В ту же минуту и госпожа Халлер заметила гуляющих, вздрогнула и рассмеялась.

– А в настоятелевом саду кто-то есть!
– воскликнула она и преспокойно отошла в глубь комнаты. Пен же отпрянул от окна, красный как рак. Когда он опять решился выглянуть в сад, там уже никого не было. А расстался он с мисс Костиган лишь тогда, когда в небе уже ярко горел лунный серп и сверкали звезды, соборный колокол отзванивал девять часов, а гости настоятеля (исключая одного, который уже давно велел оседлать его Пончика и уехал на нем домой) пили в гостиной чай и угощались печеньями с маслом.

Воротившись в Фэрокс, Пен незаметно проскользнул в свою спальню и уже хотел лечь в постель - бедняга совсем обессилел от волнения, и нервы его были натянуты до крайности, но тут лакей Джон пришел доложить, что его желает видеть миссис Пенденнис.

Лицо старого слуги не предвещало ничего хорошего. Пен снова повязал шейный платок и спустился в гостиную. Его матушка сидела там не одна: с нею был ее добрый друг, его преподобие пастор Портмен. Лицо Элен казалось очень бледным при свете лампы; лицо священника, напротив, было красно и подрагивало от гневного волнения.

Пен сразу понял, что все известно и настала решительная минута. "Ну что ж, - подумал он, - тем лучше!"

– Где ты был, Артур?
– спросила Элен дрожащим голосом.

– И не стыдно вам, сэр, смотреть в глаза этой... этой святой женщине и служителю христианской церкви!
– выпалил пастор, словно не замечая умоляющих взглядов Элен.
– Где он был? Там, куда сын его матери должен бы постыдиться заглядывать. Ведь ваша матушка - ангел, сэр, сущий ангел. Как вы смеете осквернять ее дом, терзать ее сердце своим преступлением?

– Сэр!
– сказал Пен.

– Не отпирайтесь, сэр!
– взревел пастор.
– Не усугубляйте ложью прочие ваши низости. Я сам вас видел, сэр. Из сада настоятеля. Я видел, как вы, черт возьми, целовали руку этой размалеванной...

– Довольно!
– сказал Пен и так стукнул кулаком по столу, что лампа качнулась и замигала.
– Я очень молод, но прошу вас не забывать, что я джентльмен... я не потерплю, чтобы оскорбляли эту леди.

– Леди, сэр?
– вскричал пастор.
– Это она-то леди? Вы смеете в присутствии своей матушки называть эту... эту женщину леди?

– В чьем угодно присутствии, - заорал Пен.
– Она достойна самого высокого положения. Она чиста и невинна. Она так же добродетельна, как и прекрасна. Будь на вашем месте другой, я бы с жим иначе поговорил. Но вы мой самый старый друг, и, как видно, это дает вам право сомневаться в моей порядочности.

– Нет, нет, Пен, дорогой мои!
– воскликнула Элей вне себя от радости. Я же вам говорила, доктор, он не... он не то, что вы думали.
– И нежная мать, сделав шаг вперед, припала к плечу Пена.

Пен почувствовал себя мужчиной. Теперь ему не страшны никакие пасторы. Он рад, что дело дошло до объяснения.

– Вы видели, как она хороша, - обратился он к матери нежно и покровительственно, как Гамлет к Гертруде.
– Поверьте мне, и сердце у нее золотое. Вы сами в этом убедитесь, когда узнаете ее. Из всех женщин на свете, кроме вас, она самая прямодушная, самая добрая, самая ласковая. А что она актриса, так разве это дурно? Своим трудом она кормит отца.

– Старого пьяницу и негодяя, - проворчал пастор, но Пен словно и не слышал.

– Когда бы вы знали, как знаю я, сколь скромен ее образ жизни, сколь чисто и благочестиво ее поведение, вы бы... как я... да, как я (бешеный взгляд в сторону пастора), презрели клеветника, осмелившегося ее оскорбить. Ее отец был офицером, отличился в Испании. Он был другом его королевского высочества герцога Кентского, его знает герцог Веллингтон и многие генералы пашей армии. Ему помнится, что он встречался с дядей Артуром у лорда Хилла. А род его - один из самых древних и почитаемых в Ирландии, не менее знатный, нежели наш. Костиганы были в Ирландии к-королями.

– Боже милостивый!
– взвизгнул пастор, сам не зная, душит ли его ярость или смех.
– Уж не хотите ли вы сказать, что решили на ней _жениться_?

Пен гордо выпрямился.

– А что же вы думали, доктор Портмен?
– спросил он.
– Какие еще у меня могли быть намерения?

Пастор, совершенно сбитый с толку этим неожиданным выпадом Пена, невольно отступил и мог только выдохнуть:

– Миссис Пенденнис, умоляю вас, вызовите майора.

– Вызвать майора? Одобряю, - сказал Артур, принц Пенденнисский и великий герцог Фэрокский. сопроводив свои слова величественным мановением руки. И беседа закончилась написанием тех двух писем, которые майор Пенденнис, явившись завтракать в клуб, нашел на своем столе в начале сей правдивой повести о принце Артуре.