Очевидно, принимать данные летописи следует не буквально. Вероятнее считать, что 65-летнее «царствование Игоря Рюриковича Старого» – это определенный период господства норманнской династии конунгов, которая потерпела полное поражение в войнах и с иудейской Хазарией, и с христианской Византией, и с мусульманской державой Марзубана ибн-Мухаммада (Мусафарида) [4, с. 127—128] в Арране. Все эти неудачи не могли не разочаровать славян в способностях их западных соседей, поэтому после 945 года мы видим на золотом столе киевского князя со славянским именем – Святослав. То, что псковитянка Ольга приходилась ему родной матерью, несомненно, но был ли он действительно «Игоревич», – крайне сомнительно. Если же отчество его правильно, то этот Игорь был тезкой Игоря Рюриковича, соратника Олега, если тот действительно существовал.

Со сменой династии сменилась и внешняя политика Киевской Руси. Правительство Ольги и Святослава заключило военные союзы с Византией, печенегами и торками[118], ликвидировало сопротивление вятичей и в 965 году завершило освободительную войну разгромом Итиля, взятием Семендера и перестройкой хазарского Саркела в русскую Белую Вежу.

Теперь вернемся к летописному тексту о хазарской дани и посмотрим, что в нем правильно, а что искажено. То, что поляне по смерти Кия «быша обидимы древлями и иными околными» [29, т. I, с. 16], вымысел, направленный на то, чтобы приписать величие Киева варяжским конунгам.

Сам факт выдачи мечей победившим хазарам похож на правду, несмотря на искаженную датировку. Может возникнуть сомнение из-за того, что Песах потребовал, чтобы поляне или русь шли воевать против греков без мечей,– это бессмысленно. Но Песах и не был заинтересован в успехе похода; то, что русичи отбивались копьями от греческого огня, его устраивало.

Однако заключительная сентенция («си имуть имати дань на насъ...» [29, т. I, с. 16]) – чистая демагогия. В начале XII века, когда игумен Выдубицкого монастыря Сильвестр составлял «Повесть временных лет», русская земля даже не граничила с Хазарией. Хотя удачная война Владимира Мономаха с половцами отодвинула границы Руси к Дону, но за Доном жили «дикие» половцы, отделявшие Русь от Хазарии. К XII веку Хазария, лишенная иудейской общины, превратилась в маленькое мусульманское княжество со столицей в городе Саксине, в дельте Волги.

Местоположение Саксина долгое время было не установлено[119], но теперь это возможно сделать путем сопоставления данных новоизданных источников и археологических исследований в дельте Волги. В 1132 году Саксин посетил арабский путешественник Абу Хамид ал-Гарнати и оставил его описание [3, с. 27—30]. Саксин лежит на огромной реке, «больше Тигра». В нем живут «сорок племен гузов» (сорок – условное число). У них большие дворы и шатры, есть две мечети, а зимние дома из бревен сосны под кровлями из досок; у города большая река, а рядом «тысяча рек». Это дельта Волги, а в ней есть только одно место, удовлетворяющее описанию ал-Гарнати, – село Семибугры, на протоке Табола [7, с. 187]. Деревянные и войлочные жилища, естественно, не сохранились, но характер и обилие керамики, а также описание рельефа совпадают с сообщениями арабского географа.

Саксин был взят монголами в 1229 году, и остатки его населения убежали на север. Подъем уровня Каспийского моря в XIII веке на время прекратил жизнь в дельте Волги, где бэровские бугры превратились в архипелаг и стали необитаемы [13, 14]. В XII – XIII веках русские ни разу не сталкивались с хазарами. Следовательно, сентенция летописца не может быть принята не только буквально, но и образно. И однако, она для чего-то введена в текст. Вот еще одна загадка!

Но может быть, это высказывание относится к хазарам-христианам, окрещенным в 860 году св. Кириллом и упоминаемым в «Повести временных лет»? [29, т. I, с. 39]. Их потомки живут до сих пор около развалин древнего Семендера [10, 17] и назывались – «гребенские казаки». Часть их распространилась в IX веке на Нижний Дон, принесла туда культуру кавказского винограда [31] и в XII – XIII веках стала известна под названием «бродники» [7, с. 176; 26, с. 151]. Может быть, эти потомки хазар платили в 1113—1118 годах дань Киеву? Нет, не платили, ибо в 1117 году «придоша Беловежци в Русь» [29, т. I, с. 202], т. е. русские очистили левый берег Дона, в том числе его пойму, сохранив за собой гегемонию в степи между Доном и Карпатами. И кроме того, культурный комплекс Белой Вежи был связан с черниговским левобережьем Поднепровья, а не с Киевом, как определил М. И. Артамонов во время раскопок Саркела.

Итак, летописец налгал; остается объяснить: для чего и зачем?

Переберемся из X века в XII век – эпоху, когда были составлены оба дошедших до нас текста. К счастью, «Историко-литературный очерк» Д. С. Лихачева [29, т. II, с. 5—148] содержит все данные, которые для нашего анализа необходимы и достаточны. Так как поводов для диспута в статье Д. С. Лихачева не имеется, то мы будем базироваться на его выводах. Отметим те, которые важны для нашей темы.

Изданный текст летописи – это третья редакция летописного свода, включающая «разновременные куски» [29, т. II, с. 42]. В них отразилась политическая и идеологическая борьба, раздиравшая Киевскую Русь XI века. Обобщенно она выглядела так, разумеется – в схеме: тогда было три направления политических и два церковных, на фоне двух территориальных (племенных) славянских объединений и двух кочевых союзов.

С «западническим» направлением связали свою судьбу великие князья Изяслав Ярославич и Святополк II Изяславич; с «византийским» – Всеволод Ярославич, Владимир Мономах и его сын Мстислав Великий; с «национальным» – Святослав Ярославич, Олег Святославич и его дети.

В церковной политике: киевскому митрополиту – греку противостоял Киево-Печерский монастырь, предшественника коего Д. С. Лихачев видит в митрополите Иларионе, заявившем, что «русские – это новый народ, пришедший на смену старым (в том числе и грекам)» [29, т. II, с. 73]. Константинопольская патриархия решительно отказалась утвердить Илариона митрополитом; в Софии сели митрополиты – греки, а Киево-Печерский монастырь – центр русского летописания, занял самостоятельную позицию.

Древняя вражда полян и северян переоформилась в соперничество Киева и Переяславля с Черниговом, т. е. Северской землей. Племенная война половцев (куманов) с торками (гузами) заставила тех и других искать союзников. Половцы подружились с Черниговом, торки – с Киевом, вследствие чего киевская летопись постоянно клеймит половцев и молчит о торках [19].

Киево-Печерский монастырь оформился в 1060—1061 годах [29, т. II, с. 84], но после конфликта с Изяславом первый известный летописец Никон бежал в Тмутаракань. В 1068 году монахи лавры поддержали восстание против Изяслава. После подавления Антоний бежал в Чернигов. Но уже в 1073 году монастырь выступил против Святослава и Всеволода, т. е. в пользу изгнанного Изяслава [там же, с. 85]. Видимо, политические симпатии монастыря сменились. С того времени монастырь занимает независимую позицию: Никон составил «антикняжеский свод» [29, т. II, с. 102], где он обвиняет князей в «несытстве» и в небрежении к старым дружинникам, например, Яну Вышатичу [там же, с. 99]. Но в 1098 году Святополк II поддержал антигреческую позицию монастыря и примирился с ним [там же, с. 102]. В последующее десятилетие была создана Нестором «Повесть временных лет», оконченная в 1113 году [там же].