Джим сидел на матраце и молча наблюдал.

— Ты вот только что говорил, что я голову теряю, обратился к нему Мак. — Так сейчас, как видишь, я совершенно спокоен.

— И это только на пользу, — сказал Джим.

— Бью я без промаха. Тебе, небось, жалко мальчишку?

— Нет, это хороший урок остальным.

— Вот и я так думаю. А ты, парень, послушай, что я скажу: или выпустим тебя сейчас к нашим ребятам, убьют, ей-богу убьют. Или останешься здесь, и мы по свойски разберемся.

Здоровый глаз мальчишки вытаращился.

— Что, Лондон, даешь «добро»?

— Только уж не калечь совсем.

— Мне нужен не труп, а живой рекламный щит. Ты, парень, видно, тоже второй путь выбрал, а?

Мальчишка отпрянул, пригнулся, надеясь увернуться от удара, но Мак крепко ухватил его за плечо и замолотил кулаком по лицу парня. Хрустнул нос, заплыл и второй глаз, почернели и вспухли скулы. Мальчишка неистово бился, но короткие хлесткие удары достиг али цели. Вдруг пытка прекратилась.

— Развяжите его, — бросил Мак и вытер окровавленный кулак о куртку парня. — Не так уж и больно, а? Зато старшеклассникам будет на что полюбоваться. Реветь прекрати! И дружкам в городе скажи, что их ждет.

— Может, его умыть? — спросил Лондон.

— Да ты что! Я старался, разукрашивал, а ты мне все хочешь испортить. Ты думаешь, хирургу приятно резать людей?

— Не знаю, — бросил Лондон.

Пленного развязали, он беззвучно плакал.

— Вот что, парень, — обратился к нему Мак. — Не очень-то тебе и досталось. Подумаешь, нос расквасили! Попади ты в другие руки, а не ко мне — изуродовали бы! Так вот, передай своим приятелям: кто сунется тому ногу сломаем, а следующему — обе. Понял? Я спрашиваю, понял?

— Понял.

— Ну то-то. Отведите его к дороге и пусть домой чешет.

Двое мужчин взяли мальчишку под руки, выволокли из палатки.

— Не выставить ли нам, Лондон, патрули, чтоб такие вот мальчишки с ружьишками не шатались?

— Я этим займусь, — пообещал Лондон, а сам все смотрел и смотрел на Мака, и глаза его выражали ужас. — Тебе жестокости не занимать. Понятно, когда в раж войдешь, но ты-то был спокойнешенек.

— Вот именно. Это труднее всего дается, — устало сказал Мак. На губах еще играла холодная усмешка. Он стоял не шелохнувшись, пока Лондон не вышел, а потом сел на матрац, обхватил колени руками. По всему телу у него прошла дрожь. И без того бледное лицо посерело. Джим здоровой рукой взял друга за запястье.

— Не будь тебя рядом, я б не смог так, — устало произнес Мак. — А ты, похоже, вообще без нервов. Стоял, смотрел. И хоть бы что.

Пальцы на запястье Мака сжались.

— Не терзай ты себя, — тихо сказал Джим. — Ты не перепуганного мальчишку бил, ты дело наше спасал. Надо было опасность ликвидировать, и ты прекрасно справился. Спокойно и хладнокровно. Как и с любым другим заданием. Так что не терзай себя.

— Надо было б ему хоть руки развязать, прикрылся б малость или двинул бы меня разок-другой.

— Хватит об этом! — повторил Джим. — Это лишь звено в цепи. А сочувствие врагу еще хуже страха. Ты и вправду был, как хирург. Провел операцию, только и все го. Если б не рана, я б вместо тебя все проделал. А вы пусти мы его к ребятам…

— На клочки б разорвали, — признал Мак. — Надеюсь, больше они никого не поймают. Второй раз у меня рука не поднимется.

— Поднимется, и еще не раз! — уверил его Джим.

— Ну, Джим, ты целишь дальше меня. Боюсь я таких людей, встречал раньше. Господи, как же я их боюсь. А ты, Джим, меняешься на глазах. Ты прав, лишь холодное сердце победит злобу. Так уж считается. Я знаю. И все же, боже милостивый! Людям это не присуще, поэтому я и боюсь тебя.

— Я хотел помогать тебе. А ты, из добрых чувств, меня все берег, негромко заговорил Джим. Он встал, подо шел к ящику, уселся. Неправильно это. Ну, а потом меня ранило. И пока я болтался без дела, я вдруг осознал свою силу. Я сильнее тебя. Мак. Сильнее всех на свете. Потому что двигаюсь к цели по прямой, а вам мешают женщины, курево, выпивка, приходится думать о крове и пище, — глаза у Джима холодно блестели, точно камушки в воде. Я хотел помогать тебе. Мак. Но теперь наоборот: ты будешь помогать мне. Нужно объединить силы. В себе силы я уже чувствую.

— Спятил ты! — бросил Мак. — Рука болит? Может распухла? Может, заражение началось, вот и заговариваешься.

— Не выдумывай. Мак, — спокойно остановил его Джим. — Я вовсе не спятил, в здравом уме. Пойди позови Лондона, мне нужно с ним поговорить. Озлоблять его не стану, но ему придется выполнить кое-какие указания.

— Может, ты и не спятил, Джим. Но не забывай, что Лондона выбрали главным. Он всю жизнь в вожаках. Начнешь ему указывать, он тебя растерзает. — Мак с сомнением взглянул на Джима.