

– Буду ровно в десять.

Трубки мы положили одновременно. Вулф вздохнул. Я последовал его примеру.

– Что ж, – начал я, – поскольку я уже битых десять раз повторил им, что ровным счетом ничего не знаю про Санта Клауса, будем надеяться, что этот вопрос мне больше не зададут. В противном случае было бы любопытно сравнить мой голос, когда я говорю правду и – когда беззастенчиво лгу.

Вулф хрюкнул.

– Ладно. Я хочу знать во всех подробностях о том, что случилось там после моего ухода. Но сначала – исходные данные. Думаю, благодаря твоим интимным отношениям с мисс Дики ты хорошо знаешь, что представляют из себя эти люди. Итак?