* * *

Два тяжелых, громоздко-пузатых на вид, но проворных в небе десантно-транспортных вертолета "суперстэллион" корпуса морской пехоты Соединенных Штатов Америки взлетели с палубы большого десантного корабля "Оушн" перед закатом. В воздухе к ним присоединились две стремительные, несмотря на полную боевую нагрузку, ударные "суперкобры", рассчитанные на огневую поддержку спасательной операции. А где-то в недосягаемой для металлических стрекоз вышине группу должна была вести еще и четверка истребителей-бомбардировщиков "харриер". Но "вертикалы", с их преимуществом в скорости, взлетят чуть позже. Они вступят в дело, если появится воздушный противник или если наземный окажется "кобрам" не по зубам. И все же главной действующей силой, стержнем всей операции были не "харриеры", не "кобры", а сидящие в транспортниках люди - морские пехотинцы специальной группы эвакуации авиационной техники и экипажей (TRAP) - так, во всяком случае, считал ее командир капитан Томас Д. Мэтью. А уж его мнение кое-что значило хотя бы потому, что своего первого пилота он "вытащил" еще во Вьетнаме. Эти двое со сбитого сегодня днем во время налета на Призрен "тандерболта" должны были стать для капитана Мэтью (широко известного в морской пехоте и ВВС под патриархальным прозвищем Дядя Том) соответственно пятьдесят первым и пятьдесят вторым в общем - и семнадцатым и восемнадцатым на этой войне. Дядя Том привычно продул встроенное в летный шлем переговорное устройство и поудобнее устроился в своем откидном сиденье сразу за креслами пилотов в головном "стэллионе", прислушиваясь к эфиру, наполненному голосами пилотов. Миссия была обычной, хорошо знакомой, и от нечего делать они подшучивали друг над другом и над "кобрами" сопровождения.
– Я "Дак-1", - слышались позывные ведущего.
– "Дак-2", прием! Ты что, парень, на "фольксвагене" летаешь? Не отставай, а то угодишь колесом в воздушную яму!
– Я "Дак-2", - отозвался зубоскал-ведомый, - не кипятись, шеф! Меня тут оба "сворда" на каждом повороте подрезают!
– Я "Сворд-1", - подал голос ведущий пары огневой поддержки.
– Джерри, Барни, глядите у меня! Я ваши толстые задницы еще не так подрежу, если снова будете шарахаться от сербских пукалок!
– А мы боимся, когда страшно! Сам лучше следи, чтобы у тебя "Сворд-2" опять в штаны не наделал!
– Эй, "Дак-2", лучше помалкивай, а то мое дерьмо 20-миллиметрового калибра может случайно упасть тебе на макушку "Молодежь, - с высоты своего возраста подумал Дядя Том.
– Скучно им без драки, вот и забивают эфир. Непорядок, конечно... Ладно, не брюзжи, старая кляча, - тотчас одернул он сам себя.
– Парни дельные, службу знают, летать умеют. А молодость - что ж, это недостаток, который, к сожалению, быстро проходит". Он и сам был таким когда-то. Есть что вспомнить. Да, много всякого осталось в прошлом. И хотя тугие мышцы все еще мощно перекатываются под черной кожей, но курчавые волосы уже тронула седина и он уже не Том, а Дядя Том... И все еще капитан, как девять лет назад... Ну да на все воля Божья! А вот Джерри Грейс, первый пилот "суперстэллиона", за креслом которого он сейчас сидит, тоже капитан, хотя в Кувейте был еще желторотым вторым лейтенантом, "свежачком" прямо из училища. А сейчас только поглядите на него - уверенно развалился в кресле, едва пошевеливает рычаг управления затянутыми в перчатку пальцами и лениво пережевывает жевательную резинку. Блестят дымчато-зеркальные очки, шлем расписан белыми звездами - не по уставу, а по числу боевых операций... Твоих звезд, Дядя Том, хватило бы на десяток-другой таких шлемов. И все же не ты, а он получит не сегодня-завтра майора. Ты, капитан Мэтью, - черный, ты - "ниггер"! А эта чертова страна, которая вот уже четверть века гоняет тебя подставлять задницу под пули, которая платит, чтобы ты рисковал своей шкурой, спасая белых сосунков, и которая научила тебя гордиться этой дьявольски опасной работой, - эта страна создана не для таких, как ты. Америка - для белых. Так всегда было и так будет, несмотря на все цыплячье дерьмо, которое благородные джентльмены в конгрессе разводят насчет равенства и свободы.
– Сэр!
– капитан Грейс обернулся к командиру группы TRAP. До сих пор, вот уже год, он обращался к Дяде Тому как к равному ему по званию, с почтительным "сэр" в память о полезных уроках, преподанных ему этим патриархом корпуса морской пехоты США под завывание "Бури в пустыне". Сэр! Пересекаем линию фронта при Лиева-Риека! Идем над "землей слона". Зона наибольшей опасности - пограничный район Шокарника. У "слона" там зенитные батареи... Все это капитан Мэтью прекрасно знал. Доклад - просто знак уважения. Маршрут их полета на Призрен и возвращения обратно со спасенными летчиками был выверен до мельчайших деталей еще на корабле, в штабе 24-го экспедиционного отряда морской пехоты. Учли не только данные воздушной, космической, радио и прочих разведок, не только все особенности рельефа, но даже психологическое воздействие закатного часа, приводящего противника в тревожное и неустойчивое состояние духа. Вообще-то информировать командира десантно-спасательной группы о ходе полета, про который он и без того мог судить по личным часам, полагалось лишь для того, чтобы тот контролировал готовность своих подчиненных. Но контролировать, по сути, было нечего. Солдаты и сержанты группы TRAP отлично помнили об этом, к тому же уважали своего капитана и были готовы к любому развитию операции уже в момент погрузки в вертолет. И сейчас в идеально пригнанной амуниции, наиболее удобно и рационально разложив по накладным карманам бронежилетов и подсумкам боеприпасы и средства боевого обеспечения, они расселись вдоль бортов вертолета, пристегнутые привязными ремнями, с оружием на коленях или между колен. Автоматические винтовки М16А2 с подствольными гранатометами М203 или без таковых, пулеметы "Миними" М249, ручные гранатометы АТ-4. Все заряжено и готово к бою. Единственное послабление, которое морские пехотинцы могли позволить себе в ожидании его - это снять защитные шлемы. Чтобы бойцы не тяготились бездействием, капитан Мэтью предусмотрительно назначил на время полета несложную, но занимательную и требующую повышенного внимания операцию по нанесению на лица и руки маскировочного грима. И теперь, раскрыв индивидуальные наборы, морские пехотинцы сосредоточенно или с шуточками расписывали свои физиономии зелеными, черными и бурыми полосами. Расовые различия стирались. И вот уже не стало ни белых (каковых было большинство), ни черных (более трети), ни узкоглазых "чарли" или смуглых "латинос". В бою существовала лишь одна раса - пятнистая. И тех, кто принадлежал этой расе, этому пятнистому братству, кто был способен вдруг стать частью одного отлаженного боевого механизма, капитан Томас Мэтью готов был вести хоть на край света. Команда TRAP... Крылатые воины из огня и стали. Обычные американские ребята. Человек сорок, не считая экипажей. Дядя Том знает их имена, слабости, адреса и даже семьи. Кое-кто был с ним еще на Гренаде, многие в Панаме, большинство - в Заливе, и вот все они здесь, на Балканах.

* * *

Морские пехотинцы усердно занимались боевой косметикой. Второй пилот ведущего "стэллиона", уорент-офицер7 Мария Хуанита Мануэла Диас-Лопес обернулась к ним и игриво сверкнула из-под шлема черными, как два агата, озорными глазами.
– Эй, парни, вы так азартно краситесь, что я тоже не могу удержаться. И пользуясь тем, что винтокрылой машиной сейчас управлял первый пилот, "чертова мексиканка" достала из нагрудного кармана своего оливкового комбинезона складное зеркальце с эмблемой корпуса морской пехоты США и лазоревыми цветочками на крышке и принялась подводить пухлые губки истинной дочери Юга перламутровой помадой.
– Увэу! Увэ-э-э-эу-у! Браво!
– завопили, заглушая шум двигателя, морские пехотинцы при виде этой картины. Завопили и дружно зааплодировали. Кто-то от избытка чувств даже грохнул об пол прикладом. А шустрый капрал Айзек Смит поймал стеклышком своего сверхпижонского "Ролекса" проникший в бортовой иллюминатор закатный солнечный лучик и принялся проецировать на переплет стекла пилотской кабины световые сигналы Морзе.
– Очень мило!
– улыбнулась ему, еще раз обернувшись, уорент-офицер.
– Но на завтрашний вечер у меня уже есть приглашение. Впрочем... сегодня, после миссии, я свободна!
– Ийеху-у!
– издал ликующий вопль капрал, из-под шлема у которого выбивался озорной белобрысый чуб, и послал девушке-пилоту сочный воздушный поцелуй.
– Как же это, Мэри?
– капитан Грейс сделал вид, что обиделся.
– Ведь сегодня ты обещала мне.
– Не надо было ругать меня сегодня, когда заело тумблер аппарели. Марии Хуаните только что исполнился двадцать один год. Она была чертовски хороша собой и счастлива настолько, насколько это возможно в рамках устава морской пехоты. Облако мужского внимания окружало ее всегда. Равнодушных не находилось, как говорится, от капрала до адмирала. И, несмотря на "неженскость" избранной профессии, Мария Хуанита вовсе не пропиталась популярным американским феминизмом и умела получать от своего исключительного положения истинное удовольствие. Ей нравилось управлять вертолетом, нравилось поднимать его в воздух на вечерней заре с палубы родного дома - вертолетоносца и вытаскивать американских парней из-под самого носа у противника, а потом в корабельном баре благосклонно выслушивать их пылкие признания. Летать ей нравилось даже больше, чем мчаться по Майами на глазах у всего города, оседлав ревущий "сузуки-торнадо", и, наплевав на копов, лавировать в плотном как пудинг автомобильном потоке со скоростью под сотню миль, чтобы успеть в самый модный диско-бар прежде, чем там начнут брать по четвертному за вход. Ради опьяняющего сильнее любви и кокаина чувства полета стоило два года ходить по струнке в колледже ВВС и выслушивать идиотские придирки мужеподобной дуры, которая таки научила ее летать... Командир вертолета, он же первый пилот, посмотрел на экран индикатора, который показывал местонахождение машины, несущейся со скоростью почти двести миль в час.
– Держитесь крепче, парни, - бросил он в переговорное устройство.
– Сейчас встретим "слона". С этими словами пилот дал турбинам полную мощность и уложил вертолет в крутой вираж, сбивая наводку предполагаемым зенитчикам противника. Ведомый "стэллион", словно привязанный невидимой нитью, повторил маневр следом за ним. Бортовые средства электронного глушения работали на том и на другом на полную мощность.
– "Моя малышка крутит-вертит", - вцепившись в сиденье, запел популярную среди морских пехотинцев легкомысленную песенку капрал Смит, откровенно при этом поглядывая на очаровательного второго пилота. Вертолеты на высоте всего в сто футов прошли над подернутым дымом черногорским городком Шокарник - важным прифронтовым пунктом противника. Однако сербские зенитчики, до предела измотанные продолжавшимися целый день дуэлями с истребителями-бомбардировщиками ВВС США, особой активности не проявляли. Из разрушенного квартала, похожего с высоты на россыпь детских кубиков в густой зелени, затявкала было пара автоматических счетверенок - по сути, модернизированных еще в бывшей Югославии вермахтовских "Эрликонов", но идущие позади и чуть выше "суперкобры" тут же ударили в их сторону несколькими 70-миллиметровыми НУРСами, и зенитки замолкли, хотя вряд ли были подавлены.

* * *

Вскоре городок остался позади, и по мере приближения к цели пилоты еще больше прижимали свои машины к земле, почти задевая проносящиеся снизу верхушки деревьев.
– Сэр!
– с явным волнением в голосе воскликнул капитан Джерреми Грейс, на секунду повернув к командиру группы TRAP внезапно оживившееся лицо.
– У нас есть радиоконтакт с одним из наших подопечных! "Тандер-48" на связи!
– Отлично, капитан, - Дядя Том порывисто поправил на голове шлем, переключайте его на меня. "Черт возьми, - подумал он, - не так уж я и постарел, если подобные мгновения по-прежнему здорово впрыскивают адреналин в мою кровь".
– Эй, парень, слышишь меня? "Тандер-48", прием! Мы твои Чип и Дейл. Прием! Сквозь щелкающий эфир донесся ответный голос, полный плохо скрытого ужаса: - Я "Тандер-48", второй лейтенант Мак Блейдери! Поторопитесь, ребята, во имя Бога! Поторопитесь, а то будет поздно! Здесь в горах полно сербов, меня гонят, как кролика...
– Сынок, постарайся успокоиться и сиди тихо!
– мягко, почти по-отечески принялся уговаривать напуганного белого молокососа привычный к такому занятию Дядя Том. Он знал, что для парня, которому сейчас за каждым кустом чудится дюжина вооруженных до зубов сербов, его голос звучит милее ангельского пения.
– Мы обязательно вытащим тебя, мы сделаем это! Мы близко. Успокойся, сынок, и попробуй указать нам свое местоположение. Какой-нибудь ориентир: село, дерево, ручей...
– Сэр, это долина! Узкая долина, сэр!
– Просто замечательно. Здесь горы, здесь десятки этих чертовых долин! Еще что-нибудь? Нет? О'кей, парень, просто пусти ракету, когда нас увидишь! Понял?
– Есть, сэр.
– Скажи мне, ты знаешь, где сейчас твой друг? Где лейтенант Яблонски?
– Не знаю, сэр! Я слышал вдалеке одиночный выстрел. У него был револьвер, и я боюсь, что он в беде, сэр! Не бросайте меня! Я уверен, меня ищут... Господи, я их слышу, - голос в наушниках упал до шепота, - я не могу больше говорить...
– Приготовь ракету и сиди тихо, сынок. Мы идем! Мы вытащим тебя. Что ж! Капитан Мэтью решительно проверил свой карабин. Похоже, на земле им действительно предстоит передряга. Но будь он проклят, если его хоть на волос беспокоила эта перспектива. Все как обычно. Так бывало раньше, и так будет еще не раз. Конечно, эти сербы оказались на поверку не слишком похожи на тех трусливых бандитов, какими их вот уже который год стараются выставить "лучшие в мире новости" от Ай-ти-эн. Они храбры и фанатичны. Они неплохо умеют держать перевалы, буквально вцепившись зубами в свои камни. Но не им спорить в открытом бою с его парнями из элитной команды TRAP!
– Эй, внимание! Слушайте меня, парни! Да растолкайте кто-нибудь Кроуни, а то он проспит собственную смерть. Вот так. Значит, парни, нам придется наподдать этим сербам по их позорной заднице! Пусть знают, что лучше сразу убраться с дороги, когда ИДЕТ TRAP!!!
– Идет TRAP!! Идет TRAP!!
– подхватили два десятка мощных молодых глоток, и приклады загрохотали об пол.
– Сид!
– обратился капитан Мэтью к своему заместителю на втором "суперстэллионе".
– Внизу нас ждет "сюрприз"! Занимай после посадки круговую оборону и прикрой меня. А я буду вытаскивать нашего чертова героя! Если не хватит места на двоих, сажусь один! Как понял, прием!
– Громко и отчетливо!
– отозвался лейтенант Хэмболтон.
– Доверьтесь мне, сэр, все будет о'кей! Ну-ну. Дядя Том и сам не знал, одобряет он или осуждает самоуверенность лейтенанта. Одно слово - мальчишка. Сигнальная ракета неожиданно цветной звездочкой взвилась вверх из узкой долины среди пологих отрогов гор, заросших густым кустарником и жидким лесом и покрытых осыпавшимися грудами валунов.
– Приготовиться!
– скомандовал капитан Мэтью, подкрепляя приказание отрывистым взмахом руки, и морские пехотинцы дружно надели свои пятнистые шлемы.
– Держитесь, мы садимся!
– крикнул капитан Грейс. Вертолеты принято сравнивать со стальными стрекозами, но медленно опускающиеся в ущелье "суперстэллионы" были скорее похожи на громадных тяжелых жуков, закованных в темный, бугорчатый хитин панциря. Мощные вихревые потоки воздуха от шестилопастных роторов прибивали к земле кустарник, разгоняли в стороны клубящуюся пыль и обрывали листву с деревьев. Поглощенный процессом посадки, капитан Джерреми Грейс вдруг отчетливо различил сквозь лобовое остекление кучку вооруженных людей, спускавшихся вниз по одному из склонов. До них было ярдов двести - двести пятьдесят.
– Чиллини!
– заорал он.
– Куда смотришь?! "Слон" на десять часов! Рядовой 2-го класса Чиллини, исполнявший в экипаже вертолета обязанности стрелка левого борта, выругался и нажал на гашетку, выпустив из своего тяжелого шестиствольного "минигана" длинную очередь, но сербы уже стремительно рассыпались среди камней и открыли ответный огонь. Свинцово-стальные пчелы звонко и часто защелкали по легкобронированному корпусу вертолета, а две или три из них с шипением залетели внутрь, лишь по счастливой случайности не впившись в живое мясо.
– Быстро пристрелялись, ублюдки, - хрипло выругался Грейс и обернулся ко второму пилоту.
– Мэри, взлетаем, пока нас к чертям не сбили! Турбины взвыли чуть громче, и летающий бронетранспортер легко ушел вверх и вправо, под защиту горного хребта.
– "Сворд-1", "Сворд-1", - настойчиво вызывал Грейс ведущего пары сопровождения.
– Черт бы тебя побрал, прием! На левом склоне полдюжины бандитов с "Калашниковыми". Понаделали мне дырок! Есть работа для тебя. Заткни их, Майк! Откуда-то из заката вынырнули "кобры", точеные, быстрые, беспощадные. Передняя из них, со свистом рассекая воздух лопастями, скользнула в ущелье, выбросив вперед дымные стрелы 70-миллиметровых снарядов. Разрывы слились в один сплошной гром.
– Готово, Джерри! Как заказывал, - отозвалось в наушниках.
– Можешь плюхаться... С тебя банка пива! Над склоном, с которого только что вели огонь сербы, болтались рваные клочья дыма. Одиноко и жалко трещал последний, чудом уцелевший автомат. "Суперстэллионы" плавно опустились на дно узкой долины, выдерживая выверенную годами и войнами дистанцию в шестьсот ярдов.
– Опустить заднюю аппарель, - зашипел на Марию Хуаниту капитан Грейс. Если снова заклинит тумблер - я тебя трахну прямо здесь!!
– Размечтался!
– насмешливо парировала девушка, и аппарель с треском легла на каменистую землю, подмяв кустарник и прихлопнув не имевшего ни малейшего отношения к войне балканского ежа. Капитан Мэтью молча поднялся со своего места. Команда TRAP и без лишних слов знала свою работу. Защелкали пряжки привязных ремней.
– Вперед, парни, пора поразмяться!
– взревел огромный краснорожий блондин, с пулеметом наперевес бросаясь в проем.
– Смерть жидам, цветным и славянам! Идет TRAP!!! Каждый раз, когда Дядя Том слышал этот боевой клич мастер-сержанта Курта фон Швайнемана, у него возникало желание всадить пулю в похожий на задницу, неохватный затылок позднего отпрыска бежавшего в Мексику от военного трибунала эсэсовского полковника... Но, надо признать, этот чертов фашист был великолепным пулеметчиком, умело управлял людьми в бою и давно уже служил для капитана в отряде "недреманным оком"... Тонкий металл аппарели загрохотал под тяжелыми солдатскими ботинками, и "суперстэллион" выстрелил из своего чрева свору натасканных бойцовых псов. Идет TRAP! А вот Дяде Тому некуда было спешить. Его место сейчас у самого люка, под хвостом вертолета, так сказать у "стэллиона" в заднице. С ним рядом армейский специалист первого класса Дик Сингдауб и медик команды Тевье Штекель. Отсюда легче и удобней всего руководить операцией, следить за слаженными перемещениями морских пехотинцев, полумесяцем разбегающихся от вертолета. Отсюда отлично видно, как в полумиле кольцом рассеиваются вокруг второго "суперстэллиона" люди лейтенанта Хэмболтона.
– Эй, Сид, все о'кей?
– Да, сэр! Чуть-чуть мешает последний серб, но сейчас мы его задавим! В подтверждение слов лейтенанта затрещали очереди автоматических винтовок, зачастили пулеметы. Но серб не сдавался. Засев за огромными валунами, он выгадывал малейшие промежутки и разрывы в стрельбе и, то и дело меняя позицию, упорно "огрызался". Вот, наконец-то. Парни Хэмболтона окончательно прижали серба к земле плотным огнем, и несколько фигурок бросились в обход. Сейчас с ним будет покончено. Но вдруг все изменилось. Со склона ударило сразу полдесятка новых автоматов. Не успел капитан сосчитать точно вражеские стволы, как к звукам боя добавился еще один характерный голос: с гребня скалы торопливо раскручивал ленту пулемет югославского производства. Капитан прислушался. Кажется, больше никаких сюрпризов. Свежая группа сербов целиком вступила в бой. А Хэмболтон вывел своих людей... Правильно! Зачем без надобности рисковать жизнью солдат? На этом правиле держится вся армия Соединенных Штатов. Те, кто сидит в кабинах "суперкобр", - лучшие снайперы. Они уделают новых сербов также точно, как прежних... Но где же, собственно, этот сбитый молокосос, ради которого они сюда прилетели? Капитан неожиданно ощутил какое-то беспокойство. Тот давно уже должен был... Огненный ад разверзся внезапно и ужасно. Под градом свинца, хлестнувшего вдруг из нескольких десятков стволов с обоих склонов, корпус вертолета даже не загудел, а застонал протяжно и жалобно. Уткнувшись лицом в жесткую балканскую траву, Дядя Том видел, как снаряды выбивают вокруг него фонтанчики пыли, оставляя после себя огненный след, как взлетают в воздух осколки камней и клочья дерна. Засада! Чертовы сербы. Сколько же их здесь?! Одних пулеметов больше десятка. В один миг он понял, что миссия провалилась. Парня, конечно, сцапали, и ему уже не поможешь. Надо думать о том, как вытягивать команду и собственную задницу!
– Парни! TRAP!
– срывая связки, заорал капитан Мэтью в микрофон, и его голос эхом отозвался в наушниках, вмонтированных в шлем каждого солдата. Поддерживать плотный заградительный огонь! Начинаем отход! Повторяю, все отходим. Без спешки, шаг за шагом, черт побери! Капитан видел своих людей. Они возвращались к вертолету умелыми пружинистыми перебежками, задерживаясь за каждым камнем, каждым бугорком, чтобы, прикрывая товарищей, отстрелять еще один магазин и снова стремительно сорваться с места. Молодцы! Но, проклятье, кого-то уже подстрелили! Двое тащат его, ухватив за ремни снаряжения, и ноги в грубых солдатских ботинках бессильно волочатся, путаясь в пожухлой траве. А может, он еще жив? Дай-то Господи! Вот рядовой Макс Погодян (к его имени почему-то прилепилось это "Семь футов из России") со своим гранатометом. Припал на колено, пристроил трубу на плече, хлопок, взвивается сзади пыль, и разрывная граната уходит в сторону ближайшего сербского пулемета. Макс вскакивает, но вдруг роняет оружие и сгибается в три погибели, разинув в безмолвном крике рот. Неужели конец? Нет, он выпрямился и тяжело, пошатываясь из стороны в сторону побежал, нелепо обхватив туловище накрест длинными руками... Капитан Мэтью видел своих солдат. И совсем не видел сербов. Только огненные трассы, летящие откуда-то из густых зарослей и каменных завалов на склонах. Эти сукины дети расстреливают его морских пехотинцев, как в тире! Сосредоточившись, Дядя Том улучил момент, когда невидимый стрелок, что настойчиво нащупывал его короткими злыми очередями, не давая поднять головы, ослабил огонь, видимо меняя магазин, и, напружинив свое большое тренированное тело, бросился внутрь вертолета. Там в поте лица трудились три человека в летных комбинезонах. Три шестиствольных "минигана" в их руках заполняли нутро "суперстэллиона" почти непрерывным ревом. Бесконечным звенящим потоком сыпались за борт гильзы - бортовые стрелки ожесточенно прочесывали склоны длинными очередями. Только благодаря им у морских пехотинцев еще оставался шанс. Капитан прошел вперед. Пилоты прокручивали ротор на малом газу, готовые к взлету в любую секунду. "А девчонка-то молодец", - отметил про себя Дядя Том. Это ее первая серьезная передряга, а выглядит на миллион долларов, только губы кусает. Хотя, возможно, она сейчас просто не осознает всей опасности. Зато уж о первом пилоте такого не скажешь. В нем капитан был уверен давно и твердо. Сорвав с головы каску, он нахлобучил летный шлем и подключился к бортовой линии. "Долина слишком узкая, - думал он, отчаянно вызывая вертолеты огневой поддержки, - "харриеры" могут попасть по своим, особенно если будут работать бомбами крупного калибра. В этом случае осколков хватит всем. Остаются "кобры". Ну же, где они?" - Спокойно, старина!
– откликнулся наконец ведущий пары "свордов", явно разобравшись по голосу в душевном состоянии капитана.
– Сейчас мы все устроим. Твоя толстая черная жена не проденет нитки в иголку точнее! Готовь пузырь "Джонни Уокера", кэп! "Сворд-2", я "Сворд-1", побрей-ка правый склон, левый - мой. И тут же, появившись неизвестно откуда, стремительный силуэт "суперкобры" помчался над склоном ущелья, и под скошенным носом вертолета затрепетали языки пламени. Отрывистые очереди трехствольной 20-миллиметровой пушки раскаленным ножом прошлись внизу по деревьям, обращая в пыль вековые валуны и, наверное, разрывая в клочья людские тела. Сербам действительно сейчас становилось жарко...

Первая "Стрела" сорвалась с правого склона и, прочертив размытый след в стороне от вертолета, разорвалась где-то в темнеющей вышине над долиной. Ракета не напугала экипаж удачливой "кобры". Скорее наоборот, добавила ему боевого азарта и опасного чувства неуязвимости. "Кобра" чуть нырнула и крутанулась, обильно поливая склон огнем. И тут... Капитан Мэтью не заметил следующей "Стрелы", как не заметили ее и пилоты "кобры". Да что там, они просто не заметили собственной смерти... Ракета угодила прямо в кабину. Спереди и чуть сбоку. Сработал контактный взрыватель осколочно-стержневой боевой части, заодно вызывая специально рассчитанную детонацию ракетного двигателя, и красавица "кобра", вмиг обратившись в бесформенный огненный ком, роняя обломки, начала падать, а когда ударилась о землю - разлетелась в стороны мириадами огненных брызг... Дядя Том мысленно застонал, глядя на неимоверно быстро вырастающий столб густого дыма. Невидимый сербский зенитчик выиграл эту огневую дуэль... Пилот второй "суперкобры" зашел на крутой вираж, практически положив свою машину на бок, резко свернул с боевого курса и косой свечой взмыл ввысь, выходя из опасной зоны над ущельем. Маневр делал честь его мастерству, но уж никак не храбрости.
– Эй, "Сворд-1"! Что это ты, черт возьми, делаешь?!
– в гневе и отчаянье закричал в микрофон опомнившийся капитан.
– Я "Сворд-2", "Сворд-1" сбит!
– отозвался в наушниках дрожащий голос. Эти сволочи пускают "Стрелы". Ухожу на базу!
– Черт побери, "Сворд-2", вернись! Ты не можешь нас бросить!!!
– Мне очень жаль, - голос в наушниках становился заметно уверенней, - но у меня осколочные повреждения, а мы над вражеской территорией. Так что выбирайтесь как можете, желаю удачи! Дядя Том вспомнил мерзкого прыщавого юнца, пилота ведомой "кобры", и почти увидел, с каким наслаждением набьет ему морду, когда вернется на "Кирсардж". Если только вернется... Из-за этого засранца теперь может случиться что угодно. Впрочем, ему не впервой рассчитывать только на себя. Капитан Мэтью сорвал с головы шлем и схватился за рацию.
– Сид! Слушай меня, Сид! Выводи своих людей к вертушке и немедленно взлетай! Немедленно! Сид! Отвечай! Прием, мать твою! Но лейтенант Хэмболтон не слышал, не мог слышать своего командира. Он лежал ничком у аппарели, и на затылке его кевларового шлема ворсились края выходного отверстия от сербской пули... Мимо один за другим проскакивали внутрь "стэллиона" его морские пехотинцы. Кто-то на бегу бросал ставший теперь балластом пулемет, кто-то тащил на себе тело раненого товарища, но и тех и других роднило то, что они больше не были бойцами. Они увидели смерть и хотели только выжить, им больше не было дела до репутации их боевой команды.
– Сэр!
– попытался сквозь грохот боя докричаться до командира капитан Грейс.
– "Дак-2" на взлете.
– Разрешить, черт побери! Пусть поторопятся!
– рявкнул Дядя Том, перехватывая гашетку пулемета с правого борта у чернокожего капрала, который вдруг тихо охнул, покачнулся и вяло сполз по стенке, медленно склонясь головой к коленям.
– Он не просит разрешения, он уже в воздухе!
– Отлично, пусть катит!
– зарычал капитан, молясь, чтобы не кончились патроны в огромном ящике для боезапаса.
– Медик!
– истошно закричал пулеметчик левого борта, бросив свое оружие и поддерживая за плечо раненого друга... Тевье Штекель опрометью бросился к ним через весь грузопассажирский отсек. Разогнав вокруг себя при взлете волны травы, ведомый "суперстэллион", неловко покачиваясь, набирал высоту под огнем сербов. "Слава тебе, Господи!
– мысленно возносил благодарственные молитвы Дядя Том, не давая замолчать знакомому еще со времен Вьетнама "минигану".
– Да святится имя твое! Половина моих людей уже спасена..." А это еще что?! Молитвы мигом вылетели у капитана из головы. Внизу, словно пытаясь допрыгнуть до улетающего вертолета, заметались три фигурки. Лиц не было видно, но по расцветке камуфляжа безошибочно опознавались морские пехотинцы США! Ах, сукин сын! Бросил своих на поле боя... Приказывать ему вернуться бесполезно. И этих не спасешь, и остальных погубишь. Проклятье! Им уже ничем не помочь. Его и этих троих несчастных разделяет всего полмили, но с таким же успехом они могли бы оказаться на Марсе... О Боже! Эти позорные задницы поднимают лапы вверх. Они сдаются! Капитан Мэтью, кляня своих подопечных, приготовился длинной очередью встретить сербов, которые кинутся брать американцев в плен. Черта с два! Они тоже не идиоты, эти сербы, не торопятся подходить, пока не кончен бой. А бой кипел в долине, хлестал свинцом наперекрест. Лишь трое морских пехотинцев, вдруг перестав в нем участвовать, одиноко и нелепо стояли с поднятыми руками в самом его горниле. Им оставалось только ожидать, когда к ним подойдут угрюмые черноволосые люди, говорящие на чужом языке, с суровыми, разгоряченными боем лицами. Их уложат на землю, обыщут и уведут через горы в плен... Длинная зеленая граната ударила в борт "суперстэллиона", пробила обшивку, но почему-то не взорвалась, а застряла, зацепившись хвостовиком. Капитан Мэтью отшатнулся и замер. Мария Хуанита впервые испустила пронзительный, истинно женский визг и, отбросив ремни, рванулась из своего левого пилотского кресла. Первый пилот едва успел навалиться на нее, удерживая на месте. Стрелок левого борта ("Как его там? Чиллини?" - мелькнула у капитана мысль) подскочил к гранате и, вопреки всем правилам саперного дела ухватив ее обеими руками за боевую часть, уперся ногой в борт, дернул на себя раз, другой и наконец отбросил эту смертоносную игрушку в бойницу. Капитан почувствовал, как по спине сбегают струйки холодного пота, но тут же взял себя в руки и скомандовал: - TRAP! TRAP! Ускорить движение! Шевелите ленивыми задницами! Быстрее, если хотите еще раз увидеть своих мамочек! Но пехотинцы и так старались изо всех сил. Плотный огонь не давал им поднять головы, волоком они тащили к вертолету уже нескольких. Худощавый паренек в камуфляже непривычной расцветки и с широкой черной повязкой, перехватывавшей густые волосы, внезапно вырос из травы метрах в десяти от вертолета. С ловкостью, выдававшей профессионала, он от бедра навел гранатомет прямо в широкий борт "суперстэллиона". Ближайший к нему морской пехотинец, совершенно ошалев от неожиданности, вскочил и, вместо того чтобы стрелять, заорал "Ноу!" и растопырил руки, словно пытаясь не пустить гранату к цели. На какой-то миг время для капитана Мэтью замерло. Палец гранатометчика уже скользил по спусковому крючку, когда Дядя Том судорожно перекинул свой тяжелый пулемет справа налево. Неприцельная очередь, которую шестиствольное орудие смерти выплюнуло со скорострельностью четыре тысячи выстрелов в минуту, буквально перерубила серба пополам. Граната со зловещим шелестом пронеслась над самым вертолетом, едва не задев лопасть винта. Дядя Том обессилено прислонился к стене, и вдруг перед его мысленным взором ясно возникли угольно-черные, с расширенными ненавистью зрачками глаза серба. Капитан Мэтью и не думал, что может быть ТАКАЯ ненависть, нет, не дикая звериная, а осмысленная, бесконечная... Черная повязка... Он где-то слышал, что такие повязки носят сербы, потерявшие на войне всех своих близких и обрекшие себя на месть и смерть... Унтер-офицер Владо Джурджевич упал навзничь, чувствуя, как его грубая куртка становится на спине горячей и вязкой. Глаза уже не видели заката. В них отражались языки большого огня, в котором корчился, погибая, его город... Огня, что безжалостно поглотил его дом и сад, его отца и мать, и любимую сестренку Зденку. Попала ли его граната?! "Господи, возьми мою душу! Но пусть попадет..." - цепенея, шептали губы последнюю молитву сербского воина. Морские пехотинцы группы TRAP стягивались под огнем все ближе к вертолету. Быстро и слаженно они работали, дрались и - спасали себя. Пока группа прикрытия, рассыпавшись между камней, вела бой, другие затаскивали внутрь раненых. Те, кто мог еще передвигаться самостоятельно, ковыляли сами. Капрала Айзека Смита сербская пуля настигла в последнюю минуту, пробив заднюю пластину бронежилета, и он, захлебываясь, повалился ничком, царапая ногтями металл аппарели. Его втащили внутрь за руки. Съежившись в своем кресле, намертво привязанная к нему ремнями Мария Хуанита через плечо смотрела на все остановившимися глазами. Последним, выпустив на прощанье все оставшиеся патроны уже поверх закрывающейся аппарели, отступил мастер-сержант Швайнеман, яростно отплевываясь смешанной англо-немецкой бранью.
– А-а-а-а! Шайзе! Ферфлюхтише швайнен! Проклятые славянские недоноски! Унтерменшен!!!
– Взлетай! Взлетай! На взлет!
– исступленно заорали сразу несколько глоток.
– Спокойно, парни, - холодно процедил сквозь зубы капитан Джерреми Грейс, поворачивая рукоятку изменения шага винта.
– Расслабьтесь! "Дак-1" увезет вас отсюда. Мэри!
– обернулся он.
– Как ты?
– Я в порядке, Джерри... Сэр. Взлетаем, - слабо отозвалась Хуанита. Дядя Том ухватил за воротник бронежилета ошалевшего от боя рядового первого класса Чарли Добсона, чернокожего малого с повадками жулика из Гарлема, и пинком отправил к пулемету правого борта.
– Стреляй, мать твою! И не вздумай наложить в штаны! Прошитый в десятках мест сербскими пулями, но еще живой и готовый бороться за свою жизнь до конца, "суперстэллион" с громовым рокотом оторвался от негостеприимной балканской земли. Переступая через стонущих, ругающихся и молящихся раненых, над которыми их товарищи уже рвали пластиковые обертки пакетов первой помощи, Дядя Том пробирался к своему откидному сиденью. Но оно оказалось занято. Рядовой первого класса с почти непроизносимым именем Рафал Пшенджештыкевич, устроившись на нем и шипя под нос польские ругательства, бинтовал себе прошитое пулей запястье. Нагло взглянув на своего капитана снизу вверх, он произнес с непонятным торжеством: - Я же говорил, эти славяне еще надерут задницу вашей хваленой Америке! Да здравствуют сербы, сэр! Капитан Мэтью, оплеухой согнав наглеца со своего сиденья, тяжело опустился туда сам и взял переговорное устройство.
– Джерри, передай на базу, что операция прекращена, мы возвращаемся! Имеем на борту восемь раненых. Хотя нет. Пожалуй, уже семь... Чернокожий сержант Стив Упарра, на которого вдруг перестал обращать внимание Тевье Штекель, лежал на спине в распахнутом на окровавленной груди бронежилете, вытянувшись вдоль прохода так неподвижно, как лежат только мертвые. Даже люди, впавшие в кому, все-таки излучают вокруг себя неуловимую пульсацию живого тела... Сержант жил в Бронксе. Он так хотел перебраться со своими стариками куда-нибудь в район попрестижнее. Пару раз он даже приглашал капитана в гости, но все как-то не получалось. Теперь придется пойти и рассказать им о сыне. Только что рассказать?
– "Гнездо", "Гнездо", прием! Я "Дак-1"! Возвращаюсь домой с парой дробин в перьях. У меня тут настоящий летучий госпиталь - восьмерых наших парней подстрелили. Сквозь эфир пробился бодрый голос ведущего четверки "харриеров": -Алло, "Дак-1"! Я "Хэллрайдер-3", я все слышал. Похоже, вам, парни, здорово досталось. Уходите скорее - сейчас я врежу по этому чертову ущелью!
– Забудь об этом, сынок!
– с горькой решимостью оборвал его Дядя Том. Там осталось трое или четверо наших. Живых!
– Я "Хэллрайдер-3", вас понял. А жаль! Сербов не остановили бы и три сотни! Частые удары пуль о корпус "стэллиона" стали уже почти привычными, адским треском на них отзывались все три бортовых пулемета. И вдруг все заглушил страшный грохот. Многотонный вертолет встряхнуло, словно взятого за шиворот нашкодившего щенка. Но лишь встряхнуло - и только. По звуку, а вернее по тому, что они пока были живы, капитан догадался, что сработал самоликвидатор гранаты. Оружие дьявола! В этот миг его осенило. Вот почему сербы не использовали свои гранатометы раньше, вот почему позволили отступить к вертолету группе TRAP! Еще бы - чем добивать поодиночке отчаявшихся морских пехотинцев, куда проще загнать их всех в вертушку, дать взлететь - и разом покончить со всеми всего одной надкалиберной гранатой. Грянул второй взрыв, и все силовые конструкции "суперстэллиона" вновь отозвались каким-то дребезгом. Но на сей раз этим дело не закончилось. Прошитый трассерами балканский пейзаж в блистере и боковых иллюминаторах начал, все ускоряясь, нестись по кругу, пока не слился в размытые причудливые полосы. Вертолет, вращаясь вокруг оси основного винта, терял высоту.
– Рулевой винт отказал!!
– отчаянно выкрикнула Мария Хуанита, лихорадочно дергая тумблеры. Первый пилот не ответил. В невероятном напряжении, без остатка пожиравшем все его внимание, он пытался выровнять машину. Капитан Мэтью заставил себя повернуться и, бросив взгляд в грузовой отсек, увидел перекошенные лица солдат. Один из них вдруг попытался вскочить, но центробежная сила сбила его на пол. Тогда он прополз вперед на четвереньках и, прислонившись к переборке, направил автоматическую винтовку прямо в спину пилотам. Стоя на коленях и кривя чуть задетую пулей щеку, он истерически завизжал, перекрывая вой турбин: - Взлетай! Взлетай, мать твою! Я не хочу!!! Капитан Мэтью опрокинул паникера тяжелым ударом в челюсть, испытав мимолетное наслаждение от того, что бьет белого.
– Рулевой винт работает!
– захлебываясь слезами счастья, доложила Мария Хуанита.
– Мы сделали это!
– капитан Грейс сумел наконец выровнять машину и под непрерывным обстрелом снова набрать высоту. "Главное теперь - уйти за гребень хребта", - думал Дядя Том. О возвращении на "Кирсардж" на искалеченной, едва удерживающейся в воздухе машине лучше и не думать! Не дотянуть. Но совсем рядом - нейтральная Албания. Всего какой-то десяток километров! Конечно, их ждет позор, а его лично - неизбежная отставка "без почестей"... Плевать! Зато его ребята будут живы.
– Джерри! Рули на Албанию! Граница рядом. Интернируемся. Морские пехотинцы, затаив дыхание, прислушивались к спасительно ровному гулу турбин. Даже раненые притихли. О боли они вспомнят потом, когда поймут, что остались живы. Край гребня хребта внизу ушел под стеклянный нос вертолета всего метрах в десяти, и в этот миг самоликвидатор осколочной гранаты китайского производства заставил ее лопнуть прямо по курсу. Вспыхнул похожий нарождение маленькой новой звезды огненный шар, и лобовое остекление брызнуло в лицо первому пилоту. Капитан Грейс откинулся назад с иссеченным осколками лицом и обвис на привязных ремнях, ставших скользкими от его крови.
– Джерри!!
– душераздирающе закричала второй пилот и, бросив рычаг управления, закрыла лицо руками. Капитан Мэтью попытался в стремительном броске добраться до пульта, но не успел. Высота была слишком мала, и вертолет рухнул вниз, прямо на кроны развесистых грабов. Мелькнули, стремительно надвигаясь, зеленые ветви, и полные животного ужаса вопли погибающих людей потонули в оглушительном треске сминающихся конструкций вертолета. В краткий миг капитан морской пехоты США Томас Мэтью успел осознать неизбежность гибели. "На этот раз, похоже, все...
– с непостижимой скоростью мелькнуло в его голове.
– Эти белые найдут тысячу причин, чтобы оставить Бесс с ребятишками без страховки... Домик придется продать... О Господи! Да святится имя..."

Рухнув на гребень, "суперстэллион" разломился пополам. Толстый хвост так и остался на месте, застряв между валунами, а искореженная кабина с грохотом понеслась вниз, круша деревья. Двигатели все еще продолжали работать; мелькали, срезая тонкие стволы и цепляясь за камни, огромные лопасти, и вертолет, полулетящий-полукатящийся по склону, бился, как чудовищная раненая птица. А потом взорвались топливные баки, и над горами вырос оранжевый клубящийся столб пламени.

* * *

– Поручик, осмотрите место падения и соберите все, что может представлять интерес, - приказал майор Тамашаивич только что оторвавшемуся от пулемета младшему офицеру, обладателю аккуратной бородки, и обернулся к неловко переминавшемуся с ноги на ногу в ожидании распоряжений молодому долговязому унтеру.
– Славко! Примешь разведвзвод вместо бедняги Милана. Бранко! Возьми всех санитаров, собери раненых и гони в госпиталь, в Призрен. Дальше сам знаешь. С пленными в штаб отправим Шелангера. Закат почти догорел. Красное и розовое сменилось черным и фиолетовым. Небо склонилось над долиной, как траурное знамя. Обломки вертолетов еще чадили, и трепещущий мертвенный свет языков пламени бросал на землю неровные блики. Призрачными тенями бродили меж них сербские солдаты, отыскивая что-то среди искореженных кусков металла, пластика и изуродованных трупов. Часовой на гребне горы, изнывая от скуки, пытался разобрать едва различимые надписи на оторванном хвосте вертолета. Ядовито-желтая поверх темной защитной окраски предупреждала, что стоять вблизи работающего рулевого винта - опасно. Часовой не сдержал горькой усмешки. Чуть дальше, у самого рваного края разлома, размашистыми корявыми буквами было написано "Иду и возвращаюсь!" Наверное, девиз экипажа. Вот тебе и вернулись... Часовой задумался, прислонив к валуну автоматическую винтовку. Высоко в небе загорались яркие, словно бриллианты, балканские звезды. В старину говорили, что когда где-нибудь умирает человек, с неба скатывается его звезда. Брехня это... Красиво, но брехня. Иначе над Сербией днем и ночью уже давно бы шли целые ливни из звезд! А ведь они по-прежнему на месте, сияют себе, прекрасные и безразличные к людским делам. Часовой достал из бокового кармана жилета никелированную губную гармонику, и вскоре над ущельем, погружавшимся в ночь, поплыла грустная мелодия старинной песенки, сложенной еще в пору Первой мировой сербскими солдатами, тосковавшими на острове Корфу о покинутой своей прекрасной родине. "Живела Сербия..."

* * *

Поздно ночью на базу начали возвращаться бойцы охранного батальона, следом за ними техники в своем неизменном "ЗИЛе", и последними откуда-то появились вконец измотанные резервисты - на одной "татре" вместо двух. Да и стало их гораздо меньше. Впрочем, летчики уже знали, что произошло в Призрене, - штурмовики по ошибке совершили налет на лагерь беженцев. Дело в том, что трансбалканское военное командование выделило недавно из своих запасов для беженцев несколько десятков армейских палаток, и штурмовики по трагической случайности, видимо, приняли аккуратные ряды темно-зеленых брезентовых шатров за расположение боевой части. С воздуха разобраться было и впрямь нелегко. Запасной же полк, формировавшийся в этом городе, от удара практически не пострадал. Вместе с бойцами охраны аэродрома, примчавшимися в Призрен, как только пришло сообщение о трагедии, запасники разгребали то, что осталось после налета, а вскоре приняли участие в молниеносно спланированной и исполненной операции по заманиванию группы TRAP в ловушку "на живца". И теперь, когда все кончилось, именно резервисты первыми "сломались", заливая крепкой ракией потрясения этого долгого дня - сначала налет на лагерь беженцев, а потом жестокий бой с вертолетами, бой, в котором погибла половина роты.

В стане русских бойцы охраны во главе со своим командиром этим вечером тоже пили, и к середине ночи на всей базе было трудно найти трезвого человека. Корсар, выйдя на улицу, оценил обстановку и, вернувшись, распорядился: - Наверх никому не выходить. У сербов "большой купон", и хрен его знает, какие эмоции мы вызовем. Мне так просто стыдно! Какие-то резервисты завалили "тандер" из трехдюймовой зенитки, что еще по цеппелинам, небось, стреляла, а мы просидели в норах, даже не дернувшись. Наверняка так или иначе нам это выскажут, но сегодня еще и морду могут набить. Вопросы есть? Вопросов не было. Измотанные летчики и сами не стремились наружу, и правильно было бы разойтись по отсекам, а не сидеть в "красном уголке", непонятно чего ожидая. Корсар собрался было скомандовать "отбой", но громыхнула дверь и в комнату ввалился Тамашаивич с налитыми кровью глазами: - Сволочи, - сообщил он с порога. Корсар внутренне подобрался, готовясь к неприятностям. Но дальнейшая речь майора показала, что имеются в виду не его летчики: - Свиньи пьяные. Знаешь, что сейчас эти запасные натворили? Уехали на радарную станцию, к женщинам.
– Как ни странно, в подпитии Тамашаивич начинал заметно лучше говорить по-русски, это летчики отмечали уже не в первый раз.
– Уж не знаю, как это вышло, но станцию они сожгли. Блок какой-то. Новый надо теперь доставать. Локатор был, конечно, так себе, но сегодня нам помог...
– А что было сегодня? Почему здесь стреляли?
– спросил Казак и тут же заработал сразу два враждебных взгляда - от Хомяка и Деда - мол, не лезь, человек и так на взводе. Но Тамашаивич ответил почти дружелюбно: - Здесь-то... Ну, этот Малошан, когда я забрал резервистов во второй раз, для засады, испугался, что его тут одного оставят. Распетушился, даже по колесам стрельнул. Девчонка со станции, понятно, решила, что началось, и полный рожок по кустам выпустила. Вот и вся перестрелка.
– А Малошан что?
– А ничего. Получил по морде, теперь скулу придется ремонтировать. Я его только что в город отправил. Ничего, обойдется.
– А в городе что?
– снова вмешался Казак. Вместо ответа Тамашаивич сунул ему под нос обе руки. Сначала Казак не понял, в чем дело, а потом увидел под каждым ногтем майора черный ободок... Не черный, а темно-красный!
– Три раза мыл, со щеткой, - обыденно сообщил Тамашаивич, и также просто добавил: - Было еще хуже. Вот так вот сейчас в городе, - вздохнул он и направился было к выходу, но задержался и сказал: - Да, друг, чуть не забыл, зачем пришел, - он покопался в кармане и что-то вытащил.
– Твое вроде, держи, - и вышел прежде, чем Казак успел разглядеть, что ему дали.
– Чего это он тебе сунул, а?
– поинтересовался Дед, и Казак опустил глаза. В его руках был серебряный крестик на витой цепочке. Цепочка была порвана, и между ее тоненькими звеньями застряли два длинных русых волоска. Благоевград. Старые бомбы Наутро после налета "тандерболтов" на Призрен случилось то, что предвидел Корсар. Несколько бойцов из охраны, увидев вышедших на воздух после ночи в духоте летчиков, вдруг остановились и зло что-то выкрикнули. Оказавшийся рядом подпоручик резко оборвал их и извинился перед русскими.
– О чем они говорят?
– поинтересовался Корсар, хотя ему и без того было все понятно. Малошан, лицо которого украшала свеженаложенная повязка, без особой охоты сообщил: - Называют вас трусами. Говорят, что героев рождают только горы, а на равнинах растут только тыквы.
– Чтобы сгладить неприятное впечатление, он добавил: - Но вам-то не в чем себя винить. Боезапаса нет целиком по нашей вине.
– Только кому от этого легче...
– проворчал Корсар и вместе со своими товарищами убрался обратно в душное помещение - дышать воздухом всем как-то сразу расхотелось. Малошан последовал за ними. В "красном уголке" работал телевизор. Однако то, что вещал диктор Си-эн-эн, комментируя кадры воздушного налета на большой город, буквально бросило Малошана к экрану. Хомяк, неплохо знающий английский, принялся переводить: - Американское военное командование в ответ на вчерашнее заявление Павко Вазника о том, что его войска переходят к прямой поддержке сопротивления остатков войск боснийских сербов, заявило, что теперь Трансбалкания будет рассматриваться как государство, препятствующее установлению мира на Балканах. Вчера самолеты ВВС США, недавно прибывшие на базу в Благоевграде (ага, это, значит, в Болгарии), нанесли воздушный удар по штабам и учебным центрам боснийцев в Белграде... Так что же это, парни, Белград горит?! Да это же конец всему! Это уже не Босния, а Трансбалкания в войне!
– Та-а-ак, - только протянул Корсар. Было ясно, что война на многострадальной балканской земле охватила теперь еще одно государство, еще один народ. Конечно, солдаты Трансбалкании, такие же сербы, как и по ту, боснийскую сторону границы, уже давно участвовали в боях, но до сих пор Вазник старался сохранить хотя бы видимость нейтралитета. Это делать было все труднее и труднее, но вступать в открытую конфронтацию с США казалось безумием. Однако бывают ситуации, когда лучше принять безумное решение, чем не принять никакого, и Вазник его принял. Может, он надеялся на чудо, а может, вспомнил запутавшегося болгарского демократа Кенчева, который в свое время не воспользовался ситуацией и не сделал решительного шага. Сюжет про Белград между тем закончился, пошла реклама кроссовок, но Малошан так и стоял уставившись в экран, а когда наконец повернулся к русским, Корсар увидел в его глазах слезы. Впрочем, голос подпоручика, когда тот заговорил, был таким же ровным и спокойным, как всегда: - Что ж, вы сами все видели. Думаю, нам скоро сообщат о новых целях и задачах, но пока... Пока ничего конкретного сказать не могу - Миротворцы...
– пробормотал Казак, представив себе картину пылающего Белграда.
– Значит, не только на Призрен был налет! И ведь известно, откуда летают, но что с ними сделаешь?
– Да, "тандерболт" - это не "интрудер", - согласился Хомяк.
– После него в том же Зворнике не сохранилось бы и половины того, что оставили после себя эти сволочи с авианосца, хотя надо отдать им должное - старались они от души. А мы сидим тут, как...
– А что делать?
– спросил Дед.
– У нас даже фугасок нет. Не говоря уже о ракетах и радиолокационном обеспечении. Та станция, которая у них тут стоит, годится теперь только вместо микроволновки - кур жарить. Мощи до хрена, а толку никакого, тем более в горах.
– Фугаски, говоришь?
– в голосе Хомяка вдруг обозначилась заинтересованность, и он решительно заявил: - Хватит в ящик пялиться. Пойдем-ка... да хоть к тебе, пират, поговорим. А вы, Малошан, попробуйте послать кого-нибудь за комендантом и офицером по тактике, пусть зайдут к нам через полчасика. Дело будет.

– Да, конечно, вполне впечатляющая идея, - говорил спустя какое-то время, сидя на стуле в комнате Корсара, комендант Кадарник. Шелангеру стула не хватило, и он просто стоял у стола, внимательно глядя на расстеленную на нем карту - Но все же я не очень понял. Вам нужны именно русские бомбы из запаса?
– Да, именно русские, советские, и из запаса базы, - терпеливо повторил Корсар.
– Образца 1944 и 1946 годов, у вас ведь именно такие, я прав?
– Но зачем вам... э... несовременные боеприпасы?
– Они вполне подходят к держателям на наших самолетах. Хомяк лично применял такие в боевых условиях и берется руководить подвеской.
– О, Афганистан?!
– поинтересовался Шелангер, но Дед, весьма недружелюбно зыркнув на щеголеватого офицера, мрачно заметил: - А вам какая разница?
– Нет-нет, никакой. А может, вам тогда и немецкие бомбы подойдут? У нас их есть!
– Не "у нас их есть", а "у нас они есть" надо говорить, а то прямо Одессой повеяло, - поправил Шелангера Дед.
– А вообще, насколько я знаю, немецкие нам не подойдут. Офицер тактики кивнул и заговорил снова: - Меня вот что еще беспокоит. Болгария пока считается нейтральной страной, и ваша операция против самолетов третьей стороны... Ну, словом, вы понимаете?
– Да, - ответил Казак.
– Вполне, но когда штурмовики совершат очередной налет, что бы вы предложили жертвам в качестве объяснения? Сегодня мне уже пришлось выслушать мнение молодых солдат из нашей охраны о налете на Призрен. И о нас, что не смогли хотя бы отомстить за эту трагедию!
– А, это люди Тамашаивича...
– отмахнулся комендант.
– У его ребят слишком... как бы это сказать.... усиленные чувства. Попали в тихое и спокойное место, а думать продолжают, как в окопе.
– Хорошо, что он тебя не слышит, - заметил Малошан по-сербски и продолжил по-русски: - Но они правы. А насчет Болгарии - сейчас там черт ногу сломит. Американцы настойчиво пропихивают к власти марионеточное правительство Ихванова, но подчиняться ему собираются отнюдь не все. Так что удар по Благоевграду осложнений с Болгарией не вызовет.
– Хорошо. Да и болгарам не мешает лишний раз дать понять, что сербы не забыли их карательные батальоны!
– согласился комендант.
– При чем тут каратели?
– удивился Казак, на что Малошан ответил: - А у вас в России разве не знают, что болгарские войска прославились на территории Сербии карательными операциями тридцатых годов? У нас ненавидели болгар до такой степени, что, когда в сорок пятом болгарские части вместе с советскими пытались "освободить" Югославию, партизаны их встречали огнем, несмотря на специальный приказ Тито. Вот так-то, а советская пропаганда, насколько я знаю, навязывала народу образ эдакого "болгарина-братушки", друга всех славян.
– Спасибо за исторический экскурс, подпоручик, - холодно произнес Корсар, - но хотелось бы все-таки вернуться к теме. Я так понял, что возражения против нашей операции сняты. В таком случае, думаю, пора начать подготовку.
– Хорошо, я отдам необходимые команды.
– И комендант пошел к выходу. Следом за ним направился и Ян Шелангер, но у двери задержался.
– Да, товарищи, - сказал он, - чуть не забыл. У меня для вас две, в общем, хорошие новости. У нашего штаба появился резерв в два самолета - случилось так, что летчики, готовившиеся на них летать, оказались слишком требовательны относительно условий оплаты. Так что если возникнут какие-то неполадки с материальной частью, я постараюсь, чтобы этот резерв был выделен для нас в первую очередь. И второе - вы сейчас говорили о радиолокационном обеспечении? Можете успокоиться: скоро положение с ним кардинально изменится.
– Как?
– не удержался от вопроса Казак.
– Пусть это будет для вас сюрпризом!
– улыбнулся офицер и закрыл за собой дверь.
– Похоже, я был несправедлив к нему, - признался Хомяк.
– Он, наверное, вполне толковый парень. Но все равно он мне не нравится, потому как пижон. Уже за дверью его догнал Дед. Он придержал офицера тактики за рукав и тихо сказал: - Послушай, Ян... Не надо заговаривать с нашими ребятами об их прошлом. Они по контракту не должны давать о себе никаких сведений, и не надо провоцировать их на нарушение условий. Понимаешь, люди, которые в России организовывали эту операцию, могут оказаться в неприятном положении, а девиз у них такой: "Если у вас есть проблемы, то у нас их нет. Но если они есть у нас, то ждите их скоро у себя". Шелангер молча кивнул и быстро ушел. Он догадывался, что в группе летчиков должен быть кто-то представляющий, так сказать, неофициальные интересы российской стороны. Но что в этой роли окажется миролюбивого вида солидный человек под псевдонимом Дед, он никак не ожидал.