Он прокрутил в памяти весь разговор в кабинете начальника управления. Конечно же ерунда. С чего он, собственно, взял, что говорили о нем? Потому лишь, что он только что вышел из кабинета? Да о ком угодно они могли говорить. О том же Пастухове хотя бы. Они сидели ночью и ждали его сообщения. Поэтому Голубков и сказал: "Наконец-то". Конечно, о Пастухове. И нечего накручивать черт знает что.

Юрий вошел в Интернет, но не испытал обычного чувства азарта и свободного, не скованного ничем полета. Давила какая-то тревожная тяжесть.

Он вышел из Паутины. Два часа ночи. Впереди было еще четыре часа дежурства. Чтобы хоть чем-то заполнить их, Юрий вызвал на экран текст, который он успел углядеть на компьютере начальника управления. Доступ к нему был защищен уровнем А-1 - кодом высшей степени сложности. Для кого угодно это могло быть препятствием. Но не для лейтенанта Юрия Ермакова.

"Начало записи.

– Добрый вечер, полковник. Рад вас видеть.

– Здравствуйте, командор. Я тоже. Должен сразу предупредить...

– Что вы записываете наш разговор? Ничего не имею против.

– Наши контакты становятся регулярными. Вы уверены, что это разумно?

– Вы правы, это не очень разумно. Но мы не нашли другого способа связаться с вами. В таких ситуациях особенно остро понимаешь, как нам не хватает такого посредника, каким был полковник Мосберг[2]. Давайте выпьем за него.

– Давайте, Джеф. У нас говорят: помянем.

– Да, помянем. Мы еще не раз будем его вспоминать. Он оставил после себя пустоту. Нам придется ее заполнить. Без его умения и таланта. Но есть доверие. В разумных пределах. Это немного, но не так уж и мало. Вы согласны со мной?

– Да.

– Тогда - к делу.

– Только давайте уйдем отсюда. Для делового разговора здесь слишком шумно.

– И отвлекает кордебалет? Мне говорили, что венгерские девушки очень красивые. Похоже, так оно и есть. Особенно вон та, справа.

– А мне больше нравится та, что в центре.

– У вас странный вкус, полковник. Это же мужчина.

– В самом деле? Издержки профессии. Всегда стараешься увидеть больше того, что тебе показывают. Это шутка, Джеф. Я уже не в том возрасте, чтобы девушки сильно меня отвлекали. Думаю, что они отвлекают вас.

– Немного. Но мы не можем уйти. Входной билет сюда стоит почти сто долларов. "Максим-бар" - лучшее кабаре Будапешта. Этот интерьер, между прочим, точная копия парижского "У Максима". Если мы сразу уйдем, это может показаться подозрительным.

– Кому?

– Надеюсь, что никому. Но в таких делах осторожность никогда не бывает чрезмерной. Вам нравится здесь?

– Больше всего мне нравится, что за мой билет в это заведение заплатило правительство США. Моя бухгалтерия в жизни не утвердила бы этот расход. Вы здесь по делам?

– Нет. Я прилетел специально, чтобы встретиться с вами. Мы решили, что Будапешт - самое подходящее место. Давайте посмотрим шоу. После него можно будет уйти.

Продолжение записи.

– Вам понравилось шоу, полковник?

– У нас это называется эстрадный концерт. Только без девушек между номерами. Я вас внимательно слушаю, Джеф. Полагаю, дело очень серьезное, раз вы специально прилетели из Нью-Йорка, чтобы поговорить о нем.

– Боюсь, что да. Более чем серьезное. И крайне неприятное. Вы отслеживаете ситуацию в Афганистане? Я имею в виду не лично вас, а вашу службу.

– Разумеется.

– Тогда вы обратили внимание на военные успехи талибов. Особенно в последние полгода. Если так и дальше пойдет, очень скоро правительство Раббани уйдет в изгнание. Судьба Раббани нас мало волнует. Но установление в Афганистане фундаменталистского режима крайне правого толка представляется серьезным дестабилизирующим фактором. Это очень опасно. И для западных демократий, и для России. Я бы даже сказал: в первую очередь для России. Вы согласны с этим, полковник?

– Трудно не согласиться. Уже и сейчас мы имеем проблемы в Таджикистане.

– А будете иметь их во всей Средней Азии. И в российских регионах с мусульманским населением. Российские политики не могут этого не понимать. Или не понимают?

– Понимают.

– В таком случае почему Россия продает талибам оружие?

– Россия не продает талибам оружие. Мне, по крайней мере, об этом ничего не известно.

– Я вам верю, полковник. Но мы располагаем другой информацией. В структуре вооружений талибов - три четверти оружия советского и российского производства. От автоматов Калашникова до танков, систем залпового огня и самолетов.