– Воевал, касатка, ох как воевал!

Дед в Синереченском отряде, по хромоте своей, воевал возницей, при лошадях. Да, видать, в голове его что-то уже спуталось с годами. Что с ним было, что про других знал – не разберешь уже.

– Как сейчас помню. Я тогда молодой был. Командир эскадрона. Вот тут – шашка, вот тут – маузер, вот тут – орден. Орел! Выходит комбриг Котовский и как скажет: «Даешь Киев! Рысью, марш-марш!» Шашки наголо, – дед вскинул над головой половник – ребята шарахнулись, – и по степи. Только копыта стучат да пыль вьется...

– Дедушка, – терпеливо направила его Галка, – это в другой раз было...

– И не с вами, – буркнул Кролик.

Галка на него цыкнула.

– Вы про партизанский отряд расскажите. Как вы немцев били. Один журналист про вас писал, что вы на лошадях лесными тропами перевозили оружие.

– Да? – гордо удивился дед. Задумался. – Журналист... Он врать не будет... Как сейчас помню...

– Сейчас он Куликовскую битву вспомнит. Наплет-е-ет. Вот тут маузер, вот тут орден, – вполголоса сказал Кролик. – Вот тут копья со стрелами.

Галка едва сдержала улыбку. А дед вдруг прочно попал в нужную бороздку памяти:

– Да, погрузили ящики. Командир говорит: ребята, доставьте к старым блиндажам, все чтоб в целости, и заховайте так, чтоб немец не пронюхал. Да... поехали. Партизанскими тропами. Впереди пацан наш, разведчик. Ленькой звали.

Ребята переглянулись, не обмолвившись ни словом, чтобы не спугнуть проснувшуюся в нужном месте слабую дедову память.

– Да, часть, значит, запасов сгрузили, лошадей в лес, а тут – вот он, немец! Бой начался, стрельба. Командир говорит: гоните, ребята, в Оглядкино, чтоб оружие немцу не досталось...

– Дедушка, а где это было? Вы место не вспомните? – напряженно спросила Галка.

– Под Киевом, – буркнул Кролик.

– Место – как же, помню, приметное оно. Окопы там были. А рядом два дуба, это в память хорошо запало, потому как я лошадей меж них в аккурат провел. Как же – два дуба! Старый и молодой. По праву руку – старый, по леву – молодой дубок еще, кудрявый такой, ровно козленок. Я еще старался его колесом не подмять. А Григорий Иванович...

– Это кто?

– Котовский. Он и говорит: «Братва, по коням!»

– Все, – сказал Кролик, – опять деда в гражданскую войну занесло.

Но тут варево на печи закипело, выплеснулось на плиту, зашипело и запарило. Дед схватился за поварешку:

– Забор, значит, подправить. Погреб нужно новый выкопать...

– Спасибо, дедушка, за интересный рассказ, – встала Галка, – мы все сделаем.

Вышли на крыльцо.

– Да, – протянула Галка, – насчитал дед.

– Забудет, – успокоил Кролик.

Галка взглянула на него в упор:

– Он-то, может, и забудет. А я – нет. И если ты, Кролик...

– Чуть что – так сразу Кролик...

В Дубровники ребята отправились по реке. Попутка будет ли, нет, а они знали короткий путь протоками. Час на веслах да час вольно, по течению – и вся проблема. Да и неприметнее так-то.

Гребли по очереди, и вскоре уже появились по берегам первые домишки Дубровников, поднялись над деревьями купола церкви, выступила из гущи старых лип старинная усадьба, где теперь размещался краеведческий музей.

Подошли к лодочной станции, привязали лодку, попросили сторожа присмотреть за ней. У него же узнали, где находится редакция газеты «Голос Званска».

Редакция тоже располагалась в старинном здании. В Дубровниках вообще все здания были старинные. Новых не было. Такой городок-музей. Булыжные улицы, городская площадь – под лакированной временем брусчаткой, пожарная каланча. Все здесь будто застыло на века.

Редакционный вахтер растопырил руки, загораживая дорогу:

– Вы к кому, граждане?

– Мы к собкору И. Мешкову, – важно сказал Миха. – По поручению школьного совета.

– Минутку, – он снял трубку внутреннего телефона. – Илья Григорич, к вам тут делегация. Из школы. Большая? Не очень – две единицы. Добро. Проходите, граждане, второй этаж, комната двенадцать.

«Две единицы» поднялись по широкой мраморной лестнице с полированными дубовыми перилами. Они заманчиво поблескивали, звали, притягивали. Миха провел по теплому гладкому дереву ладонью – красотища. Колька понял его и усмехнулся.