– Ладно, – сказал Виктор, подходя ближе. Бутылка с бренди осталась стоять на крыше такси.

Визел вцепился дрожащими костлявыми пальцами в дверцу машины и, непристойно дергаясь, обдал кроссовки Виктора зловонным потоком дойчмарок.

– Совсем плох, – сочувственно произнес Виктор, сгреб Визеля за пустое плечо и поднял его одной рукой. – Пошли, старикан. Никогда не сгибайся, когда блюешь, так и задохнуться недолго. Двигай ногами! – Он выволок его из машины. – Шагай сам, не придуривайся!

Но призыв остался неуслышанным, поэтому Виктору пришлось перебросить обмякшего Визела через плечо, как пальто.

– Ну и вонь! – пожаловался он. – Он что, лакал одеколон?

– Кто его знает, что там пролилось в багажнике, – отозвался Старлиц. – Донесешь? Я захвачу всю его репортерскую сбрую.

– Никуда не денется, – заверил его Виктор. – Мне не впервой.

Ночной дежурный казино «Меридиен» спросил из дверей на ломаном английском:

– У вас все в порядке?

– Напился, – спокойно объяснил Виктор и пнул деньги на асфальте. – Таксиста след простыл. Можете что-нибудь сделать с этими грязными бумажками?

Дежурный посмотрел туда, куда указывал носок кроссовки, и изменился в лице.

– Конечно могу. Не извольте беспокоиться.

Старлиц сунул ему желтую шляпную коробку.

– Оставьте это для меня в гардеробе. Старлиц, номер триста один.

– Разумеется, мистер Старлиц.

Старлиц поправил на спине штатив и решительно миновал обе раздвижные стеклянные двери.

– Куда его? – осведомился Виктор, умело транспортируя бесчувственного папарацци.

– Сначала в лифт.

Виктор снял со слюнявых губ Визела двадцатидолларовую купюру, вытер ею его рот и брезгливо засунул в серый плащ. Все трое загрузились в зеркальную кабину лифта. Старлиц нажал кнопку «пентхаус».

– Вы читали Пелевина? – спросил Виктор как ни в чем не бывало. Визела он прислонил к стенке кабины и небрежно подпирал его локтем.

– А что, надо? – спросил Старлиц.

– Пелевин – москвич. Он написал «Омон Ра» и «Желтая стрела». – Старлиц сочувственно покивал. – Я к тому, – продолжил Виктор задумчиво, – что все это очень по-пелевински.

Старлиц вместо ответа поскреб затылок.

– Хохлов близко?

– Не знаю. Не думаю.

– Твой дядя часом не напился?

– Вы разрешили ему выпивать по вечерам, – напомнил Виктор.

Дверцы лифта неуверенно разъехались. Лестничная площадка пентхауса была устлана пушистым ковром, стены переливались сине-белым турецким кафелем.

– Ваши друзья-турки косо на меня смотрят, – пожаловался Виктор.

– А ты притворись, что не говоришь ни на одном языке, – посоветовал Старлиц. – Это самый лучший способ.

Дверь пентхауса сторожил громила Озбея по имени Дрей. Узнав Старлица, он беспрепятственно впустил всю троицу. Озбей и его свита расслаблялись после вечерних волнений. В воздухе висел синий сигарный дым и музыка Тони Беннетта.

– Давай его сюда! – скомандовал Старлиц Виктору и положил безжизненное тело фотографа с закатившимися глазами у стены в полосатых обоях. – Видишь сумку «Никон» у меня на спине? Достань оттуда его тридцатипятимиллиметровую камеру.

Виктор повиновался. Из дыма выплыл Озбей с крохотной чашечкой кофе и тонкой сигарой.

– Что случилось? – осведомился он, подозрительно разглядывая Визела.

– Это мистер Визел из британского журнала «Вог». Модный фотограф.

– Он мертвый? – спросил Озбей с любопытством.

– Тяжелый перелет из Стамбула, – сказал Старлиц. – Он не знал, что на турецкий Кипр нет прямых рейсов. Пришлось поднажать на успокоительные.

– Эмбарго на авиарейсы к нам – большое неудобство, – посочувствовал Озбей. – С виду он настоящий труп.

– Хватит об этом! – повысил голос Старлиц. – Я выписал его сюда для съемки твой подружки. Это услуга, понимаешь? Хочешь увидеть свою Гонку на глянцевом развороте или будешь и дальше прятать ее, как кролика, в своей шляпе?

Озбей примирительно улыбнулся и указал куда-то в дым, затянувший апартаменты.

– Она никогда еще не была так хороша.

– Дайте этому бедняге минеральной воды, – проворчал Старлиц. – Вот что бывает с людьми от перелетов! Может, ему даже надо чего-нибудь нюхнуть.

– Посмотрим, что найдется у ребят внизу, – бросил Озбей, безразлично пожимая плечами. Ему уже наскучило происходящее, и он торопился уйти.

– Ничего не получится! – прошептал Виктор. – Он же мертвый!

– Помалкивай, парень.

– Вот пустой ящик из-под бутылок. Лучше затолкаем его сюда, – предложил юный русский.