Кораллы Кайобланко

Аннотация

Григорий Темкин Кораллы Кайобланко Черное небо, словно бархатный фон, подчеркивало молочную ослепительность планеты, которая фарфоровым блюдцем улеглась посреди экрана. Неподалеку от блюдца разместилась голубоватая розеточка поменьше, с темными расплывчатыми пятнами, похожими на грубые, мазками написанные цветы. "Что ждет нас на этих двух планетах?" - в который раз попробовал угадать эколог Игорь Краснов, вглядываясь в приближающиеся диски, которые почему-то назвали по-староиспански: Кайобланко и Кайонегро - Белый Камень и Черный Камень. Игоря вдруг неудержимо Потянуло туда, в чужой, незнакомый мир, чтобы немедленно, сейчас же испытать все, что судьба уготовила их экспедиции. - Боб! - позвал он. - А может, начнем с Кайонегро? Говорят, это планета гор. Сто лет не лазал по скалам. Пилот Роберт Чекерс не ответил, но поза его красноречиво говорила, что он занят и его лучше не беспокоить с глупостями. - Так что же, на Кайонегро не полетим? - горестно переспросил Игорь. - Полетим. Только после Кайобланко. - Ну, давай хоть туда, - вздохнул Игорь. - Только побыстрее бы... - Когда намечено, тогда и прилетим. - Гарантируешь? - Если меня не будут постоянно отвлекать от дела праздношатающиеся ученые. Игорь встал, крутнув вращающееся кресло, досадливо махнул рукой и вышел из рубки. Потом постоял в нерешительности, не зная, куда направиться: в лаборатории и вправду дел пока никаких нет, спать еще рано, а из рубки Чекерс его почти что выставил. "Праздношатающийся"! Ничего, сядем на Кайобланко, посмотрим, кто будет работать, а кто - праздно шататься. Да, но делать действительно нечего. "Пойду в салон, - подумал Игорь. - Может, там Надя. Хоть поговорю с нормальным человеком". Войдя в кают-компанию, Игорь увидел, что не ошибся: Надежда Сереброва, биохимик из его эколаборатории, сидела в мягком плюшевом кресле, уютно поджав под себя ноги, руки скрестив на груди. Голову ее почти полностью скрывал видеошлем, лишь слегка подкрашенные приоткрытые губы выглядывали из-под его матовой полусферы, да упруго выбивалась короткая черная коса. - Надюша! - позвал Игорь. Девушка не ответила. Игорь подошел к креслу, поднял с ворсистого пола коробку от видеокассеты: "Легенды о майя, ацтеках и инках". Все... От фильма ее теперь не оторвать. Игорь послонялся еще немного по кают-компании, от нечего делать сорвал ромашку в цветочной нише, сунул в коробку из-под "Легенд", улыбнулся и пошел к себе. Тягость вынужденного безделья для Игоря и Надежды, к их великому облегчению, окончилась наутро. В 6 часов 23 минуты по бортовому времени Чекерс вывел корабль на орбиту вокруг Кайобланко и отключил ионную тягу. Еще через час сорок закончилась расстыковка - дисколет сбросил с себя в несколько раз превосходящую его по массе ношу, которую весь путь толкал перед собой. Отделившись от грузового прицепа, не только хранящего запас горючего, склады, мастерские, радиоаппаратуру, но и защищавшего корабль от возможных опасностей в открытом космосе, дисколет сразу потерял в автономности и жизнеспособности. Однако груз, почти неощутимый в космическом пространстве, в условиях притяжения, близкого к земному, стал бы непосильной обузой. Да и у автономного дисколета запас надежности для планетарных условий более чем достаточный. Одним коротким ударом двигателей пилот сбросил дисколет с орбиты и начал планирующий спуск. На высоте четырех километров, когда атмосфера стала плотной, купол над центральной частью аппарата раздвинулся, и оттуда появились посаженные на одной оси друг над другом, пропеллеры. Бесшумно завращались в противоположные стороны мощные лопасти, и дисколет сразу же обрел опору и движение. С этого момента для трех человек, которые до сих пор были лишь членами экипажа, а двое, может быть, даже только пассажирами, с этого момента для них началось выполнение экологической программы. За неделю, которую план исследований отводил на каждую планету, им полагалось совершить на небольшой высоте облет планет и предпринять посадки по усмотрению эколога. Не слишком обширная программа, но их группа была первой, и они должны были лишь составить предварительный обзор, собрать исходные данные для долгосрочной, расширенной научной экспедиции. Дисколет на малой скорости шел над Кайобланко. Под ним развернулся настоящий океан, спрятавший под своим соленым одеялом две трети всей планеты. Дул легкий ветер, и в изумрудных волнах, вздымающихся будто тугие бока гигантского, тяжело дышащего зверя, загорались льдинками и тут же таяли серебристые завитки. Ничего интересного. - Пойду проведаю Роберта, - сказала Надежда и вышла из лаборатории. Игорь вдруг подумал, что Чекерс сидит в пилотском кресле, не вставая часов с двух ночи: почему-то, даже при самом мало-мальски сложном маневре, пилоты обязательно дублируют автоматику. А тут надо было произвести торможение, расстыковку, спуск в атмосферу, переход на вертолетный режим... Причем все это время Чекерс сидит один. Устыдившись собственного эгоизма, Игорь включил связь с рубкой. - Эй, Боб, как ты там? - позвал он и тут же услышал цоканье каблучков: в кабину пилота вошла Надя. - Да, как ты, Бобби? - повторила его вопрос девушка. Чекерс обернулся, и Надя увидела, что на его гладком, круглощеком лице, которому большие пухлые губы обыкновенно придавали обиженный, ворчливый вид, проступил пепельного оттенка налет. Глубоко посаженные глаза выпукло оттенили синеватые мешки. - Спасибо, ничего, - облизнул губы Роберт. - Как это "ничего"! - ужаснулась Надя. - Да на тебе лица нет. И вообще, ты все эти дни работал как каторжный, а мы с Игорем баклуши били. Отдохнуть тебе надо... - Вот сядем на первую посадку - отдохну. Сутки буду отсыпаться. А пока... - Роберт извиняюще улыбнулся, - пока я не отказался бы от чашки кофе. - Это я мигом, - откликнулась Надя. - Слушай, Боб, - предложил Игорь по интеркому, - чего тебе еще шесть часов ждать посадки? Иди поспи, а я давай поведу. Мне все равно делать нечего. Да ты не волнуйся, - добавил он, почувствовав в молчании пилота сомнение, - тут же море. Тишь да гладь, никаких тебе маневров: знай держи курс и никуда не сворачивай. И потом, я же умею водить такие телеги, как наша... Это Чекерс знал: как эколог, Краснов обучался вождению малых космических аппаратов. Однако дисколет был кораблем среднего класса, и доверять штурвал непрофессионалу Чекерс ни когда бы не стал - в космосе, на ионной тяге... Но на вертолетном ходу управлять дисколетом мог почти всякий обладатель любительских прав, тем более что полет над океаном действительно никакой сложности не представляет. Кроме того, Роберт и впрямь чувство вал себя усталым. Поэтому, оговорив, что Игорь будет идти на высоте ста метров и не быстрее ста километров в час, пилот уступил свое кресло. Игорь почти физически ощущал, как в океане под ними бурлит, пульсирует жизнь. До обидного жаль было, что бортовыми приборами ничего этого не увидеть: программа экспедиции не предусматривала подводных исследований, и, естественно, лишней аппаратуры - ах, как бы она сейчас пригодилась! на дисколете не было. Но если океанские работы не запланированы, разве из этого следует, что надо лететь чуть ли не под облаками и даже не пытаться заглянуть в море хотя бы одним глазком? Искушение оказалось не по силам экологу. Игорь предложил Наде снизиться до десяти метров над поверхностью, и девушка, которой уже наскучил однообразный полет, с радостью его поддержала. Игорь двинул штурвал. Море сразу выстелилось под самым брюхом дисколета пенистой кружевной скатертью и помчалось, покатилось назад, поддразнивая молодых ученых блеском рыбьих тел, выпрыгивающих из воды, вопросительными знаками изогнутых щупалец, то здесь, то там возникающих над рябью, бурыми колониями зоопланктона, покрывающими порой сотни квадратных метров, словно выплеснутые в океан чернила... - Давай зачерпнем пробу, - предложила Надя, и Игорь было приготовился запускать "охотника", но заметил, что на панорамном обзорном экране, до самого горизонта занятом лишь голубым небом и малахитовым морем, появилась черная точка. "Или островок какой, или..." Игорь вжал в приборную панель клавишу, запрашивая бортовую систему. Анализатор беззаботно подмигнул ему дисплеем и сообщил, что прямо по курсу наличествует крупная биомасса, около пятидесяти тонн. Игорь снова посмотрел на экран и сам теперь разглядел, что "биомасса" у них на пути - огромное морское животное, формой напоминающее черепаху. - Надя, ты ее видишь? - закричал он. - Вижу, вижу. Такую громадину не захочешь - заметишь. Она же не меньше дисколета. Давай сфотографируем? - Обязательно. Я тебя проведу прямо над ней. - А это не опасно? - для очистки совести спросила Надя, уже спешно готовя фотоаппаратуру. - Не бойся, мы же тащимся на десяти метрах, а черепаха над водой возвышается всего на... - Игорь сверился с прибором, - на два с половиной. Семь метров - зазор. Краснов чуть сдвинул штурвал, подправляя курс точно на цель - черепаху, плавучим грибом разлегшуюся на поверхности. На грязно-сером панцире уже различались клетки гигантских тусклых пластин. Сбоку панциря в отверстии, похожем на вход в пещеру, угадывалась втянутая голова. Расстояние между дисколетом и животным даже не сокращалось, оно просто таяло со стремительностью опущенной в кипяток сосульки. "Что же она голову прячет, боится, что ли, или сниматься стесняется?" с досадой подумал Игорь, все ближе подлетая к черепахе. И тут же, будто в ответ на его сожаления, из-под панциря вдруг взметнулся вверх исполинский плоский клюв, составляющий, казалось, всю голову черепахи. За клювом, словно пожарный шланг за наконечником, гофрированным рукавом потянулась морщинистая шея. На вид хрупкая и тощая, по мере приближения дисколета она становилась все толще, мощней. Это было зрелище. И когда Игорь, спохватившись, стряхнул с себя оцепенение, драгоценные мгновенья были уже упущены: чешуйчатые складки шеи вползли в экран, а над фонарем рубки нависла клювастая голова с немигающими прорезями равнодушных глаз. Все это запечатлелось в мозгу у Краснова яркой и неживой моментальной картиной... Ослепительным фонариком вспыхнула и погасла мысль, что сейчас будет столкновение... Но, как все настоящие водители, Игорь в критических ситуациях умел инстинктивно, не раздумывая, в доли секунды принимать оптимальные решения. - Надя, держись! - крикнул Игорь. Дисколет послушно накренился, завалившись вперед, и на всей скорости вонзился в воду перед самой черепахой. За всплеском падения раздался глухой удар, дисколет тряхнуло, обрывисто тенькнула лопнувшая сталь. Потом закашлялся и заглох вертолетный движок, и наступила тишина. Пуская крошечные яростные пузырьки, по смотровому стеклу расползалась прозрачная влажная голубизна. "Мы тонем", - подумал Игорь. Над рубкой проплыло необъятное костяное брюхо, мелькнули и исчезли два ряда чудовищных когтистых ластов. Снова что-то царапнуло по крыше. Борясь со скачущими перед глазами искрами - приложился-таки лбом о панель! - Игорь помотал головой. - Надежда, Роберт! - позвал он. - Вы целы? - Я цела! - пискнула испуганно Надя. - Иду к тебе. В динамике, связывающем рубку с каютами, и в частности с каютой, куда пошел поспать Чекерс, послышалось что-то громкое и нечленораздельное. Что именно, Игорь из этой скороговорки не разобрал, но по тону, не предвещающему ничего хорошего, понял, что невредим и пилот. "Уже неплохо, - подумал Игорь, - все живы и здоровы. А что наша посудина?" Он посмотрел на экран и увидел, что дисколет уже полностью под водой и продолжает, планируя, медленно погружаться. Краснов обеспокоенно включил общий обзор. Внизу начинали вырисовываться расплывчатые очертания дна. Игорь с облегчением вздохнул: хорошо хоть, тут неглубоко... - Хорошо хоть, тут неглубоко, - вторя его мыслям, произнес у него за плечом Чекерс. Голос у пилота, то ли от волнений, то ли от чего иного, был осипший. Игорь обернулся. В дверях стояла Надежда, уже успевшая взять себя в руки, но все еще с остатками испуга в округленных глазах, а рядом с ней Роберт, насупленный, бурлящий негодованием, с красной мятой полосой от подушки на щеке. Краснов молча поднялся из пилотского кресла; тоже не говоря ни слова, Чекере занял свое место, положил ладони на штурвал. И вовремя: из синевы туманным силуэтом на экран надвигалась остроконечная подводная скала. Надежда зажмурилась, ожидая катастрофы, но Роберт ловко поколдовал тормозными плоскостями, и дисколет сразу потерял горизонтальную скорость. Он мягко скользнул вдоль скалы вниз и, скрежетнув лапами амортизаторов по дну, остановился. В кабине стало заметно темнее. Игорь щелкнул выключателем. - С приездом! - с шутливой беззаботностью начал он, но встретил такой яростный взгляд пилота, что осекся и принялся крутить взад-вперед регулятор освещения. - Мало тебе одного подвига? Решил теперь и свет испортить? - не выдержав, взорвался Чекерс. За любимого шефа вступилась Надежда. - Ну что ты, Бобби! Разве Игорь нарочно... - Действительно, чего это я! Подумаешь, промашка вышла. Ну, утопил человек нечаянно космический корабль, так что с того? - Послушай, Роберт, - сказал Игорь, - может, я и растерялся на миг, но все равно другого выхода у меня не было. - Да какого выхода?! Откуда? Что это за выход такой - топить дисколет? - А-а, я и забыл: ты ведь ничего не знаешь, - сообразил Игорь и рассказал о встрече с рептилией. - Рептилия, говоришь. Та-ак... - протянул пилот, вместе с воздухом из легких выдыхая и часть гнева: он уже оценивал ситуацию и пытался представить, как сам бы поступил на месте Краснова. - Ну и везенье... В пустом океане налететь на черепаху. Случайно, значит? Ладно, допустим. Но если ты не успевал обойти ее, зачем надо было нырять, а не спокойно перепрыгнуть? - Так некуда было прыгать, - объяснил Игорь, - сверху уже голова ее была, над самым фонарем торчала. Не нырни я, мы бы этой Тортилле шею, как пить дать, укоротили. А очень не хотелось. Шейка-то метров десять - шутка ли, черепаха, может, ее всю жизнь растила... - Погоди, погоди, - остановил вдруг эколога Чекерс. - Какой длины шея была, говоришь? - Метров десять. А то и двенадцать. - А голова где торчала? Над фонарем? - Над ним самым, - с готовностью подтвердил Игорь. - Но тогда получается, - до шепота снизил голос Чекерс, - что ты вел дисколет на высоте десяти метров над уровнем моря. - Ну, вел... - с некоторой, не очень большой, долей смущения признал Игорь. - А кто тебе позволил?! - вновь закипел пилот. - Как ты посмел рисковать всей экспедицией, кораблем, нашими жизнями, в конце концов?! - Да хватит тебе, - разозлился, в свою очередь, Краснов. - Подумаешь авария какая! Ничего с нами не случилось. - Как - ничего? А винты? Пропеллерный люк не закрывается. - Починю я твои винты, не волнуйся. Собственноручно починю. - Где, интересно? Уж не под водой ли? - Могу и под водой. Тут неглубоко. Метров шестьдесят. - Это чистая случайность, что здесь мелко. А будь тут три-четыре километра... - уже остывая, по инерции продолжал Чекерс. Во время перепалки с экологом он успел просканировать основные узлы и убедился, что никаких серьезных повреждений дисколет не получил. - Хоть тридцать четыре! Тебе не хуже меня известно, Боб, что дисколет выдерживает практически любое давление, ему все равно откуда стартовать с орбитальной станции, поверхности планеты или дна морского. Врубай реактивную тягу и газуй. - Газуй! Быстрый какой. Ты расход горючего на старт в жидкой среде посчитай. А нам еще на Кайонегро лететь. - Долетим. - Может, к долетим. Если будет зачем. - То есть как? - не понял Игорь. - А так. Запрещается - ваш же брат эколог запретил летать на ионном ходу на планетах. Без пропеллеров, таким образом, нам ни здесь, ни там делать нечего. - Сказал, починю пропеллеры! - рявкнул Игорь. - Сейчас же. Немедленно. С хрустом ступая по коралловому дну, Роберт вышел из-под дисколета. Ему пришлось задрать голову, чтобы видеть все действия Краснова. Эколог сидел верхом на пропеллерном кожухе, напоминающем верблюжий горб, и пытался выпрямить ось. Пилоту сразу стало ясно, почему не закрывался вертолетный люк: погнувшись при соприкосновении с черепахой, ось задевала за край кожуха нижним винтом. - Ну как, получается что-нибудь? - примирительно буркнул Чекерс. Вместо ответа Игорь протянул рукоять пневмомолотка, помог взобраться наверх. Хотя работать под водой без привычки выходило куда медленней, чем получилось бы, скажем, в невесомости, однако они довольно быстро подправили ось. Оба винта, и верхний и нижний, пришлось снять - из восьми лопастей уцелело лишь пять, причем одна из них была согнута в буквальном смысле в бараний рог. - Надежда! - вызвал Игорь. И тут же будто колокольчики рассыпались в шлемофонах: "Да, слушаю, Игорек, ну что там у вас, я уже начала за вас волноваться..." - С нами-то все в порядке. А вот винты совсем плохи, мы их демонтировали, - сообщил пилот, - Надя, я хочу проверить, закроется ли люк. Будь любезна, нажми на левой панели третью кнопку во втором ряду сверху. Булькну воздушными пузырями и пропустив в себя голую, как сухая елка, ось, створки люка сомкнулись. Игорь удовлетворенно погладил линию стыка, почти неразличимую на гладком матовом металле. - Дело сделано, Боб, - сказал он. - Теперь можно и погулять. Как считаешь? Чекерс не возражал: не каждый день выпадает побродить под водой на другой планете. Теперь, когда не было нужды торопиться и думать о ремонте, подводный мир выглядел совсем по-другому, нежели из кабины дисколета. Уже не казалась однообразной, монотонной размытая голубизна воды. Зубчатые скалы, словно горный фон на пастелью написанном альпийском пейзаже, придавали картине морского дна глубину и загадочность. Где-то на пределе видимости, будто призраки, мелькали расплывчатые силуэты; некоторые из них, приблизившись, оказывались обыкновенными, ничем внешне не отличающимися от земных лупоглазыми рыбами. Пятнистыми лентами извивались, стелились по дну плоские длинные водоросли. Сжимали и разжимали бутоны из тугих лепестков-щупалец кокетливые анемоны. И все же достаточно было одного внимательного взгляда, чтобы понять, кто настоящий властитель этого густонаселенного царства. Мир этот, несомненно, принадлежал кораллам. Большие и маленькие; плоские, как резной веер, и неуклюжие, напоминающие громоздкий стол на кривой толстой ноге; щетинистые, как морские ежи, и едва шершавые, с глубокими извилистыми бороздами, похожие на окаменевший мозг; в форме раскидистых оленьих рогов и нежные, словно весенние ольховые побеги, - все эти бесчисленные кораллы покрывали дно, цеплялись за отвесы скал, росли во всех щелях и расщелинах, выглядывали из водорослей. Неуклюже ступая по хрустящему коралловому ковру, Краснов и Чекерс обошли дисколет. Космический аппарат стоял на твердом грунте в небольшой седловинке между подводных скал. Игорю место их посадки очень напоминало классический коралловый атолл, с той, правда, разницей, что в Тихом океане верхняя кромка рифов обычно выходит к поверхности, а не прячется на глубине. Перед дисколетом стоял крутой тупоконечный утес, похожий на поломанный зуб. Да, подумал Игорь, если бы они в этот утес воткнулись, были бы проблемы. А так - все обошлось. Не считая поломанных пропеллеров, конечно, но это не самое страшное: пусть они временно лишились вертолетного хода, на орбите в прицепе есть запасные винты. А ионный двигатель легко поднимет дисколет с любой глубины. - Слазаем? - Игорь мотнул головой в сторону утеса. Чекерс смерил скалу взглядом: она казалась высотой метров сорок - сорок пять, с поправкой на аберрацию - не больше тридцати. Невысоко, но лезть туда не имеет совершенно никакого смысла - нет ни приборов для исследования, ни хотя бы фотоаппарата. Даже ландшафтом с высоты не полюбуешься - не та видимость... Но спорить с Красновым не хотелось, и пилот согласился. Карабкаться на скалу оказалось удивительно удобно. Достаточно было оттолкнуться ногой о самый незначительный выступ, как тело взмывало вверх, и сразу на метр ближе становилась поверхность моря, такая непривычная, если смотреть на нее не с воздуха, а со дна, - мягкий перламутровый купол, покачивающийся где-то высоко над головой. Немного ниже вершины они остановились и уселись на округлый уступ, который словно специально вырубили в скале и превратили в скамейку на смотровой площадке. На этой глубине было значительно светлее, солнце здесь не висело робким рассеянным туманом, а хозяйничало наравне с океанскими течениями, запуская в воду яркие стрелы света, рассыпая разноцветными блестками вокруг утеса хороводы рыбьей мелочи, подпитывая сочно-розовой краской коралловые кусты. Сидеть на подводной скамейке было хорошо и покойно, даже лучше, чем в невесомости: не беспокоило полное отсутствие силы тяжести. - Да, Боб, я знаю, что виноват, - обратился к Чекерсу Игорь. - Нельзя было спускаться к самой поверхности, Но кто мог предположить... - Эколог оторвал от скалы крупную оранжевую ракушку, похожую на приоткрытый медальон. Потеряв под собой привычную каменную опору, короткая толстая "нога" моллюска испуганно спряталась в свой домик и захлопнула створки-ставни. - Если б ты видел ту черепаху, Боб. Монстр, настоящий монстр. Размером не меньше нашего дисколета. А шея! По сравнению с ней у нашего жирафа голова растет прямо от плеч. Ох, чувствую, ждут нас еще сюрпризы на Кайобланко... - Накаркал... - не скрывая беспокойства, сказал Чекерс, тронув эколога за рукав. Из глубины всплывала тяжелая, массивная тень. Поднявшись до уровня, где сидели люди, она остановилась чуть поодаль напротив, словно специально давая себя как следует разглядеть. Это была двухметровая, толстая, как бревно, рыбина на редкость мягкого, нежного цвета: от спины до черных ромбиков боковой линии серебристо-розовая и с оранжево-желтым, в алых плавниках, брюхом. Мелко подрагивал узкий налимий хвост. Вытянутая, как у барракуды, утиная морда заканчивалась длинной полуоткрытой пастью, в которой отнюдь не миролюбиво загибались назад редкие собачьи клыки. Крохотные круглые глазки взирали вокруг тускло и вяло, как будто давая понять всем, кто здесь хозяин. Показное ли равнодушие незваной гостьи, охотничий ли азарт и голод помешали менее крупным рыбам вовремя почувствовать близкую опасность. Одна из довольно больших рыб, позабыв всякую осторожность, бросилась за мальком, и в долю мгновенья с барракуды слетело ее напускное безразличие. Бросок, короткое движение зубастых челюстей, и вниз, выбрасывая из перекушенных артерий струйки бурой крови, пошел мясистый хвост - все, что осталось от двухкилограммового окуня. Встрепенувшись всем телом, словно в судороге, барракуда заглотала добычу, нырнула за планирующим ко дну хвостом, добрала его и не спеша двинулась в сторону людей. - Похоже, нам намекают, что пора возвращаться домой, - констатировал Игорь. - Да, пойдем. - Не вставая, Роберт отжался от импровизированной скамьи, - И на всякий случай давай не рассыпаться и держаться спиной ближе к скале. - Он толкнулся и плавно пошел ногами вниз вдоль каменной стены. Краснов последовал за ним, не сводя восхищенного и в то же время уважительного взгляда с хищницы. - Каков экземпляр! Как считаешь, скафандр ее зубы выдержит? - Лучше не пробовать. Наш костюм рассчитан все-таки на космические опасности - радиацию, температурные колебания, перепады давления. А не зубы барракуд. Стой! - вдруг предупреждающе крикнул Чекерс: ему показалось, что барракуда собирается вклиниться в пространство между экологом и утесом. - Немедленно прижмись к скале, не пускай ее со спины... Так, соприкасаясь плечами и едва не задевая камня спинами, они опустились. Барракуда проводила их до самого дна, то отплывая в сторону, то с угрожающим видом приближаясь. Только когда, почувствовав под ногами твердую опору, Игорь с силой топнул по коралловому отростку, испуганная треском рыбина сделала неуловимое движение своим налимьим хвостом и растворилась в синеве. - Куда же ты, красавица! - крикнул ей вдогонку Игорь. На что-либо более остроумное он в этой ситуации не нашелся: клыки с палец длиной плохо отражаются на чувстве юмора. Он посмотрел на пилота и увидел, что тот облизывает пересохшие губы. "Он все же неплохой парень, - подумал Игорь. - Струхнул слегка, но не растерялся. И даже сориентировался, успел сообразить, что надо держаться скалы. Или - опыт?!" Чекерс, ощутив на себе взгляд эколога, по-своему истолковал его и, словно оправдываясь, сказал: - С академии не был под водой. Да и там... координацию только отрабатывали. - О чем ты, Боб, ты же молодец. Дома я увлекался подводным плаванием, подводной охотой в основном. Но ты сегодня вел себя куда профессиональней меня. Чекерс смущенно махнул рукой и, ссутулившись, пошагал под днище дисколета. Подождав, пока пилот поднимется в шлюз, Игорь полез было за ним, но на полпути что-то вспомнил и спрыгнул с лестницы обратно. - Ты куда? - обеспокоенно спросил Чекерс. - Сейчас! Надежде захвачу сувенирчик... Игорь оглядел дно. Повсюду вокруг дисколета дно было усеяно обломками кораллов - результат посадки и их сегодняшних хождений. Но то, что валялось, не казалось Игорю достаточно презентабельным. Для подарка надо бы что-нибудь получше... И тут, рядом с амортизаторной лапой, он заметил великолепные "оленьи рога" - изящный прямой ствол, длинные и тонкие побеги-отростки. "Хороши!" Игорь наклонился, потянулся к коралловой ветви, чтобы ее отломить, нажал на нее. И в этот самый миг случилось нечто непонятное. Вода будто уплотнилась тысячекратно, стала ватной и тем не менее мощной хваткой обжала ему руку от плеча до кончиков пальцев, и не было возможности ни повернуть ее, ни согнуть в суставе, ни хотя бы шевельнуть мышцей. Ощущение длилось какую-то долю мгновенья, его как будто и не было, но, когда оно прошло, Игорь еще некоторое время стоял, замерев с вытянутой рукой, не рискуя пошелохнуться. Что это, нападение? Нет, непохоже, кругом пустынно, только рыбья мелочь пасется в коралловых клумбах. Или местный водяной проказничает - подшутил над пришельцем... Показалось, решил Игорь. Или просто устал за сегодня. Надо отдохнуть. Игорь поднял разлапистую каменную ветку и пошел к люку. За стеклом, на вид таким непрочным и все же способным выдержать любые мыслимые воздействия, чернела чужая, инопланетная вода. Она была как мрак, как бесконечная космическая ночь, и звездочки светящихся микроорганизмов лишь усиливали сходство. "А что, если разбудить эту ночь?" - подумал Игорь. - Подойди сюда, - позвал он Надю. Девушка заглянула в окно и поежилась, словно на нее дохнуло холодом. Игорь открыл небольшую дверцу над нижним краем окна, выдвинул оттуда миниатюрный штурвал, оканчивающийся не привычной баранкой, а мягким шаром-набалдашником. - Смотри, - сказал Игорь и сжал рукоятку. И тут же в темноте вытянулся длинный белый хвост: у корпуса дисколета, в начале, - упругий, резко очерченный и пушистый, рассыпчатый - в конце, метрах в пятидесяти за окном. Игорь шевельнул штурвал - хвост наклонился, повис в чернильной воде, зацепился за скалу. Будто солнечное пятно, заплутав в океане, присело на утес отдохнуть и высветило вдруг из подводной скалы стократ усиленную радугу, разбрызгало неправдоподобно яркие краски там, где в самую солнечную погоду царит ровный зеленоватый сумрак. Камни, за пятидесятиметровым водяным фильтром не знавшие даже собственного цвета, засветились под лучом прожектора, как огни на новогодней елке. Игорь двинул прожектор ниже. Луч скользнул с утеса, снова повис в воде, упал на дно - и опять под ним будто взорвалась палитра какого-то сумасшедшего художника. А на подводной скале, вернувшейся во мрак, продолжали цветными свечками люминесцировать кораллы, словно ворча на нескромный прожектор, бесцеремонно нарушивший их сон. И эколог Краснов, улыбнувшись, как пером по бумаге, повел лучом по склону. "На-д-е-ж-д-а", - зажглись на скале метровые радужные буквы. Игорь выключил прожектор, но буквы продолжали гореть, и в этом фантастическом зрелище было даже что-то нереальное... - Неужели можно просто так улететь? Ничего не предприняв, не полюбопытствовав, - взять и оставить это? - спросил Игорь. Как завороженная Надя смотрела на затухающие огоньки, на собственное имя, написанное на подводном утесе за миллионы километров от родного мира, и была готова согласиться с каждым словом, произнесенным сейчас Игорем. Будильник прозвонил в пять и сразу завертел Краснова в круговороте дел, запланированных на утро. Сегодня была его очередь дежурить на кухне. Игорь не стал мудрить, быстро приготовил яичницу и поспешил в кают-компанию. Надежда и Роберт уже сидели за столом и о чем-то спорили. - Привет! - поздоровался Игорь. Чекерс сдержанно кивнул. - Доброе утро, Игорек, чем нас сегодня потчуешь? - Надя привстала, заглянула в поднос. - О, яичница по... - Глазунья а-ля субмарин. По каким проблемам прения? - Да вот решаем, кому выходить сегодня, а кому сидеть в дисколете. - Ну-ну... Так какие же мнения? - расставляя завтрак, поинтересовался Игорь. - В частности, что будем делать с экологом Красновым, где ему отведено место - на борту или за таковым? - С тобой все просто, - засмеялась Надя. - Но кто пойдет вторым? Вот в чем вопрос... - Вопрос, я думаю, ясен, - не допускающим возражений тоном произнес Чекерс, намазывая на хлеб масло. - Под водой тут слишком опасно, чтобы посылать женщину. - При чем здесь женщина-мужчина! - возмутилась Надя. - Ни одна барракуда, если она голодная, не станет выяснять, кто какого полз. И потом, не забывай, Бобби, ты вчера уже плавал. - А теперь послушайте меня, ибо с этого момента я приступаю к своим непосредственным обязанностям руководителя экспедиции, - вмешался в спор Игорь. - Сегодня под воду будет второй - и последний - выход. Такой случай требует максимальной научной отдачи, и потому пойдут люди, обремененные багажом специальных научных знаний: эколог, то есть я, и биохимик, то есть Сереброва. Чекерс останется на борту и, если все пройдет гладко, встретит нас чаем. - Но погоди, а как же... - попробовал протестовать пилот. - Если и ты хочешь вспомнить барракуду, Боб, то я отладил станнер, им теперь можно стрелять под водой. - Нет, а... - ...А потом, Надя права: ты уже выходил вчера. Будь джентльменом, Боб, пропусти даму, не толкаясь... - Надя! - раздался в шлеме голос Игоря. - Ты не заснула? - Ой, извини, задумалась, - виновато отозвалась девушка. - Тут так похоже на земной океан. - Вот и снимай больше... Гляди, какая симпатяга! - Игорь указал на остроносую змеиную головку, выглядывающую из-под камня. Вдоль узкой челюсти и между злых рубинчиков глаз, украшая зубастую мордочку, колыхалась темная бахрома. Надя подплыла ближе, почти вплотную. Приложила к плечу похожую на толстоствольное ружье записывающую камеру. И на пленку устройства сверхчувствительных датчиков потекли аудио-, видео-, магнито-, спектро- и прочие данные о снимаемом объекте, которые специальный компьютер позже сравнит с другой накопленной информацией и сделает заключения, позволяющие понять чужепланетный организм так же хорошо, как обыкновенного дождевого червя, - учебное пособие тысяч биологов десятков веков. - Знаешь, Игорь, - сказала Надя, - она мне напоминает мурену. - Похоже, - согласился Игорь. - А эта кого напоминает? - Где? - встрепенулась Надя. - Впереди, слева. Надя посмотрела, куда показывал Игорь, и увидела тощую, полупрозрачную, как рисовая лапша, рыбу с несуразно большой головой. Рыба висела в воде вертикально, будто полиэтиленовый галстук на невидимом гвоздике, и лениво шевелила широкими перепончатыми плавниками. - Достанешь отсюда? - спросил Игорь. Надя прикинула расстояние: до "лапши" оставалось не менее восьми метров. - Нет, - ответила она, - для инфрапараметров далековато. - Тогда подплыви поближе, только аккуратно. Рыба, не меняя "галстучной" позы, попятилась назад, предусмотрительно избегая слишком близкого знакомства. Надя прибавила скорости. И, уже всерьез испугавшись, рыба приняла-таки горизонтальное положение, превратилась в прозрачную извивающуюся синусоиду и скрылась в камнях. - Ну, что там? - нетерпеливо спросил Игорь. - Сейчас... - Надя включила подсветку на камере, и белый луч, перечеркнув темноту, уперся в неровную каменную стену напротив. - Ой, до чего же здорово! Тут целый грот небольшой - метра три в длину, около метра в высоту. - За камнями там ничего опасного не притаилось? - Нет. Все просматривается. Чудовищ пока не видно. Но живности полно, как в аквариуме. Крупнее всех наша приятельница, рыба-"лапша". Забилась в дальний угол и машет на меня плавниками. Гонит, наверное. Уйду, уйду, потерпи немного. Я только сфотографирую. - Надежда! - с шутливой суровостью оборвал ее Игорь. - Не заигрывай с аборигенами! Лучше информируй, что ты видишь. - Представляешь, шеф, тут кораллы anthozoa, веточками, как на дне, но совсем тонкие. - Странно, - удивился Игорь, - кораллы - и в пещере, в полной темноте. Ну ладно, с этим дома разберемся. Вылезай. У нас еще немало дел впереди. Они двинулись дальше, поминутно останавливаясь, чтобы запечатлеть очередного экзотического обитателя моря, полюбоваться необычной водорослью, рассмотреть причудливый коралл. Они плыли безо всякого направления, не стараясь ориентироваться - кольцевая форма подводного скалистого островка-атолла, куда совершил вынужденную посадку дисколет, не позволяла сбиться с пути и заблудиться. Медленно шевеля ластами, Игорь и Надя парили над дном, похожим на по-восточному затейливый ковер, переговаривались, шутили и не испытывали ни малейшего беспокойства: оба знали, что космический корабль, хоть его и не видно, совсем рядом и за его стенами можно в считанные минуты укрыться от любых опасностей. Поэтому, когда краем глаза Игорь заметил проскользнувшую в синеве крупную тень, он не слишком встревожился. Однако, памятуя о пережитом накануне приключении, по примеру Роберта предложил Наде держаться поближе к скалам. - А что это было? - настороженно спросила девушка. - Не знаю, не разглядел. Но... - Что "но"? - ...Похоже, сейчас состоится повторная демонстрация... И в самом деле, тень снова появилась в поле зрения, но на этот раз не исчезла, а приблизилась, и во флегматичном щучьем силуэте Игорь узнал вчерашнюю барракуду. "Хотя с чего я взял, что вчерашняя? - мелькнуло в голове у Игоря. - Вряд ли она здесь одна единственная". Он прислонился спиной к камням рядом с Надей. - Надюшка, - слишком уж спокойным голосом сказал Игорь. - Ты, если она решит покружить вокруг нас, давай-ка ее поснимай. А я на всякий случай подстрахую... Надя решительно вскинула камеру, нацелилась на барракуду, которая уже плыла прямо на них. Испугавшись резкого движения, хищница круто взмыла вверх, выполнила подводное сальто с разворотом и отвернула назад, к границе видимости. - Если она сунется еще раз, - пообещал Игорь, - я ее прикончу. - Обожди! - Надя раскраснелась, глаза ее азартно блестели. - Все-таки я снимала далековато, многие параметры могут не выйти. - И что ты предлагаешь? - Пусть подойдет поближе. Словно поняв приглашение, барракуда опять устремилась к ним. И опять, но теперь уже вдвое ближе, ушла в сторону. Сверкнуло жирное желтое брюхо. - Успела? - спросил Игорь. - Успела, - подтвердила Надя, но камеру не опустила: барракуда снова шла в атаку. Первый выстрел Краснов сделал, когда до барракуды оставалось метров пять. Тоненькая серебряная цепочка потянулась от дула станнера к рыбине, ткнулась в крутой угрюмый лоб. В освоенной человечеством вселенной нет такого живого существа, которое устояло бы против парализующего действия стан-иглы. Ей не надо пробивать плоть - стоит ей чуть коснуться кожи, и микрокомпьютер, к этому моменту уже успев проделать необходимые расчеты, дает биомагнитный импульс. Один-единственный, короткий, бесшумный - и любое животное падает бездыханным. В девяноста девяти случаях из ста из стан-паралича выйти не удается, животное гибнет, и поэтому станнерами снабжаются лишь специальные экспедиции, да и те имеют право применять их лишь в исключительных обстоятельствах. У Краснова была возможность лично убедиться, как безотказно действует станнер на взбесившегося канадского волка, дракона-трекаба на планете фаргола или песчаного подкопщика в пустынях Ас Сафиры. Однако проклятая барракуда, казалось, даже не почувствовала укола. Она продолжала надвигаться, отвесив нижнюю челюсть и обнажив клыки. Игорь успел выстрелить еще дважды, потом приплюснутая морда возникла перед самым шлемом. Все вскипело, слилось в один отчаянный ком: открытая пасть с ребристым зубастым небом, твердый как камень бок, в который он уперся стволом, визг Нади, удар похожего на широкий ремень с бахромой хвоста, от которого загудело в ушах... Потом барракуда повернулась и опять исчезла в синей непроглядной туче. Шум в ушах не проходил, но начал распадаться на какие-то осмысленные интервалы, и до Игоря дошло, что это голос Чекерса. - Что с вами?! - кричал пилот. - Игорь, Надюша, отвечайте! Игорь посмотрел на Надю, боясь увидеть что-нибудь страшное, но девушка была невредима. Она стояла, закрыв лицо руками. На коралловом сучке у ее ног повисла оброненная камера. На титановом корпусе поблескивали свежие глубокие царапины. "Хватила за объектив, - отметил Игорь. - Удачно. Для нас. Но почему, почему не сработал станнер? Хотя какая сейчас разница почему, факт защищаться нечем. На прочность скафандров тоже надежда слабая..." - Боб, - позвал Игорь. - Плохо дело, похоже. Станнер не подействовал. Мы целы, но еще одна атака - и я не знаю... Барракуда снова шла на них. Игорь шагнул вперед, заслонил девушку, поднял перед собой станнер, держа его обеими руками. Игорь видел лишь единственный шанс и, каким бы слабым он ни был, собирался его использовать. Подпустив барракуду почти вплотную, засунув ствол станнера в хищную пасть, Игорь выпустил в темно-алую дыру глотки одну за одной три стан-иглы. И в то же мгновение барракуда замерла, застыла, превратилась в каменное изваяние. - Уф-ф, - выдохнул Игорь. И сразу ощутил, что все тело, каждая мышца подергивается противной мелкой дрожью нервного перенапряжения. Он поднял руку, чтобы вытереть пот со лба, потом вспомнил, что в скафандре. - Все, Наденька, не бойся, - повернулся он к девушке. - Отохотилась рыбка, не по зубам ей станнер все-таки оказался. Слышишь, Боб, готова барракуда! Встречай нас, как договорились. - Ну, Краснов, я тебе устрою встречу! - с облегчением и угрозой пообещал Чекерс и отключился от связи. Надя отняла ладони от стекла шлема. На ее побледневшее лицо постепенно стала возвращаться краска. Она подумала, что только что впервые в жизни ей угрожала смертельная опасность - не абстрактный, не осязаемый риск вообще, а в виде реальной угрозы, облаченной в хищную плоть и кровь. - Где она? - еле слышно спросила девушка. Игорь, все еще стоящий перед Надей, отступил в сторону: - Вот, можешь погладить... Барракуда была совсем рядом, она словно закостенела, сохранив при этом позу, в которой находилась в момент атаки: круто изогнутый хвост, одним движением готовый послать тело в решающий бросок, алчно растопыренные плавники и жабры, широко распахнутая пасть... Однако что-то в ее положении было неестественно - что-то такое, что сразу бросается в глаза и в то же время настойчиво ускользает от понимания. Игорь уже заметил эту неестественность, но приписал ее действию станнера - то, что в жизни, в движении красиво и гармонично, в статике, парализованное оружием, может казаться искусственным, даже безобразным. И тут Надя спросила: - А почему она висит? Краснов понял наконец, что было неестественного в барракуде: она не тонула! Вместо того чтобы опуститься на дно, как и положено неподвижному телу, которое тяжелее воды, или вместо того чтобы всплыть на поверхность, если она - чего не бывает! - легче воды, рыбина замерла точно на том уровне и месте, где застал ее выстрел. Но зависнуть так, между "небом и землей", она может только в одном случае - если у нее нулевая плавучесть. А это практически невозможно. Игорь шагнул к парализованной хищнице, недоуменно присматриваясь, и вдруг увидел, что в красных бусинах глаз горит злобный, яростный огонь - не мертвый, застывший, а живой. "Ничего себе живучесть", - удивился эколог и потянулся, чтобы потрогать темный шершавый бок, но в нескольких миллиметрах от бугристой шкуры барракуды его пальцы остановила невидимая преграда. Это было так неожиданно, что Краснов отпрянул. Потом схватил Надю за локоть: - Все. Быстро возвращаемся. Немедленно. - Но что случилось? - Не спрашивай, дома расскажу. Надю, еще не полностью оправившуюся от недавнего испуга, долго уговаривать не пришлось, и, что есть мочи работая ластами, они устремились к дисколету и через две минуты уже очутились у шлюза. За этот короткий подводный спринт они только один раз обернулись - и как раз вовремя, чтобы увидеть, как барракуда распрямилась, освободившись от сковавших ее чар, и, насмерть перепуганная, бросилась в противоположную сторону. Они сидели лицом друг к другу в мягких низких креслах, собранные, сосредоточенные. Игорь крутил в руках проволочную головоломку, но видно было, что мысли его заняты отнюдь не фигурками из колец. Чекерс с трудом сдерживал ярость: на лбу и щеках у него выступили красные пятна, маленькие глазки запали еще глубже, чем обычно. Надя была расстроена и встревожена, но не столько пережитой опасностью, сколько предчувствием надвигающейся ссоры. Заметив, что пилот закусил пухлую нижнюю губу, Надя поняла, что сейчас он выскажет Игорю все накипевшее, и поспешила заговорить первой: - Ребята, только давайте спокойно. Конечно, получилось не слишком удачно. Но обошлось же... - Обошлось! - выкрикнул фальцетом Роберт. - Так что же мы? Давайте поблагодарим Краснова. За решительность, так сказать, в критической ситуации. Только вот кто эту критическую ситуацию создал? - Ну, разве он? - вступилась Надя. - Кто мог знать... - Ах не он! А дисколет кто утопил? Из-за безответственности своей, несерьезности утопил. А вопреки элементарному здравому смыслу кто нас на дне задержал? В чью голову, упрямую, как не знаю что, пришло взяться за исследования под водой, не имея на то ни специальной подготовки, ни оборудования? А станнер! Кто хвалился, что переделал станнер для подводной стрельбы? - Ну, уж тут ты, Бобби, не прав. Станнер стрелял, я сама видела. Только почему-то плохо действовали стан-иглы. - "Почему-то"! - фыркнул Чекерс. - Так надо было проверить. - Игорь проверял, - не уступала Надя. - Просто барракуда оказалась такой... Такой толстокожей. Все же заснято, вот обработаем записи и увидим, что у нее не так. - Это не у барракуды "не так". Это у него, - пилот указал пальцем на притихшего Игоря, - "не так". Вот кто действительно толстокожий. Ты помнишь, сколько раз я его предупреждал? Нет, ему все шуточки. Трагедией чуть не кончились его шуточки. Слава богу, барракуду хоть в последний момент ненадолго парализовало. А запоздай действие иглы на несколько секунд? Или очнись ваша барракуда на минуту раньше? Да не молчи ты, в конце концов! - не выдержав, крикнул он Краснову. Молчание эколога озадачивало его и еще больше выводило из себя, он был готов к чему угодно - спору, оправданиям, встречным упрекам, наконец, но такой покорной пассивности он не ждал. Надя тоже обратила внимание на то, что Игорь как-то странно, необычно молчалив. Причем не подавлен или расстроен, а скорее печально сдержан, и это настолько не соответствовало моменту, что даже пугало. - Правда, Игорь, - поддержала она на этот раз Роберта, - скажи что-нибудь. Ну виноват в чем-то - так не во всем. И потом, мы не ссориться здесь собрались, а проанализировать происшедшее и сделать практические выводы. Как ты думаешь: почему стан-иглы так плохо действовали? Игорь сунул в карман головоломку, посмотрел не на Надю, а на Чекерса. - Я не думаю, что стан-иглы действовали плохо, - бесцветным голосом произнес он. - "Не думаю"! - передразнил Роберт. - Так, может, он, по-твоему, сработал безупречно? - Нет. Он вообще не сработал. - То есть как "вообще"? - удивилась Надя. - Я сама видела, как барракуду парализовало. - Нет, это был не стан-паралич. Барракуду держало какое-то поле. А потом отпустило. - Какое поле? - опешил Роберт. - Не знаю какое. Но я сталкиваюсь с ним уже второй раз. Впервые это случилось вчера, когда мы возвращались на корабль. Я задержался, чтобы отломить коралл. Так вот, только я прикоснулся к нему, мне сковало руку. Это ощущение трудно передать. Руку не сжимало, не стискивало, она была такой же моей, как всегда, но при этом невозможно было даже пошевелить пальцем. Словно она очутилась в застывшей гипсовой массе. Но тогда я решил, что это от усталости. - Ты считаешь, - прервал его пилот, - что... - ...Что барракуду держала та же сила. Откуда это силовое поле берется, станет ясно, когда полностью расшифруют пленки, однако в его существовании я почти не сомневаюсь. Более того, предполагаю... - Игорь сделал паузу, будто раздумывая, поделиться ли еще одним невероятным выводом, - мне кажется, что поле это генерируют кораллы. - Ну, знаешь... - с уважением протянул Чекерс, отдавая должное столь смелой фантазии. Гнев, переполнявший его минуту назад, исчез, сменившись чисто человеческой любознательностью. - И как, по-твоему, они его генерируют? И зачем? - Трудно сказать. Возможно, они таким образом охотятся. Или защищаются. Ведь, собственно, что такое кораллы: примитивные кишечнополостные полипы. Всю свою короткую жизнь они занимаются лишь тем, что спешно пристраивают к родительскому дому собственный известковый мезонинчик, чтобы успеть дать потомство. Их скорлупа не очень-то надежная защита. Существует множество рыб, которые запросто лузгают их как семечки. А морские черви, а губки... И кораллы, естественно, как могут, защищаются. Пассивно - замуровывая себя в известковую трубку. И активно - у полипов есть клетки, которые вырабатывают весьма эффективное оружие - нематоциты, такие длинные, свернутые пружинкой жгутики, которые выстреливаются, обхватывают противника или жертву и впрыскивают яд... - Знаю! - вспомнила Надя. - Однажды в Мексиканском заливе я прислонилась к такому. Местные ребята рассказывали, что "ядовитые" кораллы чуть светлее обычных, розовых, а я не верила, думала, нарочно пугают. Так потом целую неделю у меня бок был как ошпаренный. - Вот видишь... Кто знает, какой способ обороны выработали в процессе эволюции здешние кораллы? Может быть, именно силовое поле - для крупной колонии оно, наверное, идеальный способ коллективной защиты. А наши агрессивные действия - вон мы их сколько накрошили, оглядитесь - могли вызвать оборонительную реакцию. Даже необязательно действия. Просто наши размеры, объем биомассы, могли показаться кораллам опасными... - Но это не объясняет, почему кораллы "схватили" барракуду! - возразила Надя. Однако гипотеза Игоря уже покорила ее своей романтичностью: чего-то подобного она втайне и ждала от своей первой экспедиции. - Мы вдвоем обладали явно большей биомассой, нежели барракуда. А значит, по этой теории, представляли для кораллов и большую опасность. - Слушайте внимательно, - горячо продолжал Игорь. - Кораллы сжали не нас, а барракуду. Причем в самый критический для нас момент, когда она была совсем близко. Такая избирательность в объектах и во времени... Конечно, возможно, что кораллы рефлекторно защищали себя от барракуды, но... - Игорь сделал паузу, чтобы собраться с духом и высказать мысль, еще час назад казавшуюся невероятной, но сейчас, в процессе разговора, окрепшую настолько, что он не смог промолчать, - кораллы сознательно спасали нас! Наступила тишина. - Гипотеза авантюрная, - наконец сказал Чекерс. - И вся в твоем духе. Впрочем, я не ученый, мне трудно судить. Если ты вдруг окажешься прав, Игорь, то ты открыл такое... Кайобланко станет самой известной после Земли планетой. А ты на правах первооткрывателя сможешь бывать тут когда захочешь. Или возглавишь экологический центр. А может быть, и войдешь в комиссию по Контакту... Но это потом. А нам надо трогаться. Надеюсь, ты не потребуешь задержаться еще? Что мы сумеем тут сделать нашими силами? - Ты прав, Боб, - сказал Игорь. - Здесь нужна специальная научная экспедиция, чтобы все досконально выяснить и проверить. И ты прав, необходимо, не теряя времени, доставить домой информацию. Может быть, даже не залетая на Кайонегро. Но... - Что "но"? Что ты все не договариваешь? - Ответь мне еще раз, Роберт, в состоянии ли мы подняться - хотя бы до поверхности - без ущерба для Рифа? - Пропеллеры искорежены, и их не исправить. Стартовать можно только на ионной тяге. - А кораллы! - даже не вскрикнула, выдохнула сдавленно Надя. - Как же кораллы? Мы же... их... УБЬЕМ!!! "Что же будет? - подумала Надя. - Что будет теперь, когда встала дилемма: "Мы или они"? Не взлетать? Запаса автономии хватит на несколько месяцев. А потом что? Все тот же выбор: остаться под водой навсегда, похоронить себя заживо или взлететь и в пламени реактивных дюз спалить колонию кораллов. А может... не кораллов?" Надя подошла к столу, взяла в руки тяжелую ветвь, преподнесенную Игорем. Коралл на первый взгляд ничем не отличался от "оленьих рогов" земных тропических морей: шершавое, покрытое кружевной резьбой деревце с хрупкими побегами, сверкающими стерильной белизной. После автоклава и химической обработки на коралле не осталось ни единой органической клеточки. Наде вспомнилась старая легенда. Кораллы, говорилось в ней, были цветами, которые заколдовала скупая морская ведьма. Чтобы скрыть от людей их красоту, она превратила цветы в камни и спрятала на морском дне. Но от людей трудно что-либо утаить. Разглядев красоту подводных садов, они оценили эти каменные цветы, и слава о них пошла по всему миру. Потом настали бурные прагматические времена, когда кто-то подсчитал, что из кораллов выйдет отличный и дешевый материал для строительства дорог. И закрутились, перемалывая подводные цветы в тонны извести, кораллодробилки... Вот когда, должно быть, потирала довольно руки старая морская ведьма! Надя поднесла коралл ближе к глазам, вглядываясь в пустые теперь ажурные домики. Кто же жил в них? Обыкновенные коралловые полипы, такие же примитивные, как их аналоги в земных морях? Или... Но, в конце концов, что такое одна ветка? Не может высокоорганизованное живое существо, тем более коллективное, слишком зависеть от малой своей части. Муравейник, даже если его на две трети разрушить, все равно восстанавливается. А тут всего одна ветка... Надя вдруг опять словно услышала, как хрустело у них с Игорем под ногами, когда они вышли из шлюза. А до того по дну еще ходили Игорь и Роберт. Плюс четыре посадочные амортизаторные лапы, каждая метр в диаметре. Нет, не одна ветка - дно вокруг дисколета было уже усеяно свежими обломками кораллов. Наде стало страшно - за себя, за ответственность, непрошено опустившуюся на весь экипаж. "Нет, не может быть, чтобы мы его убили, - подумала Надя о кораллах уже как о Мозге. - Он умеет защищаться. У него есть поле, он им мог нас блокировать. Или даже уничтожить. А раз он этого не сделал - значит, он не видит для себя никакой опасности, не боится потерять десяток-другой ветвей. А что, если он выше нас по разуму и не ставит свою жизнь выше жизни других разумных существ?" Надя попыталась представить, как будет проходить их старт. Они усядутся в мягкие удобные кресла. "Готовы?" - спросит Роберт, "Готовы!" - ответит она. Игорь меча кивнет. И Роберт нажмет кнопку пуска. Из реактивных сопел ударят оранжевые струи. Дисколет приподнимется, подожмет плоскостопые лапы и гигантским жуком рванется вверх, сквозь воду, сквозь безоблачное кайобланковское небо, туда, где на орбите ждет их грузовой прицеп. А внизу останется безжизненное дно, залитое стекловидным оплавом. И на краях седловины, на тех дальних откосах, где они с Игорем видели совсем редкие, чахлые каменные кустики, будут корчиться в агонии последние обожженные кораллы... "Нет, нельзя этого допустить! - мысленно закричала Надя. - Мы же люди! Уж лучше... самим..." И тут же возбужденное воображение нарисовало новую картину. Словно заглянув в возможное будущее, Надя увидела салон дисколета с едва мерцающим освещением; превращенного голодом в живой скелет Игоря; Чекерса, без сил лежащего на полу и судорожно ловящего бескровными губами застоялый затхлый воздух... Надя сама вдруг почувствовала приступ удушья, повернула регулятор кондиционера. В каюту хлынул поток свежего, прохладного и вкусного, как родниковая вода, воздуха. И сразу стало легче. "О чем это я? - недоуменно спрашивала себя Надя, освобождаясь от кошмарного наваждения. - Какой разум, какой мозг? Несколько странных происшествий - и уже мерещится инопланетный интеллект. Чушь какая. А я-то хороша: начинающий ученый, биохимик со специальной подготовкой - а впечатлительна, как девчонка. Это же надо такого нафантазировать: добровольно обречь себя на гибель, отдать свою жизнь! Единственную жизнь и не увидеть больше Землю, днепровские закаты в черешневых садах... Навсегда, навечно отказаться от любимого дела, от молодости, только-только осознанной и потому ставшей великой ценностью, не познать большой, настоящей любви, не испытать материнства... И ради кого? Ради полипов каких-то, почти что амеб, наверняка не уникальных в океане Кайобланко. Нет, какая же я дура, просто невероятная дура!" Надя окончательно успокоилась. Вот так из мухи делают слона, из кишечнополостного полипа - гиганта мысли. К чему усложнять, когда все достаточно просто? И поморщилась, ощутив слабый и в то же время неприятно болезненный укол от еще раз затухающим бликом мелькнувшей мысли: "А вдруг все и в самом деле не так просто?" - Игорь, - пилот сидел в кресле напротив Краснова, - давай еще раз попытаемся разобраться. Скажи как эколог, хотя бы теоретически это возможно - чтобы кораллы развились до уровня интеллекта? - Ты же знаешь, Боб: почти все верят в существование разумной жизни в других мирах, но пока разума нигде не обнаружили. А теоретически... Чего-чего, а теорий хватает. Однако что считать интеллектом? О критериях разума существует много спорных точек зрения. Одни философы считают, что разум - это умение трансформировать окружающую среду в собственных интересах, например, добывать полезные ископаемые или строить города. Но ведь бактерии-металлофаги куда раньше людей начали добывать из почвы и морской воды чистые металлы, а обладатель прекрасно развитых конечностей осьминог - живет порой в собственноножно, так сказать, построенных поселениях. Интеллект, утверждают другие, проявляется прежде всего в употреблении обширного числа речевых символов, в способности к абстрактному мышлению и анализу, в умении решать математические задачи. Многие в интеллекте видят способность понимать и контролировать взаимосвязи. А есть и совсем широкая формулировка, по которой разум начинается с осознания себя. Ну, по этому определению на практике судить вообще о разуме невозможно. Стоит себе, скажем, баобаб тысячу лет, и кто его знает: вдруг он давно уже осознал и себя, и собственное место в мироздании, вполне ими удовлетворен и философски! - Но разработаны же специальные системы для определения интеллекта, тесты, шкалы... - Однако единой системы нет. Наверное, все-таки невозможно провести четкую линию между разумом и неразумом. И судить, что отнести по эту сторону, а что по ту... - Вот видишь: судить невозможно, а мы судим. Каждый день судим, каждую минуту, на каждом шагу уничтожая какую-то жизнь - бактерии, насекомых, скот, баобаб твой, насчет которого ты сейчас острил. А вдруг он и в самом деле разумен? Или есть гарантия, что нет? - Абсолютной, стопроцентной гарантии дать невозможно, Боб, - покачал головой Краснов. - Существует определенная вероятность, что этот баобаб окажется как-то по-своему разумен. Но с позиции всего человеческого опыта вероятность подобная ничтожна. - И потому сбрасывается со счетов? - Сбрасывается. Органическая жизнь зиждется на движении из одной формы в другую. Иначе не было бы эволюции. - Так уж бы и не было? - усомнился в категоричности последнего утверждения Чекерс. - Скорее всего не было бы, - поправился Игорь. - Я все же считаю, что разумная жизнь должна уметь влиять на окружающую среду для достижения отдаленных, несиюминутных целей. А значит, при необходимости и видоизменять гетерогенную органику. - Выходит, что Человек - единственное явно разумное существо и потому имеет право другие существа "при необходимости видоизменять". Так что же нам мешает "видоизменить" горстку кораллов? Или, раз тебе показалось, что они тоже умеют воздействовать на среду, их можно считать разумными? - Ты же сам спросил меня про теорию, Боб. Теоретически колония коралловых полипов могла эволюционировать до образования интеллекта, как любое другое живое существо. Тем более на незнакомой нам планете. - Не вижу последовательности, Игорь. Кораллы воздействуют на твою руку, на угрожающую тебе барракуду - и ты предполагаешь в них разум и готов поступиться ради них жизнью. Но вот на тебя пытается воздействовать барракуда - и ты объявляешь ее хищником и палишь из станнера, чтобы убить ее. Где логика? - Я человек, Роберт, и сужу человеческими мерками. Когда на тебя мчатся с разинутой пастью, трудно в этом усмотреть попытку к контакту. Скорее всего это обычные действия крупной хищной рыбы, типичные для любой открытой экосистемы, где идет борьба за выживание. А вот кораллы проявили себя нетипично. - Перечисли эти нетипичные проявления, если тебе нетрудно, - Чекерс приготовился загибать пальцы. Или, вернее, отгибать, подумал Игорь: сам он, когда вел счет на пальцах, всегда раскрывал ладонь и начинал загибать пальцы с мизинца, - Роберт же выставлял сжатый кулак и на счет "раз" выпрямлял большой палец... - Фактов немного, - сказал Игорь. - Первое. Ночью, в белом свете, кораллы дают розовые оттенки, а под прожектором и даже после его выключения наблюдается сложное цветное свечение, в котором может заключаться информация. Второй факт. Вчера, когда я хотел отломить коралловую ветвь - не нечаянно, как во время ходьбы по дну, а специально, - то мне на мгновение сковало руку, словно кто-то невидимый пытался попросить не делать ему больно. И, в-третьих, эпизод с барракудой. Она была блокирована при таких обстоятельствах, что я усматриваю в этом лишь одну цель - дать нам с Надей уйти... - Хорошо. Теперь давай я объясню эти факты по-своему. Начнем со свечения. - Роберт вернул в кулак один из трех отогнутых пальцев. - Не мне тебе рассказывать, сколько в природе люминесцирующих животных. Какими только цветами они не светятся: кто белым, кто желтым, кто багрово-красным. Пойдем дальше, насчет "скованной" руки. Ты сам говорил, что руку тебе могло свести просто от усталости. Могло ведь? - Могло. - Вот видишь. И последнее. Вовсе не обязательно, что барракуду кто-то держал, не пускал к вам. Почему бы не предположить, что на нее так странно подействовал станнер? - Я расшифровал кое-что из записей на лабораторном компьютере, возразил эколог. - Эта барракуда невосприимчива к станнеру. У нее четыре моторно-двигательных центра, дублирующих друг друга: невероятный запас жизнестойкости. Дать импульс, способный перекрыть диапазон всех четырех центров, наша стан-игла не может. В лучшем случае парализуются два, но барракуда этого даже не почувствует. - Вот как? Но даже если допустить, что некое силовое поле возникает и генерируют его кораллы, то оба случая могли все-таки быть проявлением элементарного защитного инстинкта. Морской угорь, например, генерирует для защиты электрический заряд. Или актинии. Наше силовое поле может оказаться чем-то наподобие их стрекательных нитей. Нагнулся ты за веткой - щелк, включился блок защиты, агрессор остановлен. Разогналась барракуда в атаке, приблизилась к коралловому кусту, тут-то и включилось силовое поле. Вы-то стояли тихо, не шевелясь. К удивлению Чекерса, Игорь не стал спорить. - Да, ты прав, - сказал он, - это не более чем догадка. И собственными силами нам не разобраться. Но все же... Кораллы существуют колониями, а разговоры по поводу "коллективных интеллектов" давно ведутся на Земле. И мне, как человеку с Земли, легче допустить, что мириады разрозненных полипов связались в сложную единую структуру. И предположить, что у этой структуры вероятность разумности больше, чем у любого баобаба. И если, прилетев домой, мы выясним, что кораллы были разумными... Слышишь, Боб, я говорю "были"! Чекерс посмотрел Игорю прямо в глаза: - Что ты предлагаешь? - Уничтожать колонию кораллов нельзя! - То есть нельзя взлетать? - Ты представляешь, какие будут последствия взлета? На самой малой ионной тяге средняя температура воды в радиусе шестьдесят метров вокруг дисколета поднимется до восьмидесяти градусов по Цельсию. Рыбы погибнут все. А кораллов в лучшем случае уцелеет процентов десять-пятнадцать. - Слушай, Игорь, - непривычно тихо и как-то просяще обратился Роберт к экологу, - а может, колония выживет, восстановится? Ведь за века существования у нее должна была выработаться жизнестойкость. Как у той барракуды. - Возможно, если это колония обыкновенных кораллов. Тогда и разговор вести не о чем. А если предположить, что это мыслящая структура, то на восстановление рассчитывать не приходится. Чем сложнее мозг, тем чувствительнее он к обширным травмам. К тому же кораллы живут в идеальной экосистеме, они неуязвимы, давно уже неуязвимы, а потому не готовы к таким неведомым катаклизмам, как тепловой удар. Это будет конец. - Короче говоря, - задумчиво протянул Чекерс, - есть два варианта: либо взлетать, либо не взлетать. Первый мы обсудили - колония при взлете, по всей видимости, будет уничтожена. Результат нежелательный... - Недопустимый, Боб. - А если мы останемся... - Пилот пробежал пальцами по клавиатуре компьютера и прочитал ответ. - Система жизнеобеспечения дисколета отдельно от прицепа сможет нормально функционировать 108,72 суток. Выходит, мы можем отсидеть на дне еще сотню дней, наблюдая кораллы, а потом все равно придется стартовать. Что это даст? - Нет, Боб, сидеть нет смысла, - покачал головой Игорь. - За три месяца установить контакт или доказать, что они определенно лишены интеллекта, мы не сумеем - нам это не по силам... Скажи, Боб, есть шанс, что за это время нас успеют найти и поднять без вреда для кораллов? - Помощь не поспеет, абсолютно точно. - И сигнал никак не дать, - с досадой сказал Игорь. - Это же надо - не оборудовать дисколет передатчиком! - Ты не прав, Игорь. Аппаратура сверхдальней связи весит достаточно много, и она есть на прицепе. Зачем перегружать дисколет? Автономно он действует недолго и абсолютно надежен. Конструкторы предусмотрели все, чтобы дисколет к прицепу мог всегда вернуться. Они не предусмотрели только, что экипаж не захочет взлетать. ...В ту ночь кораллы светились сами по себе, без прожектора. Цвета пестрыми волнами перекатывались по рифу, взлетали на утесы и вдруг наверху тускнели. Время от времени беспорядочные узоры начинали складываться во что-то напоминающее геометрические фигуры, но сходство было отдаленным, почти неуловимым, и его вполне можно было приписать игре собственного воображения. Несколько раз напротив окна эколога гирлянды превращались в написанное радужными буквами слово "Надежда". И это было странно, даже чудовищно: на дне инопланетного океана читать обычное имя земной девушки. Но Игорь, помня, как накануне сам выводил эти буквы лучом прожектора из кают-компании, понимал, что объяснить явление можно чем угодно: остаточной флуоресценцией, например, и что любое самое фантастическое объяснение будет куда правдоподобней, нежели видеть в переливах осмысленные сигналы. Чекерс включил бортжурнал на запись, кашлянул и начал сухо, почти официально: - Решение, которое предстоит нам сейчас принять, человеку выпадает раз в жизни. Явление, с которым мы столкнулись, каждый из нас имеет право и основание толковать по-своему. Перед нами альтернатива: или гибель всех нас, трех разумных представителей планеты Земля, или гибель коралловой колонии, в которой мы допускаем носителя разума планеты Кайобланко. В общем, надо решать. - Чекерс обвел товарищей взглядом. - Мы голосуем. Игорь помедлил, побарабанил пальцами по столу. - Я за то, чтобы остаться. - А ты? - повернулся Чекерс к девушке. Не поднимая глаз, Надя чуть слышно проговорила: - Я считаю, мы должны лететь. - Значит, я... - Пилот засунул руки в карманы. Помолчал секунду: он так не хотел, чтобы его слово стало решающим. - Мое мнение - надо взлетать. Таким образом, принимается резолюция: взлетать. - Чекерс выключил бортжурнал. - Но мы не должны пренебрегать даже самой малой надеждой на нейтральное решение... - А что, есть какая-то надежда? - не выдержала Надя. - Я провел некоторые расчеты. Если мы стартуем не со дна, а с уровня поверхности, температура воды в придонном слое повысится до плюс пятидесяти. У рифа появляются шансы выжить. - Но как нам подняться? Разве пропеллеры не поломаны? - Поломаны. У верхнего винта отбиты две лопасти. И починить его нельзя. Но мы можем отрезать две симметричные лопасти у нижнего. И если нам удастся оба винта ненадолго синхронизировать, то, может быть, мы поднимемся до самой поверхности. - А если мы не сумеем их... синхронизировать? - запнувшись, спросила девушка. - Тогда от вибрации может разладиться основной двигатель, а это, сами понимаете, что означает для нас. Как только вибрация приблизится к критической, я включаю реактор. Будем надеяться, что до этого успеем подняться до поверхности воды. Игорь с сомнением покачал головой: - Надежда совсем слабая, Боб. Рифовые кораллы живут при температуре от восемнадцати до тридцати пяти градусов. Любые отклонения вверх или вниз их убивают. - Это на Земле... - Внешне они почти неотличимы от земных. И пределов жизнестойкости кораллов Кайобланко мы не знаем. "Так узнай!" - чуть не сорвалось с языка у Роберта, но он вовремя осекся: конечно же, Игорь не может экспериментировать на организмах, в которых предполагается разум... - И все же это единственный шанс, - сказал Чекерс. Потом добавил: - Наш и их. Вдвоем Игорь и Роберт вытащили из кладовой покалеченные винты, подравняли огрызки лопастей у верхнего пропеллера, срезали две лопасти у нижнего. Получилась пара пропеллеров довольно жалкого вида. Потом они влезли в скафандры, выплыли наружу. Быстро закрепили винты на оси, стараясь не разговаривать и избегая смотреть по сторонам, словно что-то стыдное и недостойное готовилось их руками... В половине четвертого по бортовому времени Чекерс приказал занять места и приготовиться к старту. В кабине пилот сидел один: Игорь устроился в нижнем отсеке, чтобы наблюдать кораллы до последнего момента. Надя осталась в лаборатории следить за показаниями биоаппаратуры. - Внимание! Включаю вертолетный режим, - сообщил Роберт. По тому, как бросились врассыпную рыбешки, как нырнул под обломками рак-отшельник, Игорь определил, что винты начали проворачиваться. Над дном вспучилось облако мути и стало расти. В нем уже исчезали кораллы, муть закрывала смотровой сегмент... Дисколет качнулся, и почти сразу Игорь почувствовал вибрацию. Она застучала медными молоточками в корпус, заставляя дисколет вздрагивать короткими, судорожными рывками. - Плохо дело? - спросил Игорь. - Терпимо! - обнадеживающе крикнул Чекерс. - Мы поднимаемся. Лишь бы вибрация не усиливалась... Не успел он договорить, как молоточки превратились в глухо звенящий будильник, а рывки слились в неровную, лихорадочную дрожь. Облако мути росло, расползалось, застилая колонию. Водная толща между ней и дисколетом постепенно увеличивалась. - На сколько поднялись? - раздался голос Нади. - Прошли двадцать, - отозвался пилот. - Вибрация нарастает. - А если сбросить обороты? - предложил Краснов. - Нельзя. И так идем на самых малых. Чуть сбавить - опустимся обратно. - Голова... Болит голова! - вскрикнула Надя. Удивиться, как в такой момент можно говорить о головной боли, Игорь не успел. Будто разъяренный шмель ворвался к нему в мозг. Эколог сдавленно замычал, сжимая виски. - Терпите, ребята, это от вибрации, - бормотал Чекерс. По голосу чувствовалось, что и ему несладко. Тридцать метров до поверхности. Пройдена только половина. Поднимутся ли они, продержатся еще полпути? - Все, - объявил пилот, - вибрация подходит к критической. Пускаю реактор на холостой. - Нет! Только не сейчас, хотя бы еще десяток метров! - закричал Игорь. - Прошу тебя. Боб, подожди. Если ты запустишь реактор на этой высоте, у них нет шансов... - Если я промедлю еще минуту, - тяжело дыша, откликнулся пилот, дисколет может развалиться. - Боб! Держись, держись до последнего. Пусть они обычные кораллы. Но мы же люди! Держись до последнего! - Не могу, - прохрипел Чекерс. - Больше не могу, ребята... Сейчас буду давать газ... Игорь закрыл глаза, вжался в пол. Все его существо будто слилось с дрожащим корпусом дисколета. Он буквально чувствовал беспредельную боль корабельных мышц, рвущиеся нервы приборов, хрустящие кости переборок. Дисколет, построенный для космических путешествий, из последних сил сопротивлялся разрушительной, всепроникающей силе вибрации, и все же Игорь, стиснув зубы, мысленно уговаривал его не сдаваться, приподняться еще, ну хоть на метр еще... Чекерс выключил пропеллеры, и тут же навалилась какая-то странная, гудящая, сверлящая мозг тишина. Краснов вздрогнул, услышав легкое ворчание набирающего мощь реактора... Все! И никаких шансов на выживание кораллам! Да и какие могут быть шансы, когда от кораллов до дюз всего тридцать шесть метров, подъем прекращен, а раскаленная струя ударит ровно через три секунды... ...Он совершенно отчетливо помнил каждый шаг своей жизни. Вначале было Младенчество, которого он, конечно, помнить не мог, но, познав ход событий, представлял так ясно, словно все произошло только вчера. Оно началось, когда завершилось седьмое Великое обледенение. Собственно, обледенение не кончилось тогда, а достигло своей высшей точки, апогея: лед покрывал половину планеты. Но уже не наступал. Почему он родился именно в то обледенение, а не раньше? Скорее всего потому, что седьмое обледенение было самым мощным. Оно забрало бесчисленные массы воды, и подводное плоскогорье, которому было суждено стать его родиной, всегда находившееся на безжизненной глубине, очутилось вдруг в каких-то полутора десятках метров от поверхности. Это был один из немногих свободных ото льда участков океана, и прежде всего там начало сказываться действие солнца и вулканов: температура воды над плато стала подниматься. Она повышалась медленно, почти неощутимо, на доли градуса в столетие, но этого оказалось достаточно. Наложились друг на друга, перехлестнулись, сплелись воедино тысячи случайных факторов и невероятным и все же неизбежным образом создали ту самую единственную комбинацию. На свет появился он - крохотный полип с венчиком тонких щупалец над ротовым отверстием. Жадно загоняя микроскопический корм в полость желудка, он спешил вырасти. Когда пришла пора, на вытянутом трубчатом тельце набухла почка. Не отделившись, почка превратилась в самостоятельный организм, но тем не менее это одновременно был и он сам: их стало двое. А потом еще больше, и еще, и еще... Мыслей в тот период не было, был лишь великий, всепобеждающий инстинкт размножения. Этот же инстинкт осознал, или угадал, или понял, что незащищенные полипы слишком легкая добыча, что основная часть новых организмов обречена на гибель, не успев отпочковаться, и принялся искать путь к самосохранению. Такой путь нашелся: чтобы выжить, пришлось научиться извлекать из воды кальций, перерабатывать его и откладывать известковым панцирем на нежную эпидерму. Решение оказалось верным. Громоздясь друг на друга, замуровывая под собой мертвых сородичей, возводя над их опустевшими жилищами очередные этажи каменных келий, недосягаемые теперь для большинства врагов, коралловые полипы стали разрастаться в колонию. Хорошо прогреваемая вода, небольшая глубина, обилие солнечного света, а значит, и пищи - это были идеальные условия для размножения. Высовывая из окошек ловчие усики, хватая добычу и пряча их при малейшей опасности обратно, кораллы слой за слоем доросли почти до поверхности, но там и остановились - отливы регулярно обнажали верхнюю часть колонии, и полипы без воды гибли. Кораллы устремились вширь, за несколько сот лет заполонили все мелководье и поползли по подводным склонам вниз. Однако тепла и света хватало лишь на сравнительно небольших глубинах, ниже было голодно, и удержаться там удавалось лишь благодаря нитям-арканам, которые научились вырабатывать в себе полипы. Но глубже двухсот метров и нити не помогали, прокормиться там оказалось вообще невозможно. Популяционный взрыв кончился. Бурная, бездумная репродукция натолкнулась на преграду. И тогда, зайдя в тупик количественного роста, питаемая первичными, краеугольными инстинктами органической жизни, эволюция повернула в сторону качества. И родилась первая протомысль. До той поры каждый отдельный полип выращивал почку лишь в ту сторону, где будущему потомку будет проще выжить и прокормиться, - законы сохранения рода и не допускают ничего другого. Колония сумела переступить через слепые законы и заставить, где нужно, кораллы почковаться вниз, тем самым обрекая потомство на скорую гибель, но надстраивая их скелетами откосы и увеличивая таким образом площадь для новых, полноценных полипов. Это была грандиозная победа - победа интересов всей колонии над интересами составляющих ее отдельных особей. Снова появилась возможность для развития - отнюдь не та среда, где могла бы разгореться едва затеплившаяся искорка мысли. И потянулись века того сонного, сытого существования, из которого бы так и не удалось выйти, если бы не началось отступление ледников. От мощного ледяного покрова, голубой эмалью залившего континенты и моря Кайобланко, стали откалываться куски. Ветры и волны носили их, размывая и растапливая, ударяя о берега и сталкивая друг с другом. И когда такой айсберг проходил над Атоллом - а это теперь был атолл, классический кольцевой коралловый риф с лагуной посередине, - разрушения были страшные. Некоторые айсберги цеплялись за плато и надолго застревали на нем, и тогда падала освещенность, резко снижалась температура воды. Численность колонии сократилась в несколько раз, возникла реальная угроза полного вымирания, но кораллы не сдавались и, борясь за жизнь, лихорадочно мутировали. Так крошечные разобщенные полипы сперва почувствовали своих ближайших соседей, потом установили взаимные связи со всеми остальными полипами в Атолле. Началось бессознательное, инстинктивное объединение живых примитивных организмов, и оно дало результат: каким-то непостижимым образом кораллы научились складывать свои ничтожные в отдельности биомагнитные потенциалы в мощное силовое поле - то самое оружие, которое можно было теперь противопоставить бездушным ледяным "монстрам". Сначала Атоллу удавалось останавливать лишь небольшие льдинки в миллиметрах от живой поверхности, позже пришло умение удерживать на безопасном расстоянии и отводить в сторону большие айсберги. Это был успех, но еще не триумф. Самые крупные айсберги прорвались через защиту и наносили большой урон. К тому же еще началось активное таяние ледников, и уровень океана стал быстро повышаться. Появилась опасность опять оказаться на той глубине, где никакое поле не поможет сохранить жизнь. Колонию коралловых полипов ждала бы неминуемая гибель, но колонии уже не было - был он, Атолл, еще не разум, но животное с достаточно высокой организацией, умеющее приспособиться к природным и климатическим невзгодам. Кораллы начали контролировать свой рост, активизируя почкование в верхней части, заполняя борозды, прорезанные льдинами, новыми полипами, стремясь угнаться за прибывающей водой и удержаться на прежнем уровне от поверхности. И наступило Детство. Атолл осознал себя. И среду, его окружающую. И факторы, воздействующие на эту среду. И приемы, которыми можно отгородить себя от нежелательных воздействий. Атолл стал достаточно умным, чтобы понять свою силу и разработать тактику и стратегию самосохранения. Он принял решение основную массу полипов сконцентрировать у себя в средней части, а вокруг нее надстроить уступы, через которые не прорвутся никакие айсберги. В лагуне Атолл на некоторое время замедлил темп роста, дождался, когда над центральной частью стало шестьдесят метров воды, все прибывающей от таяния льдов, и определил себе эту глубину как оптимальную: она обеспечивала безопасность и гарантировала обилие пищи в лагуне. Атолл дифференцировал функции различных своих участков, сосредоточив мыслительные процессы в центре, а на периферию вынеся обязанности в основном рецепторные и силовые. Он окружил себя идеальным, самостоятельно отлаженным микромиром и установил с ним гармоничные отношения. Можно было теперь бесконечно и бесконечно, пока существует океан, совершенствоваться, но... Атолл вдруг почувствовал одиночество. И с этого началась Зрелость. Атолл предполагал, что в океане возможны и другие мыслящие коралловые образования помимо него, он мечтал о них, он даже бредил ими, рисуя в воображении прекрасные, уютные лагуны, где в таком же одиночестве растут и мыслят его братья. Но проверить, существуют они на самом деле или нет, никак не удавалось. Будь океан помельче, он мог бы засеять дно полипами и проложить к соседям живую коралловую дорогу, но его плоскогорье окружали тысячные глубины. Он пробовал делать упряжки, прикрепляя к рыбам полиповые блоки, достаточно крупные для сбора и хранения информации, но ни один из таких "разведчиков" обратно не вернулся. Атолл проанализировал неудачу и пришел к выводу, что от рыб не будет толку, пока они не обретут хотя бы минимальный интеллект. И этот интеллект дать им сумеет только он сам. Он создал теорию генетики, разработал технику генной инженерии с помощью силового поля и модифицированных полиповых щупалец, начал процесс выведения требуемой породы рыб. На это могли уйти тысячелетия, и результат невозможно было гарантировать, но Атолл работал. И втайне от себя мечтательно надеялся, что, прежде чем он отправит своих посланцев на поиски братьев по разуму, братья сами найдут его. Вовсе не обязательно, чтобы они тоже оказались кораллами. Вполне возможно, они будут похожи на те странные существа, что летают над поверхностью моря. Или на сухопутные создания с материков - их мертвые тела в шторм иногда заносит к нему на рифы. А может быть, явится искусственно созданный посредник, что-нибудь наподобие его сверхрыбы. Неважно, какая у него форма и вид. Главное и обязательное - это будет органическое, живое существо, одаренное способностью мыслить, и оно придет к нему как друг. Когда огромный металлический "краб" опустился четырьмя лапами прямо ему в середину, Атолл вздрогнул от боли. Но боль была ничто по сравнению с томительно-сладостным предчувствием: свершилось! Толстый панцирь "краба" не давал понять, есть ли внутри жизнь, но, когда из его брюха вышли существа с четырьмя конечностями, Атолл понял сразу и непоколебимо: это они. Атолл предполагал, что понять друг друга будет не просто, но раз они пришли, они рассчитывают найти с ним общий язык. А он им в этом поможет. Стараясь не причинить пришельцам вреда, он время от времени демонстрировал себя, "проявлял", но, поскольку он понятия не имел, как это лучше делать, ему казалось, что попытки его весьма неуклюжи. Но пришельцы, судя по всему, испытывали то же самое: в их передвижениях, довольно ощутимых для его тела. Атолл пока не видел системы или определенной цели. Но информация постепенно накапливалась, и он надеялся ее в конце концов расшифровать. Наметились определенные сдвиги: Атолл начал улавливать биополя пришельцев, ему стал различим цвет их эмоций. Найдя нужный диапазон. Атолл теперь продолжал вслушиваться в пришельцев, даже когда те забрались в своего "краба". Как ему хотелось понять их, узнать, что знают они, и поделиться тем, что есть у него! Но все это будет, обязательно будет, раз встреча произошла... Когда Чекерс остановил пропеллеры и включил тягу, Игорь затаил дыхание, готовясь к резкому падению: пока двигатель не заработает, не поддерживаемый больше винтами дисколет упадет на несколько метров, "провалится"... Но падения... не было. Срезонировав с бьющимся в отчаянии, захлебывающимся стыдом бессилия и все же несдающимся разумом Человека, чужой, но нечуждый Разум напряг свои невидимые мышцы и, словно арбузную косточку, выщелкнул дисколет на поверхность. Включился двигатель, гул реактивных струй слился с шипением испаряющейся воды. Дисколет взлетел вверх и исчез, растаял в небе планеты, уходя к грузовой станции на орбите. А внизу, на планете со звучным названием Кайобланко, в маленькой подводной колонии кораллов, недоуменно вспыхивали цветные огоньки. Атолл, пытаясь разобраться в происшедшем, снова и снова прослеживал события последних дней. На его коралловых склонах загорались непонятные ему, но явно что-то означающие символы, в которых он все-таки пытался распознать по-русски написанное имя "Надежда". Впрочем, Атоллу было ясно одно значение этого символа. Он понимал, что пришельцы обязательно вернутся.