Обстановка на всех фронтах Великой Отечественной войны в то время была исключительно тяжелой. Немецко-фашистские войска продолжали наступать. Они подходили к Москве, Ростову, осадили Ленинград.

Над Москвой то и дело появлялись вражеские самолеты. По сигналу воздушной тревоги нас, раненых, каждый раз выводили из палат в убежище. Мы, фронтовики, не любили ходить в укрытие и стремились во время воздушной тревоги остаться в палате. Но Петр Васильевич Мандрыка требовал подчиняться общим правилам.

–  Если бомба убьет вас в убежище, - шутя говорил он, - все же спрос с меня будет меньший.

В середине октября над Москвой нависла смертельная опасность. Многие заводы и другие государственные предлриятия и учреждения стали эвакуироваться из столицы. Готовился к отъезду и Центральный военный госпиталь.

Желая скорее вернуться в строй, я написал письмо товарищу Сталину и передал его через Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко.

В письме я сообщал, что здоровье мое восстановлено, хотя это и не соответствовало действительности, и что я могу приступить к работе.

Письмо не осталось без ответа. 13 октября меня вызвали в Ставку Верховного Главнокомандования, и я был принят товарищем Сталиным в Кремле, в его рабочем кабинете.

И. В. Сталин куда-то торопился, поэтому наша беседа была краткой. Прежде всего он осведомился о моем здоровье. Я ожидал этого вопроса и ответил, что чувствую себя прекрасно, в любую минуту могу приступить к работе. О том, что мне разрешено ходить лишь в специально изготовленной ортопедической обуви, я умолчал.

Последовал новый вопрос, приведший меня в уныние:

–  Можете ли вы немедленно выехать на Урал? "На Урал! В тыл! - мелькнуло в голове. - Значит, прощайте надежды на фронт!"

По-видимому, Сталин прочел в моих глазах эту беспокойную мысль, потому что добавил, подчеркивая каждое слово:

–  Поедете для выполнения специального задания Государственного Комитета Обороны. Учтите, задание очень срочное и важное.

И, не дожидаясь моего согласия, считая вопрос решенным, приказал Поскребышеву, находившемуся тут же в кабинете, заготовить для меня мандат.

В час ночи я снова встретился с И. В. Сталиным. Он принял меня на загородной даче в присутствии других членов Государственного Комитета Обороны. Заговорили о причинах отхода наших войск на Южном фронте. Спросили мое мнение. Я сказал то, что и им было хорошо известно:

–  Войска Южного фронта вынуждены были отступить за Днепр потому, что противник, используя свое превосходство в силах, все время заходил нам во фланг и тыл. У нас не было необходимых резервов для отражения ударов обходящей бронетанковой группировки врага, а все имеющиеся войска были скованы с фронта значительными силами противника. Оборонительные же рубежи, подготовляемые местным населением, из-за отсутствия резервов мы не смогли занять заблаговременно.

Из-за отсутствия танков, бронебойных снарядов и противотанковой артиллерии в войсках Южного фронта значительно снижалась эффективность борьбы с неприятельскими танками.

Но, несмотря на все трудности и большое численное превосходство наступающего противника, наши войска сражались исключительно самоотверженно, часто переходили в контратаки, нанося врагу большой урон.

Затем разговор зашел о моей предстоящей поездке на Урал.

–  Положение на фронте сейчас зависит от того, насколько быстро и эффективно мы сумеем подготовить резервы, - сказал Иосиф Виссарионович. Вот вам, товарищ Тюленев, и поручается срочно выехать на Урал для формирования и обучения резервных дивизий. Необходимо самое серьезное внимание обратить на обучение их ведению ближнего боя, особенно борьбе с танками. Необходимо также отработать с командным составом вопросы управления боем.

В мандате, выданном мне тут же, на даче Сталина, говорилось:

"1. Сим удостоверяется, что генерал армии тов. Тюленев И. В. является уполномоченным Государственного Комитета Обороны по обучению и сколачиванию вновь формирующихся дивизий на территории Уральского военного округа.

2. Тов. Тюленеву И. В. ставится задача доформировать 14 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, организовать их обучение современному ведению боя и сколотить их, чтобы в течение 2 месяцев дивизии представляли вполне боеспособные единицы.

3. Обязать все советские, военные и партийные организации оказывать тов. Тюленеву И. В. всяческое содействие при выполнении возложенных на него задач.

Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин".

На следующий день с группой командиров я выехал на Урал. Среди них был генерал-лейтенант артиллерии А. К. Сивков, очень хороший товарищ, прекрасно знавший военное дело, выпустивший из стен академии немало артиллеристов, и мой старый сослуживец генерал-лейтенант П. С. Рыбалко.