Он все перенес как герой, через месяц был здоров, и рана зажила, но, когда он смотрел на свою культю, он бывал похож на дьявола!

Конечно, мисс Гриффон после этого влюбилась в него еще пуще. Она посылала ему по двадцать записок на дню, называла любимым, страдальцем, героем и не знаю уж, как еще. Некоторые ее записки я, как уже было сказано, сберег; сколько в них чувства! Куда там "Страдания Мак-Виртера".

Старый Крэбс частенько к нам наведывался и немало выпил у нас вина и выкурил сигар. Думаю, что он жил в Париже потому, что дом и поместье у него описали; а болезнь сына была хорошим предлогом; не мог же тот выставить отца за дверь. Вечера милорд проводил у леди Гриффон; я там не бывал, пока хозяин болел; и шевалье тоже не было - мешать было некому.

– Видишь, как эта женщина тебя ненавидит, - говорит однажды милорд в порыве откровенности, - попомни мои слова, она тебе еще покажет.

– Будь она проклята, - говорит хозяин, глядя на свою изувеченную руку.Будь она проклята, я с ней тоже когда-нибудь поквитаюсь. Хорошо, что я хоть Матильду прибрал к рукам. Ей теперь придется идти за меня ради своей чести.

– Ради своей чести! Ого! Отлично!
– говорит важно милорд.
– Отличный ход, мой мальчик.

– А раз так, - говорит хозяин, усмехаясь и подмигивая отцу, - раз девица - моя, чего мне опасаться этой змеи-мачехи?

Милорд в ответ только присвистнул, взял шляпу и ушел. Я видел, как он направился в сторону Пляс-Вандом и вошел к Гриффонам. Ну и старик! Не скоро найдешь другого такого добродушного и веселого старого негодяя.

И правильно он сказал моему хозяину, что леди Гриффон "ему еще покажет". Так оно и вышло. Только следующий свой фокус она сама бы не придумала - кто-то ее надоумил. Вы спросите: кто? Если вы читаете внимательно и видели, как почтенный старый джентльмен взял шляпу и пошел себе на Пляс-Вандом (по дороге заглядываясь на французских служанок), вы, может быть, догадаетесь, кто это был. Потому что женщина вовек бы до такого не додумалась.

В первой части моей повести о мистере Дьюсэйсе и о том, как благородно он обошелся с Докинсом и Блюитом, я имел честь представить читателям список его долгов, где, между прочим, значится следующее:

"Векселя и долговые обязательства: четыре тысячи девятьсот шестьдесят три фунта стерлингов".

Обязательств было немного, примерно на тысячу фунтов, а векселей - на четыре тысячи.

По французским законам векселя, хоть бы и выданные в Англии, но перекупленные французом, могут быть предъявлены им к уплате, даже если должник находится во Франции. Этого хозяин не знал - он думал, как и все думают, что раз удрал из Англии, то и от долгов убежал и может на них поплевывать.

А леди Гриффон велела своим лондонским поверенным скупить у владельцев всю коллекцию автографов на гербовой бумаге, какую там оставил мой хозяин; владельцы были, конечно, рады хоть что-нибудь за них выручить.

И вот однажды, когда я вышел во двор побеседовать со служанками - а это я взял себе за правило, ради практики во французском языке, - одна из них мне говорит:

– Мсье Шарль, там внизу пристав с жандармами; спрашивает вашего хозяина - a-t-il des dettes, par hazard? {Нет ли у него случайно долгов? (франц.).}

Я так и опешил - но тут же все понял.

– Туанетта, - говорю я (так ее звали), - Туанетта, - говорю и целую ее.
– Ради любви моей, задержи их хоть на минуту.

Еще раз ее целую и бегу наверх. Хозяин к тому времени уже вполне оправился от раны, и ему разрешили выходить, - счастье его, что он уже окреп.

– Сэр, - говорю ему, - вас ищет пристав, спасайтесь.

А он:

– Какая, - говорит, - чепуха! Я, слава богу, никому здесь не должен.

– Ничего не чепуха, - говорю я ему, - тут уж не до почтительности!
– А в Англии, скажете, тоже не должны? Говорю вам, пристав! Сейчас сюда войдет!

Тут как раз - динь-динь-динь!
– зазвонил дверной колокольчик. Ясное дело - они!

Как быть? С быстротой молнии сбрасываю ливрею, надеваю ее на хозяина, а на голову ему - свою шляпу с пузументом. Сам закутываюсь в его халат и, развалясь на софе, приказываю ему отворить.

Входит пристав с двумя жандармами, а с ними Туанетта и старичок официант. Увидя хозяина, Туанетта улыбается ему и говорит:

– Dis done, Charles! Ou est ton maitre? Chez lui, n'est ce pas? C'est le jeune homme a Monsieur {Скажи-ка, Шарль, где твой хозяин? Он у себя, не так ли? Это слуга мсье (франц.).}.
– И приседает перед приставом.

Официант чуть было не брякнул: "Mais ce n'est pas..." {Да ведь это не ... (франц.).}, - а Туанетта ему:

– Laissez done passer ces messieurs, vieux bete! {Дай же пройти господам, старый дурак! (франц.).}

Они входят в гостиную, а жандармы становятся у дверей.

Хозяин распахивает двери гостиной и, притронувшись к моей шляпе, спрашивает:

– Прикажете идти за кебом, сэр?

– Нет, Чарльз, - отвечаю я, - сегодня я никуда не поеду.

Тут пристав улыбается (он понимал по-английски, недаром часто имел дело с английскими клиентами) и говорит: