Командование сочло возможным пересмотреть прежнее решение. Ночью же бойцам возвратили оружие. На рассвете 15 марта весь личный состав собрали на митинг. Здесь полкам были возвращены знамена.

Климент Ефремович Ворошилов выступил с яркой речью. Он призвал бойцов проявить героизм и первыми ворваться в Кронштадт. На этом же митинге Ворошилов представил меня как нового командира 237-го полка. Затем выступили начдив Путна и я, а также некоторые командиры и бойцы полка.

В тот же день, 15 марта, начальник штаба Южной группы Ю. В. Саблин подписал приказ о моем назначении, а вечером я присутствовал на оперативном совещании в Ораниенбауме, на которое были собраны командиры и комиссары соединений Южной и Северной групп войск, начальники артиллерии и другие специалисты.

На этом совещании был утвержден план штурма: совершив стремительный ночной бросок через Финский залив со стороны Ораниенбаума и Сестрорецка, наши войска должны были внезапно ворваться в крепость и разгромить мятежников. Решающая роль в штурме отводилась Южной группе. Начало штурма было назначено в ночь на 17 марта, артподготовки - на 14 часов 16 марта.

Ровно в назначенный час наша артиллерия открыла ураганный огонь по крепости, фортам и кораблям. Сразу же прозвучали ответные выстрелы. Огонь затих только с наступлением сумерек.

16 марта во второй половине дня я с командирами батальонов и рот под сильным артиллерийским огнем проводил рекогносцировку. Мы наметили исходный рубеж наступления, районы для боевых порядков и тщательно определили азимуты движения подразделений.

Когда возвращались в полк, в небе появились наши самолеты. Они шли курсом на Кронштадт. Через несколько минут мы услышали оглушительные взрывы.

До наступления оставались считанные часы. Я отдал командирам батальонов последние распоряжения: еще раз проверить боеготовность, своевременно накормить людей и точно в намеченный срок прибыть на исходный рубеж для наступления.

Когда все было готово, я предложил своему комиссару и начальнику штаба полка пойти подкрепиться и немного поспать перед атакой.

17 марта в 4 часа 15 минут 235-й и 237-й полки и отряд питерских рабочих спустились на лед в районе Спасательной станции. Весь личный состав был одет в белые маскировочные халаты. Роты, наступавшие в первом эшелоне, получили штурмовые лестницы, доски и веревки для преодоления проломов во льду.

В последние дни перед штурмом началась оттепель, снег таял, вода разливалась поверх льда. Прошел слух, что мятежники разбили лед вокруг Кронштадта. Но это никого не испугало.

Боевые цепи бесшумно устремились к крепости. Связь поддерживалась по телефону и при помощи световой сигнализации, выработанной штабом полка.

Ночь была ясной. Один из командиров батальонов недовольно заметил:

–  Луна, шут ее дери, сегодня некстати...

Вдалеке чуть заметно вырисовывались темные линии фортов. Цепи приближались к ним без единого выстрела.

Внезапно яркие лучи прожекторов заскользили по льду. Стало светло как днем. От артиллерийских вспышек снег словно загорелся - такой яркий красный свет разлился по всему заливу.

Крепость засыпала наступающих снарядами.

Но уже усилился артиллерийский обстрел крепости и с нашей стороны. Это стреляла тяжелая артиллерия с Красной Горки. Крепость начала бомбить наша авиация.

Бой разгорался все сильнее и сильнее и к утру достиг наивысшего напряжения.

Вот снаряд 12-дюймовой пушки линкора разорвался перед самой цепью 2-го батальона. Бойцы остановились.

–  Вперед, только вперед! - скомандовал я.

Мы прошли форт, другой, подошли к Кроншлоту на окраине Кронштадта, преодолели в беспорядке установленные проволочные заграждения. Две роты обошли форт справа и слева и ворвались в него.

Силы противника на этом участке были небольшие, и он отступил. Я донес в штаб Южной группы, что форт Кроншлот занят 237-м полком и отрядом питерских коммунаров.

Но во второй половине дня противник подтянул резервы и перешел в контратаку. Началась рукопашная схватка. Форты по нескольку раз переходили из рук в руки. Силы были неравные... Мятежники все время подтягивали резервы и контратаковали нас.

Героически сражались красноармейцы, но удержать Кроншлот не удалось. Очень уж большие были у нас потери, связь нарушена, резервы исчерпаны...

Впоследствии Павел Ефимович Дыбенко точно и образно описал эти незабываемые часы штурма.

"В 4 часа 30 минут на левом фланге, возле фортов, сухо и как-то растерянно затрещал одинокий пулемет. Это полк Тюленева, в котором накануне часть бойцов подняла восстание и пыталась соединиться с кронштадтцами, сегодня жестокой рукой выбросивши из своих рядов изменников и предателей, с неимоверным энтузиазмом атакует форты мятежников. Еще минута, и треск десятков пулеметов и дружные залпы винтовок разорвали царившую до того тишину.